Ужин закончился в тишине, но очень сердечной. Тиффани приготовилась подняться наверх, в свою старую спальню. Миссис Болит встала и с полки буфета из-за расписанных голубой глазурью белых горшков — которые на фермерской кухне были лишь для красоты — вытащила конверт.
— Тебе письмо, полагаю, от Престона, — было сказано весьма материнским тоном. Стоило ей произнести «Престон» и в воздухе повисал вопрос.
Поднимаясь по лестнице под умиротворяющее поскрипывание половиц, Тиффани чувствовала, как родительские забота и любовь следуют за ней в комнату. Она положила корону пастуха на полочку с ее богатством — немногими личными книгами — и устало натянула ночнушку. Сегодня она решила забыть страхи и разрешить себе немного побыть Тиффани Болит, а не Тиффани-ведьмой Мела.
Потом, пока еще было видно, она прочла письмо от Престона, и усталость на какое-то время прошла, уступив чистому счастью. Какое это было замечательное письмо! Его строчки были наполнены новым языком и словами. На этот раз он написал как правильно держать скальпель. Такое сильное и острое слово. И про новый способ сшивания ран. «Слово шов, по сравнению со словом скальпель, — подумала Тиффани, — звучит гораздо мягче. Почти исцеляюще само по себе». Как того рода, что ей требовалось. Исцелиться от потери Матушки Ветровоск, от страха перед огромной массой предстоящих дел, от попыток оправдать ожидания других ведьм.
Она внимательно дважды прочла в письме каждое слово, потом сложила его и убрала в небольшую деревянную шкатулку, в которой хранила все его письма вместе с подаренной им однажды прекрасной золотой брошью в виде зайчихи. Запирать шкатулку не было смысла: у нее не было секретов от фиглов, к тому же не хотелось, чтобы шкатулка наполнилась слизью от слизняков, которыми они всякий раз заново заклеивали все, что вскрыли.
Наконец она уснула в своей старой кровати. И рядом спала кошка. Ты.
Тиффани вновь почувствовала себя ребенком, у которого есть любящие родители.
А так же юной девушкой, у которой есть возлюбленный, сочиняющий для нее письма.
И ведьмой, ведьмой с кошкой… очень особенной кошкой.
Тем временем ее родители, лежа в кровати, вели беседу о своей дочери:
— Я и в самом деле горжусь ею, — начал Джо Болит.
— Она очень хорошая повитуха, — сказала миссис Болит, но с грустью добавила: — Вот только дождемся ли мы от нее собственных деток? Знаешь, она не хочет со мной обсуждать Престона, а я стараюсь поменьше спрашивать. — Она вздохнула: — Не то, что ее сестры. Все так меняется. Даже вот Вентворт сегодня…
— О, о нем не беспокойся, — утешил господин Болит. — Нет ничего страшного в том, что мужчина пытается найти себя и свое место в мире. Ну, пообтешется чуток, покричит и поспорит, но, помяни мое слово, когда нас не станет, вернется обратно, чтобы присматривать за землей Болитов. Нет ничего в мире, что сравнится с землей, — он фыркнул: — Уж точно, не какая-то там железка!
— Но Тиффани, она другая, — продолжила его жена. — Я не знаю, что она собирается делать, но надеюсь, что они с Престоном осядут где-то здесь. Раз уж он — доктор, а она — ведьма, то не вижу причин, чтобы им не быть вместе. Верно? Тогда Тиффани, как Ханна и Фастида, сможет завести детей… — как всегда речь зашла о старших дочерях и внуках.
Джо вздохнул:
— Нет, любовь моя, она не похожа на других наших дочек. Может быть она переплюнет даже свою бабку.
С этими словами он задул свечу, и они улеглись спать с мыслью о Тиффани: о ласточке, затесавшейся среди воробьев.
Размеренно шагая по дороге в Ланкр рядом с Мефистофелем, тянущим грохочущую тележку, вздымая целые облака пыли над головой, Джоффри вдруг понял, что его прежний дом остался далеко позади. Прошла всего неделя-другая, но они уже высоко забрались в Овцепики, и до него стал доходить истинный, а не книжный смысл слова «география». Ланкр и его окрестности были переполнены географией.
Под конец долгого, но удовлетворительного дневного перехода юноша с козлом прибыли на окраину деревушки, где размещалась таверна под громким названием «Звезда». Вывеска обещала превосходный эль и закуску. «Ладно, — решил Джоффри, — проверим, так ли они хороши». Он выпряг козла и они вместе вошли внутрь.
Закончив работу, местные работяги заходили хлебнуть пинту другую эля перед ужином. Внутри было довольно людно с характерным исконно сельскохозяйственным душком от подмышек. Завсегдатаи были привычны к тому, что кто-нибудь непременно притащит в кабак собаку, однако прилично одетый, хоть и пропыленный, парень с козлом для них были в диковинку.
— Мы пускаем только с собаками, — сказал довольно худой тратирщик.
Все посетители обратили свои взоры на Джоффри и Мефистофеля.
— Мой козел куда опрятнее и умнее любой собаки, — ответил юноша. — Он умеет считать до двадцати, и, когда необходимо, сам выходит по нужде. Кстати, сэр, если я, с вашего позволения, сейчас покажу ему, где у вас нужник, он при необходимости самостоятельно им воспользуется.
Кто-то из работяг решил с этим поспорить:
— Думаешь, раз мы копаемся в земле, то ничего на свете не смыслим? Даже моя кружка знает, что козлы на такое не способны.
Джоффри невозмутимо ответил:
— Видимо вам досталась весьма ученая кружка, сэр.
Все рассмеялись.
— Мефистофель, ответь-ка, сколько здесь людей?
Козел повел носом — а это был такой носяра, которому мог позавидовать любой нюхач — обвел им всех посетителей таверны и начал их считать, тихонько постукивая копытом об пол в полной тишине.
Он стукнул восемь раз.
— Вот ведь, верно! — воскликнул бармен.
— Я уже видел такое представление, — сказал один из посетителей. — Это были странствующие артисты. Ну вроде клоуны, канатаходцы и всякие типы без рук, а так же бродячие докторишки. Эта штука называется карнавал. Так вот у них была лошадь, о которой говорили будто тоже умеет считать. Но это лишь такой фокус.
Джоффри улыбнулся в ответ:
— Если несколько джентльменов выйдут на пару минут, я попрошу моего козла посчитать снова, и вы убедитесь, что это никакой не фокус.
Заинтригованные посетители разделились, одни вышли наружу, а оставшиеся принялись биться об заклад друг с другом.
— А сейчас, джентльмены, мой козел ответит вам, сколько здесь людей.
И вновь Мефистофель отстучал копытцем верное число.
Услышав веселые крики, те, кто ранее выходил, с удивленным видом вернулись обратно, а Мефистофель, постукивая копытцем, отмечал каждого вошедшего. Трактирщик рассмеялся:
— Такой фокус, приятель, стоит ужина для вас и вашего козла. Что он любит?
— Уверяю вас, это не фокус, но покорно благодарю. Мефистофель ест почти все, как любой козел. Сойдут любые объедки. Что до меня, то я бы не отказался от краюхи хлеба.
Немедленно для Мефистофеля была выставлена миска с объедками, а для Джоффри нашлось место за столом рядом с теми, кто заинтересовался козлом — вместе с пинтой эля и куском хлеба с маслом. И интерес лишь усугубило исчезновение козла в направлении нужника и его появление обратно через некоторое время.
— Ты в самом деле сумел научить его это делать?
— Да. Я тренировал его с младенчества. Сейчас он очень послушный. Правда, только когда я рядом.