— Какой там начальник! Я тебе такой же товарищ, как Бето.
— Ну, как знаете…
— Из какого ты квартала?
— Я… вон оттуда, с той стороны.
— Из Ботурини, сеньор. Ботурини и Хамайка — вот наш район.
Ах, туда влечет меня сердце
— Послушай, друг, не будь ты таким недоверчивым.
— Да нет, не в том дело.
— А в чем же?
— Сказать начистоту…
— Выкладывай, Габриэль. Сеньор свой человек.
— Сказать начистоту, так вдруг язык не развязывается, и, сказать начистоту, не затем мы сюда пришли.
— Еще по одной, Габриэль?
— Конечно. Послушай, Бето, а где же Туно?
— Сказал, сейчас придет.
— Ну, хорошо.
Ах, ах, плывя на бревне
— Я думаю, в Соединенных Штатах условия жизни…
— Послушай, что же стряслось с Туно?
— Говорю тебе, сейчас придет.
— А не травишь?
Габриэль пронзительно свистнул, и взъерошенный парень в рубашке с короткими рукавами, подмигнув, пробрался к ним через зал, где плавал табачный дым, играли мариачи и склонялись над стаканами посетители.
— Алё, boy!
— А, Туно, наконец-то, мать твою так!
— Вот сеньор…
— Очень рад, мистер.
— …сеньор — свой человек, Туно.
— A-a-a!.. Ну, смотрите… Алё, boy! Мы ведь не виделись с Эль Эй!
— С Эль Эй, Туно! Ах, мать твою так!
Ах, что скажет любовь моя нежная
— Получите! Ну, я пошел.
— Всего хорошего, сеньор.
— Спасибо, начальник.
— Бисинья, мистер.
Ах, вот чем ты платишь мне?
— Фу-ты ну-ты, ножки гнуты.
— Брось, Туно. Это знакомый Теодулы.
— Ну и что?
— Значит, он клиент и свой человек. Правда, Габриэль?
— Он самый настоящий фрайер.
— Ну, ты скажешь тоже.
— Настоящий фрайер. Как тебе живется, хорошо ли, плохо ли; того и гляди разжалобится.
— Брось, он хороший человек.
— Какой там, к хрену, хороший человек. Что ж, он думает, так я ему и выложу, что у меня на душе? Да и чего он поймет, мать его так?