— Я буду ждать вашего звонка, — сказал Сталин.
Пока Георгий Константинович ехал в Генеральный штаб, Верховный Главнокомандующий уже распорядился подготовить для Жукова карту.
— Карта готовится, — тепло приветствуя Георгия Константиновича, сказал начальник Генерального штаба Борис Михайлович Шапошников. — Давайте-ка попьем крепкого чая. Командование Западного фронта вы найдете быстро. Оно там, где был ваш штаб, когда вы проводили операции у Ельни.
Напоминание о Ельне вдруг разбудило в памяти Георгия Константиновича тот случай, когда он посетил Безымянную высоту. Какое-то щемящее сердце чувство обязывало его поинтересоваться, что сталось с тем пареньком, который сумел пробраться из партизанского отряда в бригаду, где воевал его отец. Случайно это или он знал, что встретит батьку? Уехал ли он учиться?
— Вы о чем-то задумались? Устали? — поинтересовался Борис Михайлович. — Да, батенька мой, из одного круговорота вам приходится втягиваться в другой. Очень трудно.
— Утомился. Разрешите мне позвонить от вас домой?
— Милости прошу. Я сейчас…
Шапошников вышел в отсек метро, где разместились операторы. Вскоре он возвратился с картой. А еще минут через пять Жуков выехал на фронт.
Была уже полночь. В машине при свете электрического фонарика Жуков — представитель Ставки изучал карту, на которой в Генеральном штабе была нанесена обстановка на Западном фронте.
В просторной землянке командующего фронтом при свете свечей, в полумраке и табачном дыму сидели за столом Конев, Соколовский, Маландин, члены Военного совета, начальник политуправления. Решали, как и какими силами остановить противника, имеющего большое превосходство в численности войск и технике и начавшего наносить мощные удары одновременно по войскам трех фронтов: Брянского, Западного и Резервного.
Схлестнулись в кровавой битве огромные массы войск и техники. Более двух миллионов солдат и офицеров вели сейчас схватку насмерть.
Советские воины, защитники Родины, по приказу и по зову сердца обязаны были отстоять Москву, хотя превосходство в количестве войск и в техническом оснащении было на стороне противника.
Брянский фронт был рассечен. Советские войска вынуждены отходить. Несколько армий Западного и Резервного фронтов, имея ограниченные запасы продовольствия и боеприпасов, сражаются в окружении западнее Вязьмы. Энергичные меры Конева нанести контрудар и открыть путь для выхода окруженным войскам результатов не приносят. Мало сил. Но попытки помочь войскам, отрезанным от баз снабжения, упорно продолжаются. Самолеты сбрасывают им боеприпасы, продовольствие и почту. Наносятся удары бомбардировочными авиаполками, высаживаются десанты.
Разобравшись в обстановке и наметив план действий, поздно ночью Жуков доложил Верховному Главнокомандующему.
— Что вы намерены делать?
— Выезжаю для выяснения дел в Резервный фронт к Буденному. Буду собирать все, что есть, чтобы задержать продвижение немцев.
Верховный одобрил решение и просил позвонить ему, когда будет установлена связь с Буденным.
Не легко было в этой неразберихе найти Буденного, стремившегося незначительными силами перекрыть брешь, в которую устремились фашистские полчища.
Машина проскочила мост через Протву. Река детства полководца. Сколько раз ловил в ней ершей, окуней, бродил здесь по лесу, собирал грибы. Недалеко, всего лишь в десяти километрах, родная деревня Стрелковка, в которой родился Жуков. Там остались старенькая мать, сестра с четырьмя детьми. Заехать бы?.. Ворвутся фашисты, не пощадят родных советского генерала. Нет, сейчас он не может отвлечься ни на минуту. Сказал адъютанту, чтоб постарался послать туда полуторку: нужно эвакуировать мать и сестру с детьми.
Когда фашисты ворвались в Стрелковку, они сожгли село. Но земляки Георгия Константиновича проявили себя людьми стойкими, настоящими патриотами. Все, кто мог, взяли в руки оружие, стали партизанами. Здешним отрядом руководил комсомолец Виктор Карасев. Немало боев провел этот отважный отряд, ставший позже крупнейшим партизанским соединением. Партизаны-стрелковцы разрушали мосты, подрывали склады, железные дороги, уничтожали фашистов. И в последующие годы войны Жуков постоянно интересовался действиями партизанских сил, давал боевые задания отрядам, требовал от штабов организовать взаимодействие войск с партизанскими отрядами и бригадами в период оборонительных и наступательных боев.
Проехав много километров по фронтовым дорогам, Жуков убедился, что для удержания врага в тылу войск пока нет. Оборона некоторых городов и населенных пунктов организована слабо.
Буденного нашел наконец в опустевшем городе Малоярославце. В штабе Резервного фронта реальных сведений о действиях войск не имелось. Сказав Семену Михайловичу, что Сталин требует доклада о создавшемся положении, Георгий Константинович выехал в Медынь. В этом городе военных также не было. Направляясь в сторону Юхнова, он встретил в лесу танкистов из бригады полковника Троицкого, с которым пришлось познакомиться еще в боях на Халхин-Голе. Полковник хорошо знал, что делается на фронте. Он доложил, что в районе Калуги идут бои, Юхнов занят противниками, наших войск впереди нет.
— Пошлите толкового человека в штаб Резервного фронта к Буденному, пусть доложит ему о создавшейся здесь обстановке, — приказал Жуков. — Часть танковой бригады разверните для прикрытия Медыни.
На реке Угре тем временем героически оборонялись отряды парашютистов майора Старчака и курсантов подольских военных училищ. Эти малочисленные отряды, стойко защищая подступы к Малоярославцу, задержали противника, что позволило советскому командованию организовать оборону на подступах к городу.
На рассвете в Калуге Жукова нашел офицер связи из Москвы и передал, что Ставка требует немедленно прибыть в штаб Западного фронта. Это было 10 октября. Жуков опять был назначен командующим Западным фронтом.
Генерал-полковник Конев остался его заместителем и срочно выехал в город Калинин, где возникла угроза выхода немецко-фашистских войск в тыл Северо-Западного фронта и к Москве с севера. Вскоре Конев возглавил вновь созданный Калининский фронт, войска которого сыграли большую роль в разгроме противника.
Чтоб ослабить действия авиации противника, Ставка приказала командующему ВВС Советской Армии организовать массированные удары по вражеским аэродромам. Немало немецких самолетов было выведено из строя, и это ослабило удары фашистской авиации по войскам Западного фронта.
Соединения и части, прибывшие на Можайскую линию обороны с других фронтов, а также из резерва, вместе с войсками, отошедшими с запада, возводили новые прочные рубежи. Твердая линия обороны создавалась у стен столицы. В связи с возникшим тяжелым положением постановлением Государственного Комитета Обороны в Москве и прилегающих к ней районах вводилось осадное положение. Государственный Комитет Обороны призывал всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной Армии, обороняющей Москву, всяческое содействие.
Героическим порывом был охвачен весь советский народ, уверенно стояли на своих рубежах кадровые дивизии и части народного ополчения.
Группа участников строительства оборонительных рубежей вокруг Москвы обратилась ко всем строителям оборонительных укреплений со словами:
«Грозные, суровые дни переживает наша Родина… Перед лицом грозной опасности все советские люди говорят: враг не пройдет! Не видать фашистам Москвы! Опояшем столицу поясом укреплений! Мы твои сыны и дочери, Москва! Твои навсегда! Мы тебя строили в годы пятилеток, мы теперь будем защищать тебя!»
Большую группу людей привели в лагерь узников уже поздно ночью. Петя Косенко лежал в огромном сарае у стены, в сквозную щель ему было видно, как людей заставили лечь под моросящим холодным дождем прямо на землю. Они жались друг к другу, и в слепящем пучке света прожектора бесформенная, шевелившаяся человеческая куча казалась чудовищной живой глыбой.
Немецкие часовые, одетые в черные плащи, стояли под деревянными грибками и ежились от холода.
От глыбы людей, низверженных под осенним дождем, доносился похожий на стон и негодование, покашливание и рыдания приглушенный гул, то затихающий, то вновь нарастающий.
— Почему в сарай не ведут их? — спросил Петя у соседа Федорова, который тоже лежал на земле и смотрел в щель. — Ведь замерзнут, простудятся…
— Новая партия, — прошептал сосед. — Боятся, новостями делиться станут.
— Ну, а завтра? Все равно погонят дорогу строить.
— Завтра другое дело. Развиднеет. Ты потише, а то гаркнет часовой, всех разбудит.
— А то будто все спят, — послышался чей-то голос. — Нешто так с людьми можно? Как скот на стойбище.
Часовой забарабанил по двери чем-то металлическим и заорал по-русски:
— Молчать! Тихо! Спать!
— Вот гад! — прошептал Петя. — Хотя бы один автомат…
Проснулись немногие. Уставшие за день на земляных работах и привыкшие к шуму и даже к стрельбе, изнуренные люди спали крепко. Они лежали в сарае прямо на земле, на которой, хотя и истолченное в пыль, было постелено сено, и это все же лучше, чем лежать на голой земле под холодным дождем.
В лагере было не менее тысячи человек, и у каждого из них Петр спрашивал, не знают ли они о судьбе его отца. Никто не знал.