И в стороны, врассыпную, проваливаясь в преисподнюю нижнего этажа, исчезают, как бы тают в воздухе, и победители и побежденные…
Но поздно!.. Нет, положительно, Оскар Оскарович восьминог, восьмирук. Цепкие руки хватают тающих в воздухе бойцов. И по русско-немецки:
— Рутковский, встаньте под чайси! Плясов, под чайси! Умялов, и ви… под чайси! Пумпянский, ви такая большая олух, четвертый класс — и тоже… встаньте под чайси! Тс-с… стой, стоять!.. Телегин, под чайси! Торопиться нет… торопиться нет! Брусников, под чайси! У вас, Крылов, скоро усы бывают, а ви… под чайси! Сергей, под чайси!..
— Я не Сергей, я — Феодор.
— Будем проверять, под чайси! Губович, Черных, Лисенко — ви есть настоящий бандит, встаньте под чайси!.. Кленовский, куда пошел, куда идет? Я сказал — под чайси…
— Вы не говорили.
— Молчать — под чайси!.. Что я вижу! И ви, Яшмаров?! Что будет сказать ваш отец? Что ви делать на большой перемена? Если я буду замечать еще раз, я буду сказать вашему отцу. Встаньте, пожалуйст, под чайси!..
Часы на втором и на первом этажах. Бойцы из первого этажа стоят под своими часами. Второэтажники — под своими.
Бравые усы Филимона уже показываются из вестибюля. Медный колокольчик с деревянной ручкой Филимон плотно прижал к ладони, словно поймал в него шмеля, и держит его…
— Встать!
Это Плясов. У него такое место, что ему прежде всех видно, кто входит в класс. Со смешком, но по-особому размеренно, строго встают тридцать два.
С двумя длинными бумажными трубами входит служитель Елисей.
Елисей маленький, Филимону он по плечо. Но у Филимона только бравые, горделивые усы, у Елисея же кроме усов еще не то белокурые, не то седеющие баки. В мировую войну Елисей был прозван «Францем-Иосифом».
От вставшего класса он конфузится:
— Содитесь… Содитесь… — Елисей сильно окает. — Господин директор идет, вот он вам покажет, как встовать…
Но где-то там, внутри себя, Елисей доволен и оттого, что доволен, еще строже, еще непреклоннее:
— Я говорю, содитесь!.. Всеволод Корнилович идет!..
Елисей взмахивает трубой, цепляет невидимую веревочку за невидимый гвоздь в классной доске. Хрупкая, словно накрахмаленная, разворачивается труба: желтое и голубое. Желтые прерии Америки недвижно плывут по голубому притихшему океану…
Елисей бежит с другой трубой к стене. Невидимая веревочка, невидимый гвоздь. Крахмальный хруп. Желтое и голубое. Выжженная солнцем Африка лежит на теплом голубеющем океане.
За дверью шепот мягких шуршащих шагов. Миг — за парты. Миг — встали.
Плавно, на сухих крепких ногах идет человек к кафедре. Маленькая, по-птичьи худощавая, седеющая голова кивает классу.
Тридцать два садятся за парты так тихо, будто на подушки.
На класс не мигая смотрят круглые и большие, как у крупной птицы, глаза. Орлиный нос, прямая, словно зачеркивающая черта бровей.
Елисей стоит перед картой. Бакенбарды Елисея бросают на Сахару густую, освежающую тень. Продираясь сквозь чащу белокурых волос, долго, извилисто бежит многоводная Конго.
Крупные глаза птицы негодующе раскрыты. Орлиный нос-клюв угрожающе поворачивается на желтоватого от африканских песков Елисея: вот-вот клюнет его.
— Гмы-ы-ы! — Прямая черта бровей зачеркивает Елисея. — Куды повесил?! Гмы-ы-ы…
(Невероятно, но именно так: «Куды».)
Елисей бросается от карты, и в его спину долбит клюв:
— Что же, ты не знаешь… гмы-ы-ы… куды вешать?!
Елисей ныряет под голубой, притихший океан, и там, на страшной глубине, исчезнувший Елисей — из-под карты высовываются только ноги — снимает невидимую ниточку с невидимого гвоздя. Белая изнанка карты накрахмаленным парусом — хруп-хруп — по классу. Клюв долбит в бегущую спину:
— Не туды, а сюды!.. Гмы-ы-ы…
Но наконец-то! Мировой хаос организован: Америка — на стене, Африка — на классной доске.
Господину директору так удобнее управлять миром.
Всеволод Корнилович ставит в классный журнал круглую «отличную» пятерку. (На первых страницах ученических балльников и дневников напечатана расценка: «1 — худо, 2 — плохо, 3 — удовлетворительно, 4 — хорошо, 5 — отлично».)
Яшмаров покидает Африку и идет к своей парте. Шепот ползет по полу:
— Зинка! Пять!..
— Пять!
— Пять!..
Несколько минут назад мир сотворялся во второй раз: тихое озеро Виктория было Яшмаровым отнято от бассейна Нила и передано во владенье многоводного Конго; Суэцкий канал росчерком классной указки был переброшен из Средиземного моря на юг Аравии, к воротам в Индийский океан.
Под орлиным клювом тонкогубая улыбка.
— Виктория… гм-ы-ы… в Нильской системе… Суэцкий — в Средиземном… Это вы, Яшмаров, подучите… Гмы-ы-ы… усвойте!..
Худощаво-крепкая голова птицы кивает: идите. Шепот ползет по полу:
— Пять!.. Пять!.. Пять!..
…В тупике самовар-истукан. Блистающая медь — красное зеркало. На верхней крышке-зеркале вдавленная славянская вязь: «Фабрика Савелия Ивановича Яшмарова»…