ЕККАЕЗИАСТ 3:1-2
Я окончил антропологический факультет университета. Это может показаться не слишком подходящим образованием для пастора. Но со временем я убедился, что это помогло мне лучше понимать культуру других народов, и я никогда не предполагал, каким полезным это окажется для моей будущей миссионерской деятельности во всём мире.
Я просто потрясён тем, как привычки и традиции влияют на человеческое восприятие реальности. Взгляните внимательно в зеркало истории, и вы увидите присущие каждой эпохе своеобразные живопись, музыку, архитектуру, литературу и манеры поведения. Иногда те из нас, которые прожили пятьдесят или более лет, начинают покачивать головой и говорить: «В моё время было иначе...» Конечно, было. И однажды наши дети повторят это, когда скажут нашим внукам: «Когда я был в твоём возрасте...»
Отношение к смерти изменилось больше, чем стиль одежды. Мы прошли период формального запрета и достигли «засилия мрака». За последние десять лет о смерти было написано гораздо больше книг, чем за всё предыдущее время.
Несколько столетий назад смерть была ритуалом. Зная, что его конец близок, умирающий готовился к смерти, как, например, это сделал сэр рыцарь Ланцелот. После ранения, полученного в сражении, он был уверен, что умирает. Поэтому он распростёр свои руки так, что его тело приняло форму креста, повернул свою голову на восток к Иерусалиму, — и так приготовился встретить смерть.
Смерть имела свой определённый порядок. И если умирающий был не в состоянии помнить его, то окружающие помогали ему соблюдать ритуал смерти. Один историк, внимательно изучающий историю Средних Веков, написал, что «умирающий должен был обязательно лечь на спину, обратив своё лицо к небесам».
Сегодня на экранах телевизоров наши умирающие герои примитивно падают навзничь с коротким «ох!» — в лучшем случае. Они дёргаются, разражаются припадком гнева или просто опрокидываются на землю, не оставляя для последующих поколений никаких важных слов. «Его последними словами было...» — теперь заменено дешёвым зрелищем.
Наиболее романтической традицией прошлого являлись фразы, подобные Гамлетовскому «быть или не быть, вот в чём вопрос», которые маскировали уродство смерти прекрасными лирическими словами.
В старину сцены прощания у постели умирающего являлись особым событием, в котором принимали участие друзья, родственники и дети. На иллюстрациях старинных книг часто встречаются изображения высокой постели, на которой возлежит умирающий в окружении людей с различными выражениями горя, участия или даже равнодушия. Комната умирающего в те далёкие времена была похожа на Большую Центральную Станцию. Однако в конце восемнадцатого века, с развитием основных принципов гигиены, врачи стали выступать против такого скопления народа в спальне умирающего.
Раньше считалось совершенно необходимым, чтобы в свои последние дни человек искал общения и примирения с Богом и своими близкими. Люди готовились к смерти. И последняя воля уходящего выражалась не только в подробно составленном им плане, но и в утверждении основания его веры. Например, вот что написал Патрик Генри в своём завещании:
Я сегодня передаю всё своё имущество моей семье. Но существует ещё что-то большее, что я хотел бы им передать — это вера в Иисуса Христа. Если бы они имели только это и больше ни одного шиллинга, то были бы богатыми; но если бы они получили в наследство весь мир, кроме веры в Иисуса — они были бы совершенно нищими.
Однако уже со второй половины восемнадцатого века замечаются перемены в составлении завещаний. «Набожные слова, выбор гроба, установление религиозной службы, раздача милостыни нищим — полностью вышли из употребления; завещание было сокращено до предела и стало представлять собой лишь акт о передаче большого или малого имущества. Завещание приобрело вполне светский вид...»
Историк комментирует: «Это можно понимать так, что бездуховность явилась следствием полной христианизации общества».
Для меня представляет интерес то, что в наши дни происходит возвращение к завещаниям, составленным действительно по-христиански.
В девятнадцатом столетии люди стали заботиться о новых декорациях к смерти. Это были похоронные процессии, траурные одежды, просторные кладбища, регулярные посещения могил близких и паломничества ко гробам усопших. Прощание с жизнью окружалось особой ритуальной пышностью.
Но времена меняются. Как только двадцатый век с его быстрыми переменами в сфере технологии, коммуникации и всего стиля жизни начал свой бег к будущему, смерть стала запретной темой. Многие люди стремились оберегать детей от присутствия у постели умирающего и даже от самого созерцания смерти. Смерть стала частным делом; в больницах даже родственникам тяжелобольного не разрешали присутствовать при его кончине.
Всё это привело к исчезновению траура и скорби в нашем веке на много лет. Общество всё меньше и меньше интересовалось кончиной своих членов. Англичанин Джеффри Горер, вследствие своего личного опыта, занялся изучением причин такого современного отношения к смерти и трауру. Он потерял своего отца в 1915 году на Лузитании, поэтому никогда не смог увидеть его тела. Только в 1931 году ему впервые довелось увидеть мёртвого человека и иметь возможность наблюдать и испытать скорбь и горе прощания. Также в конце сороковых годов он пережил смерть двух своих близких друзей и был потрясён традиционным скупым проявлением траура. В 1955 году он опубликовал статью под названием «Порнография Смерти». В ней он показывает, что в современном обществе смерть подвергается такому же стыдливому замалчиванию, как и секс во времена королевы Виктории. На место одного запрета стал другой.
Детям запрещалось присутствовать на похоронах даже собственных родителей. Как бы снова переживая свою собственную жизнь, Горер рассказывает о похоронах своего брата в 1961 году. Беседуя со своими племянниками, он понял, что «смерть их отца была совсем не понятна для них, и даже рассматривалась, как нечто таинственное, и только через много месяцев его жена Елизабет смогла упоминать его имя вслух или слышать разговоры о нём в своём присутствии».
В анкете, опубликованной в 1971 году журналом Психология Сегодня, одна двадцатипятилетняя женщина написала: «Когда мне было двенадцать, моя мать умерла от лейкемии. Она находилась в своей комнате, когда я ушла спать, а когда я проснулась на следующее утро, моих родителей не было дома. Потом пришёл мой отец, посадил меня и моего брата к себе на колени и, едва сдерживая рыдания, сказал: «Иисус взял вашу маму». И больше мы никогда не говорили об этом. Это было слишком больно для всех нас».
Как печально, когда Иисус преподносится детям, как Тот, Который «взял» их маму или папу, если ребёнок не знает прежде о прекрасных небесах и вечной жизни. Совсем не удивительно, что эта молодая женщина, о которой мы только что говорили, в последующие годы вынуждена была искать помощи у психолога.
В противоположность этому моя жена Руфь рассказывала о смерти своей подруги по университету, Анны Блочер, которая умирала в окружении своего мужа и всех пятерых своих детей. Другая её подруга, Хелен Моркен, умирала от рака и сказала по телефону моей жене: «Молитвы людей Божиих открывают объятия Его любящих рук». Когда Хелен умерла, все родственники стояли вокруг её постели и пением провожали её в небеса.
Изменилось ли отношение к аду?
С изменением отношения к смерти, ещё одна важная перемена взглядов произошла в человеческой среде. Существование сатаны теперь почти полностью игнорируется или воспринимается как миф. Даже те, которые признают личность диавола, всё же не вполне ясно понимают его могущество и власть над миром, и что собой представляет ад.
Ад в глазах неверующих и некоторых христиан — это отжившее понятие. Иногда он отождествляется с «мировым злом». Даже некоторые теологи пренебрегают ясным учением Библии об аде.
Конечно, войны, голод, терроризм, похотливость и ненависть создают подобие ада здесь, на земле, но для современных людей понятие о будущем аде превратилось лишь в кучу пепла из античной истории. Само слово ад теперь звучит для многих, как неприятное или ругательное, и поэтому грех тоже занял соответствующее место в жизни человечества. Сегодня люди обращаются к науке, воспитанию, социальным и нравственным программам как средству спасения от всё возрастающего мирового беспорядка. Но если человек может пренебречь тем, что Библия называет грехом, не удивительно, что он не обращает внимания и на реальную опасность вечной погибели — ада.
Однако тот, кто не верит в ад, всё же иногда лицом к лицу сталкивается с определёнными вопросами: «Куда я пойду после смерти?» «Кто достоин войти в небеса, а кто — нет?» «А если я не смогу попасть на небо, то куда я попаду?»
В нашем развивающемся обществе ад — весьма непопулярная тема. Джордж Гэллап провёл исследование общественного мнения об аде и получил очень интересные результаты. Всего 53 процента всего населения Соединённых Штатов сказали, что они верят в существование ада. Количество признающих ад резко сократилось среди людей с высшим образованием и обладающих богатством. Короче говоря, исследование Гэллапа показало, что чем больше человек имеет денег и чем выше он образован, тем труднее для него верить в вечную погибель.
А как же с райской жизнью? В ответах на вопросы, предложенные Гэллапом, 66 процентов американцев заявили о том, что они верят в «небеса, где людей ожидает прекрасная жизнь и вечная награда». Люди более склонны признавать существование рая, чем ада. Для меня было особенно интересным, что тем, которые верят в небеса, предстояло ответить ещё на один вопрос: «Как вы можете оценить собственный шанс попасть на небо — отлично, хорошо, посредственно или невозможно?»
Среди протестантских деноминаций только 26 процентов баптистов, 20 процентов лютеран и 16 процентов методистов оценили свою уверенность в небесном будущем «на отлично». Дальнейшее исследование показало, что всего 24 процента протестантов и 41 процент католиков убеждены в существовании такого места, как небесное царство.
Почему члены таких больших церковных объединений имеют столь слабую уверенность в небесах? Может быть, это потому, что в нашем представлении рая мы часто упускаем из виду значение и образ его ужасной противоположности? Или, может быть, это просто наша реакция противления на старомодное изображение «адского огня и серного дыма», заслоняющее собой ясное учение Библии об аде? Иисус говорил, что ад — это «тьма внешняя, где будет плач и скрежет зубов» (Матфея 8:12). А может быть, нам просто безразличен сам вопрос о жизни после смерти, и мы больше наслаждаемся нашей земной жизнью?
Но Иисус употреблял самые сильные слова человеческой речи, говоря об адских ужасах.
Путешествуя по всему миру и встречаясь со многими людьми в тех странах, где христианская вера не так уже сильна, как прежде, для меня не показался странным вывод Гэллапа, что американцы больше верят в существование ада, чем верующие тех стран, где христианство стало ведущей организованной религией. Например, в Швеции только 17 процентов людей признают ад; во Франции — 22 процента; в Англии — 23 процента; в Западной Германии — 25 процентов; в Швейцарии — 25 процентов; в Голландии — 28 процентов. В других европейских странах дела обстоят тоже не лучшим образом.
И я полностью согласен с выводом Гэллапа, что одной из причин, почему люди не хотят верить в ад, является то, что «ад подобен смерти — люди просто стараются не думать об этом». Джеки Глизон в своём интервью с Морли Сафер в передаче 60 Минут выразил свои убеждения о существовании вечной жизни помимо рая и ада.
Нежелание людей признавать ад совсем не означает, что его не существует! Иисус предупреждал: «Бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне» (Матфея 10:28). Если ада нет, тогда Иисус солгал.
Некоторые из людей охотно верят словам Библии о небесном царстве и совершенно отвергают понятие ада. Известный адвокат и атеист девятнадцатого века Роберт Ингерсолл однажды прочитал лекцию об аде. Он назвал ад «религиозным пугалом» и представил аудитории всю ненаучность веры в его существование, заявив, что все разумные люди давно поняли, что такового места нигде нет. Среди слушателей находился один пьяница, который после окончания этой блестящей лекции подошёл к Роберту и сказал: «Боб, мне понравилась твоя лекция; и ты здорово сказал об аде. Но, Боб, ты должен точно знать, что всё действительно так, как ты говорил, потому что я крепко надеюсь на тебя».
Во время Второй Мировой войны среди британских солдат была популярна такая песенка:
О, смерть, где твой динь-дон-дон,
О, могила, где твоя победа? Колокола ада звонят — динь-дон-дон — Для тебя, но не для меня.
Многие люди говорят об аде, обещая его для других, но не хотят подумать над тем, что, может быть, им самим придётся попасть туда. В их представлении ад — это место для Гитлера и Сталина, вместе со всеми убийцами, расистами, растлителями детей. Но они считают, что «хорошие люди», которые разумно ведут свои дела, платят налоги и кладут пару долларов на церковную тарелку, непременно удостоятся «вечного блаженства».
И если Библия права, мы знаем, что для последователей Христа существует чудесная вечная жизнь после смерти. Тот, кто принял Его благодать и спасён Им, будет пребывать с Ним на небесах. А что произойдёт с остальными? «Совершенно понятно, что любящий Бог не оттолкнёт хороших людей», — скажет какой-нибудь человеколюб или религиозный деятель, игнорирующий непопулярные и неудобные слова Библии об аде. Да, в каком-то смысле они правы: любящий Бог не хочет отвергнуть никого. Господь не медлит с исполнением Своих обетовании, как это понимают некоторые. «Но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2 Петра 3:9).
Писание говорит нам совершенно отчётливо. Иисус призывал Своих учеников не бояться убивающих тело, потому что это только физическая смерть. Он, конечно, не имел в виду, чтобы мы были безразличны к убийцам, но Его целью было показать нечто более важное, чем просто смерть нашего тела. Иисус говорил: «Но скажу вам, кого бояться: бойтесь того, кто, по убиении, может ввергнуть в геенну» (Луки 12:5).
Давайте рассмотрим несколько моментов из этого места Писания. Прежде всего оно относится к Богу, а не к диаволу; ибо диавол не может определять участь человеческой души.
Также я знаю, что многие люди не понимают значения слов: «бояться Бога». Страх Божий не означает панической дрожи, но истинного уважения в послушании. Через всю Библию проходит мысль о страхе Божием. Если мы заменим слово «страх» следующим выражением: «иметь глубочайшее почитание», то, возможно, нам станет более понятным, что подразумевает Библия.
Проблема не заключается в самом существовании ада, потому что он должен быть, если Бог свят и мы можем различать добро и зло. Но проблема в том, что человек не понимает, как отвратителен грех в глазах совершенного и святого Бога. Грех разделяет нас навечно с Богом и может быть прощён только через истинное жертвоприношение — смерть Сына Божия на кресте.