— Но ты… — бормотала Тамарис. — Ты…
— Я? — Мерцающие глаза незнакомки вспыхнули темным огнем. — Они унесли меня в пустыню, швырнули раздетой на горячий песок и ускакали прочь, оставив меня шакалам и коршунам.
Однако, я крепко держалась за жизнь и силы ада, кипящие в черных безднах за смертной чертой, не дали мне погибнуть. Я и сейчас еще кое-что помню из той мучительной пытки, но уже смутно и отдаленно, как человек вспоминает давний сон. Я не могу забыть, как появились верблюды и желтолицые люди, одетые в шелковые одежды и говорившие на загадочном языке. Они сбились с караванной дороги, и их предводитель увидел меня и, узнав знак на моей груди, взял меня с собой. Это был волшебник из великого Хитая, возвращающийся в свое королевство после путешествия в Стигию. Он привез меня в Пайнаг с его пурпурными башнями и высокими минаретами, поднимающимися среди бамбука, и я выросла там. Многим вещам он научил меня…
Она замолчала, загадочно улыбаясь, затем тряхнула головой.
— В конце концов, он выгнал меня, сказав, что я всего лишь обычная колдунья и, несмотря на долгое обучение, мне не быть повелительницей тьмы. Он хотел видеть меня королевой мира и управлять им с моей помощью, но я оказалась простой служанкой тьмы. Ну и что-же! Я никогда и не стремилась сидеть в золотой башне, сгибаясь над заплесневелыми томами, и проводить долгие часы, уставившись в магический шар, и бормоча заклятия, написанные на змеиной шкуре кровью девственниц.
При этих словах глаза ее жутко блеснули и она продолжала:
— Он заявил, что я только земная колдунья, не имеющая ничего общего с глубокими безднами космического колдовства. Но этот мир и так содержит все, что я желаю — власть, роскошь, красивых мужчин для любви и мягких женщин для рабства. Тогда он поведал, кто я такая и вот я здесь, чтобы взять то, что принадлежит мне по праву.
— Что ты имеешь в виду? — Тамарис вскочила, забыв о своем испуге и растерянности. — Уж не воображаешь ли ты, что усыпив несколько моих стражников и служанок, ты захватила трон Хаурана! Я предоставлю тебе почетное место как сестре, но…
Саломея презрительно рассмеялась.
— Как ты великодушна, дорогая, милая сестра! Но прежде чем ты начнешь ставить меня на мое место, не могла бы ты мне объяснить, чьи это солдаты стоят лагерем за городскими стенами?
— Это шемитские наемники Константинуса, воеводы Котака.
— А что они делают в Хауране?
Тамарис почувствовала в ее вопросе насмешку, но отвечала с достоинством.
— Константинус просил разрешения пройти вдоль границ Хаурана на своем пути в Туран. Он сам является заложником, пока они находятся внутри моих владений.
— Уж не тот ли это Константинус, — ехидно спросила Саломея, — который сегодня просил твоей руки?
Тамарис подозрительно посмотрела на нее.
— Откуда ты знаешь?
Саломея презрительно пожала плечами.
— Ты отказала ему?
— Конечно, отказала, — сердито воскликнула Тамарис. — И неужели ты — Асхаранская принцесса можешь полагать, что королева Хаурана ответит на такое предложение чем-нибудь, кроме отказа. Выйти замуж за авантюриста с окровавленными руками — мужчину, изменившему своему королевству и ставшего вожаком грабителей и наемных убийц? Да я бы никогда не позволила ему привести своих чернобородых убийц в Хауран, но он находится в южной башне под надежной охраной. Завтра я прикажу его войску покинуть королевство, а сам он останется заложником, пока эти бандиты не пересекут границу. К тому же я предупредила, что он ответит за любое оскорбление моих подданных.
— Так он заключен в южной башне? — глумливо спросила Саломея.
— Я уже ответила на твой вопрос, так почему же ты спрашиваешь?
Вместо ответа Саломея хлопнула в ладоши и со злорадным весельем крикнула:
— Королева дает тебе аудиенцию, Фалькон!
Открылась золоченая дверь, и высокий мужчина не спеша вошел в спальню. Увидев его, Тамарис вскрикнула от гнева и возмущения.
— Константинус? Ты посмел войти в мою спальню!
— Как видите, Ваше величество! — глухо ответил он и склонил голову в насмешливом поклоне.
Константинус был высоким широкоплечим мужчиной с узкой талией, гибким, крепким, как сталь, телом, лицом до черноты обожженным солнцем и волосами черными, как крыло ворона.
На нем были сапоги из кордаванской кожи и штаны и камзол из простого темного шелка, потускневшего от дыма лагерей и пятен оружейной ржавчины.
Он смотрел на королеву с таким бесстыдством, что ее передернуло от негодования.
— Клянусь Иштар, Тамарис, — наконец мягко сказал он. — Я нахожу тебя более привлекательной в твоей ночной рубашке, чем в королевской одежде. И в самом деле, что за славная ночь!
— Ты сошел с ума! — тихо сказала она. — Если я нахожусь в твоей власти в этой спальне, то ты в такой же власти моих подданных, которые разорвут тебя на куски, если ты хоть прикоснешься ко мне. Убирайся, если хочешь жить!
Он презрительно засмеялся, а Саломея сделала нетерпеливый жест.
— Достаточно фарса. Послушай-ка, дорогая сестра, это я привела Константинуса сюда, когда решила захватить власть в Хауране. Я долго искала себе помощника и выбрала Фалькона потому, что в его характере полностью отсутствуют такие черты, которые глупые люди называют хорошими.
— Я польщен, принцесса, — пробормотал Константинус, а Саломея продолжала:
— Тогда я послала его в Хауран и, когда его люди расположились лагерем около городских стен, а сам он уже был во дворце, вошла в город через восточные ворота — глупцы, охраняющие их, подумали, что это просто их королева возвращается с какой-нибудь ночной прогулки…
— Ты чертова кошка! — щеки Тамарис вспыхнули, но Саломея не обратила на это никакого внимания.
— …Они, конечно, были удивлены и шокированы, но впустили меня без всяких вопросов. Тогда я вошла во дворец и велела страже из твоих покоев убираться прочь, так же как и людям, охранявшим Константинуса в южной башне. Затем усыпила служанок.
Тамарис побледнела.
— И что же дальше? — спросила она.
— Слушай! — с улицы доносился топот марширующих людей, бряцанье оружия и грубые команды на чужом языке, смешивающиеся с истошными криками людей.
— Горожане проснулись, и в них растет страх, — с иронией прокомментировал Константинус. — Может ты выйдешь и приободришь их, Саломея.
— Называй меня Тамарис, — прошептала Саломея. — Мы все должны привыкнуть к этому.
— Что ты наделала! — закричала Тамарис. — Что ты наделала?