Это могло задержать меня надолго. Я никогда не решил бы эту задачу сам. Я не мог использовать математические машины будущего, а мои, естественно, остались в прошлом, в семи миллионах лет отсюда. Но один из людей будущего заинтересовался и помог мне. Его звали Рео Лантал. Он рассчитывал интегралы четвертого и пятого порядка с переменными экспоненциальными пределами в уме!
Но только когда я просил его. Потому что одна вещь, делавшая человека великим, покинула людей. Когда я посмотрел в их лица и глаза после приземления, я понял это. Они только глядели вокруг, слегка интересовались странно выглядевшим чужаком и уходили. Они пришли посмотреть на прибытие корабля. Редкое событие, видите ли. И они лишь дружелюбно приветствовали меня. Они не любопытствовали! Человечество утратило инстинкт любопытства.
О нет, не целиком! Их поражали машины, они восторгались звездами. Но больше ничто их не интересовало. Любопытство не окончательно покинуло людей будущего. Но оно умирало. Шесть коротких месяцев я прожил среди них. И за это время я узнал больше, нежели они за две или даже три тысячи лет жизни среди машин.
Можете представить, какое ощущение безнадежности охватило меня? Я, человек, влюбленный в науку, считавший ее средством спасения и возвышения людей, видел чудесные машины, продукт зрелости человечества, забытыми и заброшенными. Чудесные, превосходные машины, которые защищали и хранили этих маленьких, добродушных человечков, чувствовавших себя такими одинокими!
Они просто потерялись среди машин. Город поразительными развалинами возвышался над ними, обступал их со всех сторон. Он казался совершенно непонятным явлением, частью природного мира. Он словно и не был построен когда-то; он просто был. Точно так же, как горы, пустыни и вода в морях.
Вы не понимаете — как вы можете понять, что машины существовали дольше, чем все то время, что прошло от зарождения человеческой расы до наших дней? Разве мы знаем легенды наших предков? Помним ли мы их знания о лесе или пещерах? Секрет обработки камня до острого бритвенного лезвия? Секрет выслеживания и убийства саблезубого тигра да еще способ не быть убитым им самим?
Они оказались в подобном положении, потому что прошло слишком много времени, язык слишком изменился и из поколения в поколение о них заботились машины.
Да, внешне планета Плутон была пустынна — но там были обширные шахты, где добывались металлы; машины продолжали функционировать. Их работа охватывала всю Солнечную систему. Единая система превосходных машин.
Но люди будущего еще знали, что если совершить ряд операций, то получится определенный результат. Точно также, как люди средних веков знали, что если взять некоторый материал, например, дерево, и поджечь его, то оно сгорит и возникнет тепло. При этом они не знали, что дерево начнет окисляться с выделением тепла и образованием двуокиси углерода и воды. Точно так же люди будущего не понимали, как действуют машины, что кормили, одевали и перевозили их.
Я провел у людей будущего три дня. И затем отправился в Джексвилль. Потом — в Йок-Сити. Он был огромен. Все, что находилось на севере от Бостона и на юге до Вашингтона, — все теперь называлось Йок-Сити.
(— Я не поверил, когда он сказал это, — произнес задумчиво Джим. Я понял, в чем было дело. Практичный Джим прикидывал возможность покупки земли в тех местах. С расчетом, что она вырастет в цене. Я знаю Джима. Ему казалось, что семь миллионов лет мало чем отличаются от семи сотен и его отдаленные потомки еще смогут эти земли выгодно продать.)
— Как бы то ни было, — продолжал Джим, — он сказал, что это случилось потому, что города слишком разрослись. Бостон рос на юг. Вашингтон — на север. И Йок-Сити — во все стороны. А города, находившиеся между ними, были просто поглощены.
И это была одна огромная машина, продолжал странник по времени. Она содержала себя в полном порядке и чистоте. Здесь была и транспортная система, доставившая меня с севера на юг города за три минуты. (Я засек время.) Машины научились создавать безопасное ускорение.
Затем я отправился на одном из громадных космических лайнеров на Нептун. Некоторые из них еще летали. И некоторые люди — тоже.
Корабль был огромен. Должно быть, его использовали как грузовик. Он медленно отплывал от Земли, огромный металлический цилиндр в три четверти мили длиной, в четверть мили диаметром. За пределами атмосферы корабль стал разгоняться. Я мог видеть уменьшающуюся Землю. Я летал однажды на одном из наших лайнеров к Марсу, и в 3048 году он вез меня пять дней. Во время полета на лайнере будущего уже за полчаса Земля стала похожа на звезду, рядом с которой светилась другая, маленькая, тускловатая звездочка. Через час корабль пролетел мимо Марса. Восемь часов спустя мы высадились на Нептуне. Находившийся здесь город назывался М’Рин. Он был больше, чем Йок-Сити в мое время, но при этом совершенно безлюдным.
Планета была темной и холодной, ужасающе холодной. С ее поверхности Солнце смотрелось как маленький, бледный диск, негреющий и почти не дающий света. Но город оказался вполне комфортабельным. Воздух был свеж, прохладен и насыщен запахом цветов. И вся огромная металлическая конструкция города слегка содрогалась от шума мощных машин, построивших и обслуживавших его.
Я изучил и расшифровал древние записи, так как уже знал и древние языки, к которым они восходили, и язык эпохи, когда человечество умирало. Поэтому и сумел узнать, что город был построен через три миллиона семьсот тридцать тысяч сто пятьдесят лет после моего рождения. И с того времени его машин не касалась рука человека.
Но воздух здесь был по-прежнему превосходен. И теплое, серебристо-розовое сияние висело в воздухе, заменяя любую иллюминацию.
Я посетил несколько других городов, где еще жили люди. И там, на окраине человеческих владений, я услышал песню. Песнь Стремлений, как я ее назвал. И другую — Песню Забытых Воспоминаний. Слушайте.
(— Он запел новую песню. Я попробую повторить ее, — сказал Джим.
Нотки неуверенности так странно звучали в его голосе, но в этот момент я его хорошо понимал. Я-то сам сидел рядом с обычным человеком, а Джим общался лицом к лицу со странником во времени и вслушивался в его музыкальный голос. Теперь я понимал, что подразумевал Джим, утверждая: Он не был обычным человеком. Обычный человек не смог бы придумать такую песню. Это правда. Когда Джим запел, я почувствовал нечто большее, чем просто глубокую печаль. Я ощущал, как его разум ищет что-то, что он забыл, пытается вспомнить то, что должен был помнить, и стремится узнать то, что знал некогда… И я чувствовал — это нечто навсегда ускользнуло от него.
Но вот он издал звук, похожий на расстроенное всхлипывание — и песня кончилась. Однако уже под самый конец Джим пропел еще несколько нот. У него не было хорошего музыкального слуха — но прозвучавшее оказалось слишком мощным, чтобы просто его забыть. Это были только несколько невнятных нот. Джим не обладает сильным воображением, я уверен, потому что, когда странник во времени пел ему, он мог бы сойти с ума. Это не должен был слышать современный человек; это не предназначено для него. Вы слышали когда-нибудь разрывающие сердце крики некоторых животных, так похожие на человеческие? Или вопли безумцев? Сумасшедших, которых смертельно мучают?
Подобному здесь было не место. Песня заставляла вас чувствовать то, что ощущал поющий. В ней была заключена сущность последнего крушения человечества. Каждый ведь готов посочувствовать тому, кто потерпел поражение, несмотря на все усилия. Теперь же я слышал песню о том, как все человечество старалось изо всех сил и все же проиграло. И знал, что не будет возможности отыграться — потому что не будет продолжения игры.
— Он сказал, — продолжал Джим, — что некоторое время жить в будущем было еще интересно. Особенно наблюдать за машинами, которые не могли остановиться. Но под конец и он не выдержал.)
Я осознал, сказал странник, что не могу жить здесь дальше. В это время человек на Земле вымирал, тогда как я начал жить в эпоху подъема юной расы. Люди будущего смотрели на меня с тем же безнадежным удивлением, с каким взирали на звезды и машины. Они знали, кто я такой, но это их мало интересовало.
Я начал готовиться к возвращению.
Это заняло шесть месяцев. Я уже говорил, что это было тяжело, так как существовавшие тогда приборы мне не подходили. Но как бы то ни было, я все же нашел нужные инструменты. Ведь машины продолжали использовать и создавать их.
И Рео Лантал помог мне, чем сумел. Я все-таки вернулся назад.
И я сделал одну вещь перед самым отбытием, нечто, что может помочь людям будущего. Я, может, еще попробую вернуться туда. Только чтобы посмотреть — что вышло из задуманного мной.
Я же говорил, что они имели машины, способные мыслить? Но что те остановились давным-давно и никто не знал, как запустить их вновь?
Я обнаружил кое-какие записи и смог расшифровать их. После этого я запустил одну из мыслящих машин и поставил перед ней великую задачу. Машина была подготовлена исключительно для ее решения. Она будет работать над этим вопросом не только тысячу, но даже и миллион лет, если будет нужно.
Затем я включил еще пять таких машин, соединив их вместе, как предписывали инструкции.
Они должны были попытаться привить другим машинам кое-что из утраченного человеком. Это звучит комично. Но подождите смеяться. И представьте Землю такой, какой я видел ее с наземного уровня Нева-Сити. Перед тем как Рео Лантал щелкнул переключателем, отправляя меня в прошлое.
Сумерки — солнце уже село. Пустыня вокруг сияет таинственными, изменчивыми цветами. Огромные металлические корпуса машин, стеной окружающие город людей, разрушенные шпили и башни, огромные деревья, покрытые цветами… Серебристо-розовое свечение в райских садах наверху.
Весь гигантский город содрогается от деятельности совершенных и бессмертных машин, построенных три миллиона лет назад. Мертвый город. Люди, которые здесь жили, надеялись, строили, давно умерли, оставив все маленьким человечкам, способным лишь удивленно смотреть вокруг да поддерживать полузабытые традиции людского товарищества. Они бродили по пустынным городам, построенным их предками, зная о них меньше, чем знают машины.
И песни. Они лучше всего рассказывали о случившемся. Маленькие, потерявшие надежду, потрясенные люди среди непонятных, слепых машин, которые работают уже три миллиона лет — и неизвестно, когда остановятся. Машины были смертны — но не умирали и не останавливались.
Но я вызвал к жизни другие машины, поставив перед ними задачу, которую они со временем выполнят.
Я приказал мыслящим аппаратам создать машину, которой будет присуще то, что человечество утратило.
Машину, обладающую любопытством.
А после мне захотелось покинуть их и отправиться назад как можно быстрее. Я родился в полдень человеческой расы. Я не мог жить в меркнущем и умирающем сиянии окончательного заката человечества.
И вот я вернулся. Немного дальше, чем следовало. Но скоро я доберусь и до своего времени.
— Ну вот и вся его история, — сказал Джим. — Он не утверждал, что это правда, — и вообще больше ничего не сказал. Однако он заставил меня так глубоко задуматься, что я даже не увидел, как он ушел в Рено, где мы остановились заправиться. И он не был обычным человеком, — повторил Джим слегка вызывающим тоном.
Как вы понимаете, Джим сделал вид, что не верит рассказу странника. Но он поверил. Это ясно из того, как упорно он заявлял, что его попутчик — не обычный человек.
И он не был таковым. Я верю, что он жил и умер в тридцать первом веке. И я думаю, что он действительно видел сумерки человечества.