От этих слов Фонфар едва не расплакался в свою очередь от обиды. И, может быть, он не смог бы сдержать слёз, но в это время...
- О, моя золотая роза, самая прекрасная в этом саду!
Этот скрипучий властный голос был Форфару до боли знаком. Неужели???
Фонфар поднял глаза.
Облокотившись на перила балкона, Кошмар обвёл взглядом заросли чёрных роз и перевёл его на Злату. Она грустно опустила ресницы.
- О чем ты грустишь, прекрасная золотая роза? - забеспокоился царь.
Злата погрустнела ещё больше, и вдруг лукаво улыбнулась:
- Этот большой чёрный плащ... В нём так неуютно...
- Так сними его! - облегчённо вздохнул Кошмар.
Злата скинула плащ, и царь Кошмар увидел связанные крылья.
- Что это? - удивился Кошмар.
- Эта ужасная веревка стёрла узор с моих крыльев! - заволновалась Злата. - Прошу вас, Ваше Величество, скорее развяжите эту ужасную верёвку!
Кошмар не заставил просить себя дважды:
- Всё, что угодно, моя золотая роза, - торопясь, грозный царь развязал верёвку.
- Как хорошо! - вдохнула Злата воздух Сольвейга полной грудью.
Крылья ничуть не потускнели, только немного помялись. Злата осторожно их расправила.
-О, какие прекрасные крылья! - восхитился Кошмар. - Во всей Стране Грёз нет ничего, что могло бы сравниться с ними.
Злата улыбнулась в знак согласия. Ей тоже очень нравились её крылья.
Жмурясь от удовольствия, Злата похлопала крыльями, чтобы они окончательно разгладились, и совсем ослепила Кошмара их узором.
- О, как это... прекрасно... прекрасно... - как в бреду, повторял он.
Злата впорхнула на перила и, легко оттолкнувшись от них, на секунду задержалась над зарослями чёрных роз.
В Солнечном лесу совсем другие цветы! Розовые, жёлтые, голубые... И серебряные колокольчики!.. Злата снова зажмурилась от удовольствия, представив всё это пёстрое великолепие. Совсем скоро она увидит всё это своими глазами. Неужели? Неужели? Сердечко Златы радостно забилось.
- Прощайте, Ваше Величество! - помахала она рукой совершенно растерявшемуся Кошмару и полетела туда, где, как в дымке, вырисовывались очертания Солнечного леса.
Альбин производит фурор
- Ик! Кар-р-р-р-р!
Альбин успел уже упасть в варенье и снова в мёд. Его оперенье давно было отнюдь не белоснежным. Но это совсем не смущало Альбина. В конце-то концов: не оперенье красит ворона. Хотя и оно, конечно, тоже. Но главное сейчас было не это.
В жилище Олди набилось уже десятка три карликов. А те, кому не хватило места внутри, веселились снаружи. Кажется, весь Мерцающий Овраг проснулся и распевал песни.
Один карлик, совсем молодой, ещё безбородый, принёс балалайку и бренчал на ней, сидя на краю колодца.
"Ой - ла- ла! Ой - ла - ла!
Будет день весёлым!" - эхом разносилось по всему Мерцающему оврагу.
Время от времени Альбин вылетал на свежий воздух, и каждое такое появление ворона карлики встречали дружными аплодисментами. Не менее радостно альбиноса приветствовали и в зале, когда он возвращался назад.
Нахохлившийся, опьяненный вином, элем и вниманием, Альбин летал туда и обратно и чувствовал себя первым менестрелем Материка Грёз.
Еще бы! Мало того, что его бессмертные строфы украшают поэтическую хрестоматию Долины Радуг, первое же его выступление за пределами родной долины вызвало настоящий фурор. А Май говорит ещё: поющий ворон, поющий ворон. Да ему, этому поющему ворону, и не снился такой успех!
Нет, он, Альбин, вне всякой конкуренции. Мало того, что голосист, так ещё и гениальный поэт и композитор.
Только что Альбин сочинил свою первую песню и без устали прокаркивал её снова и снова. Карлик с балалайкой аккомпанировал пернатому сочинителю. А остальные карлики подпевали, кто во что горазд. Да, в общем-то, главное в песне, во всяком случае, на тот момент, был даже не мотив, а слова уж больно подходили случаю.
"Талант, самородок", - бесцеремонно потрепал по голове пернатого сочинителя карлик-старик, когда Альбин в очередной раз присел на край колодца рядом с музыкантом.
Он только что допел: "Будет день весёлым" и охотно принялся аккомпанировать Альбину, а по сути дела повторять ту же мелодию "Над мальвой вьются пчелы" - лишь поменяв местами несколько аккордов.
Под ободрительные возгласы жителей Мерцающего оврага белый ворон прокаркал своё сочинение:
"Известно всем давным-давно,
Что лучше эля лишь вино.
Какое терпкое оно!
Какое крепкое оно!
А тот, кто пьет весь вечер эль,
Тот будет весел, будет смел.