Василевский поддержал Жукова.
У Сталина была своя карта, на которой было отмечено расположение резервов Ставки. Он заглядывал в нее только сам. Эти данные были чрезвычайной секретности.
Пока Верховный смотрел, откуда и какие части можно дать Сталинградскому фронту, Жуков и Василевский, отойдя в сторону, вполголоса говорили о том, что нужно искать какое-то иное, более смелое решение. К их удивлению, Сталин вдруг оторвался от карты и спросил:
— А какое — иное решение?
Вот тогда, 12 сентября 1942 года, и было положено начало разработки дерзкого замысла — окружить и разгромить крупную группировку немецко-фашистских войск под Сталинградом. Осуществление этого замысла предопределило поражение всей гитлеровской военной машины.
Два крупнейших военных деятеля — Жуков и Василевский — доложили Верховному Главнокомандующему, что гитлеровская армия выдыхается, в то время как советские войска, получая все больше и больше боевой техники и бойцов, крепнут с каждым днем. Нужно пока в оборонительных боях изматывать противника. А затем в районе Сталинграда, сосредоточив все силы, нанести удары по флангам вражеской группировки и окружить ее…
Надо же было случиться этому именно в ту минуту: позвонил командующий Сталинградским фронтом генерал Еременко и доложил, что немецкие войска готовятся к новому штурму Сталинграда.
«Ну, сейчас Сталин распечет нас за этот план, — подумал Жуков. — Упрекнет за наше прожектерство».
Но Верховный уловил весьма заманчивую смелую мысль, высказанную Жуковым и Василевским, и, указав, что пока надо срочно предпринять меры для отражения удара на Сталинград, одобрил их предложение.
— Жукову немедленно ехать в войска Сталинградского фронта. — Верховный посмотрел на Василевского: — А вам надо вылететь на Юго-Западный для изучения обстановки на его левом крыле. Разговор о вашем плане продолжим позже. Держите его в секрете.
Вторично разговор о плане контрнаступления состоялся в конце сентября. Вместе с уточнением замысла плана обсуждались и принимались решения о выдвижении войск из тыла, о перегруппировках внутри фронтов, перемещались командующие армиями, подбирались и назначались более способные генералы. Ставка настойчиво требовала от армий не прекращать активных действий, чтобы враг не разгадал замысла советского командования о подготовке крупного контрнаступления.
Первого октября Жуков снова вернулся в Москву, чтобы принять участие в разработке плана контрнаступления. Враг, не подозревая, что в скором времени окажется в огромном сталинградском котле, все еще нагло продолжал свои атаки; и город на Волге превратился в незатухающий вулкан боев. Он грохотал днем и ночью. Батальоны дрались за каждый дом.
С июля по ноябрь, еще до окружения немецко-фашистских войск, в районе Дона, Волги и в Сталинграде противник потерял до 700 тысяч человек, более 1000 танков и до 1400 самолетов. Технику можно восполнить, а почти миллион молодых немцев уже не вернешь…
Время играло против немецко-фашистского командования. Советская Армия продолжала крепнуть, положение фашистов с каждым днем ухудшалось. Не случайно советские войска на Дону, на Волге и у Сталинграда оказались на выгодных позициях для нанесения мощнейшего в истории войн удара по противнику. Группировка войск создавалась по единому плану, тщательно продуманному и разработанному. Во всем этом принимали участие командующие, командиры, штабы, политические органы, организаторы материального обеспечения войск.
Над планом разгрома врага под Сталинградом Жуков работал совместно с начальником Генерального штаба генералом Василевским и представителями Ставки: по вопросам артиллерии с генералом Вороновым, авиации — с генералами Новиковым и Головановым, по использованию бронетанковых войск с генералом Федоренко. Они не только принимали активное участие в разработке плана операции в Генеральном штабе, но и помогали фронтовому командованию в составлении их планов, а также в подготовке войск к предстоящему сражению.
Георгий Константинович, побывав в войсках, лично убедился, что командиры и солдаты настроены на успешное выполнение приказа. Никто из командиров дивизий не колебался, все заверяли, что противник в полосе действия его частей будет разгромлен. Для полководца уверенность, высокий дух воинов — залог успеха, одобрение замысла. Жуков не сомневался не только в том, что план разгрома немцев под Сталинградом единственно верный в сложившейся обстановке, но и был глубоко убежден в успешном его выполнении. Чаша весов, на которые он мысленно укладывал силы и средства наших войск и войск противника, плюс моральный подъем на фронте и в тылу, энтузиазм и резервы, мобилизованные всей страной, перетягивали в пользу Советской Армии.
13 ноября Жуков и Василевский утром прилетели в Москву, и сразу же прибыли в Ставку. Верховный Главнокомандующий постоянно знал о положении дел на фронтах. Он пользовался многими каналами: получая исчерпывающие сведения от самих командующих фронтами и армиями, от представителей Ставки, от членов ЦК, которые по его заданию выезжали на фронты. На этот раз ничто не огорчало Сталина, и он был в хорошем настроении, ходил по кабинету с дымящей трубкой, расспрашивал о готовности войск к наступлению, о настроении воинов.
Собрались все члены Государственного Комитета Обороны и члены Политбюро.
Сталин сказал Жукову:
— Повторите еще раз то, что вы рассказали мне о плане, пусть послушают.
План контрнаступления под Сталинградом после обсуждения был на этом совещании утвержден. Василевский попросил разрешения высказать еще одно предложение, которое было уже заранее обсуждено с Жуковым.
— Мы полагаем, что, ощутив наш удар под Сталинградом и на Северном Кавказе, немецкое командование начнет часть своих войск перебрасывать с других районов, в частности из-под Вязьмы. А поэтому, чтобы сорвать эту переброску, нужно провести одновременно наступательную операцию севернее Вязьмы и разгромить гитлеровские войска силами Калининского и Западного фронтов в районе Ржевского выступа.
— Это было бы хорошо, — согласился Верховный Главнокомандующий. — Но кто из вас возьмется за это дело?
— Сталинградская операция уже полностью подготовлена. Успех будет обеспечен, товарищ Сталин, а поэтому Василевский может взять на себя координацию действий войск под Сталинградом, а я могу заняться подготовкой наступления этих двух фронтов, — предложил Жуков.
— Согласен, — ответил Сталин. — Вылетайте завтра утром в Сталинград, проверьте еще раз готовность войск и командования к началу операции и можете заниматься Западным фронтом.
Все шло по плану.
Когда вражеская группировка под Сталинградом была уже окружена, Жуков находился в штабе Калининского фронта и обсуждал с членами Военного совета и командующими армиями новый план предстоящих действий двух фронтов: Западного и Калининского.
Ночью позвонил Сталин.
— Вы знакомы с обстановкой в районе Сталинграда? — спросил он.
Жуков по долгу службы обязан был знать положение дел на всех фронтах. Он ведь заместитель Верховного, а что касается сражения в районе Сталинграда, то оно интересовало особо: он чувствовал личную ответственность за его исход. Каждый день его информировал и Генеральный штаб, и лично Василевский. Связь между фронтами работала хорошо.
— Да, я знаю о событиях там, — ответил Жуков.
— Тогда подумайте и сообщите мне свои соображения о ликвидации немецких войск, окруженных под Сталинградом, — сказал Верховный Главнокомандующий.
Жуков понимал, что Ставке нужно было не только его личное мнение, а глубоко обоснованное предложение. Связался с Василевским, который по-прежнему находился в районе Сталинграда, уточнил расположение войск, действия противника. Оба пришли к выводу, что гитлеровцы будут стремиться пробить себе коридор, чтобы пополнять свои скудные запасы боеприпасов и продовольствия. Коридор им нужен и на случай вывода войск из окружения. Следовало торопиться рассечь окруженную группировку, ослабить ее и уничтожить по частям.
29 ноября эти соображения доложил Верховному Главнокомандующему зашифрованной телеграммой. На следующий день рано утром он выехал на Западный фронт.
Кратчайший путь лежал через лес по заболоченным местам. Километров десять пришлось трястись по настильной дороге. Машину подбрасывало так, словно ее колеса были не круглые, а с острыми углами.
— Останови, — сказал Жуков водителю, — пройдусь пешком.
Легковые машины с охраной и офицерами, сопровождавшими заместителя Верховного, шли сзади со скоростью пешехода.
На разбитых участках дороги работали солдаты. Они укладывали новые жерди, скрепляли их горбылями, вбивали металлические скобы. Когда мимо них проходил генерал, некоторые солдаты бросали инструменты, отдавая честь, а другие продолжали работать.
Вдруг раздалась команда:
— Смирно!
И хотя Жуков махнул рукой, сказал: «Вольно!», навстречу ему бежал старшина в короткой шинели, туго перетянутой офицерским ремнем.
— Товарищ заместитель Верховного Главнокомандующего! — громко начал докладывать старшина. — Взвод отдельной дорожной роты выполняет ремонтные работы! Докладывает старшина Клоков!
Георгий Константинович улыбнулся, подал руку, оглядел Клокова, еще раз улыбнулся.
— Далеко продвинулся кавалерист Клоков. Старшиной уже стал. А докладывать не умеешь. Кто же называет начальство по должности? У меня звание есть.