Его крику вторили пронзительные вопли и плач женщин. Дьявольский вой и хохот впереди словно бы даже усилился. Лес стал светлеть, редея. Вскоре Винский выскочил на открытое место и встал, как вкопанный.
На опушке, в кругу давно прогоревших костров лежали связанные туземцы, мужчины и женщины, они кричали, заглушая куриные вопли и блеянье овец, а вокруг них ходили отвратительного вида звери, похожие на массивных пятнистых собак, и хохотали, приседая на задние лапы.
Док и Винский, почти одновременно, выстрелили. Винтовка Дока дала осечку. Винский попал точно в цель - одна гиена взвизгнула и, осев на короткие задние ноги, свалилась на бок. Остальные гиены поджали хвосты и с ворчанием побежали прочь. Док зло выругался.
Винский тоже выругался, тут же проснулся и открыл глаза... По шуму и голосам он понял, что утро уже в разгаре. Он быстро выполз из палатки.
В этот день они вышли на высохшее болото, заросшее слоновой травой.
В туннеле из слоновой травы шла тропа. Кто-то огромный и тяжёлый протоптал её здесь на болоте - земля под ногами была изрыта глубокими ямами. Изредка их путь пересекали другие, узкие тропинки, испещрённые мелкими копытцами. Слоновая трава росла кустами и оказалась ветвистая и сухая, больше трёх метров высоты. Длинные тонкие листья её торчали в разные стороны в неподвижном воздухе. Откуда-то налетели назойливые мелкие мушки, они лезли в нос, в глаза, всюду. Нестерпимо хотелось пить.
Вечерний лагерь разбили на опушке леса. К ночи наступила относительная прохлада, но с темнотой вокруг лагеря началась вакханалия гиен - они выли, глухо стонали и заходились зловещим хохотом. Это нервировало: похоже, всем предстояла бессонная ночь.
- Не надо было убивать гиену, господин Винский, - вдруг сказал Дон-Моду.
Винский вспомнил свой утренний сон, от изумления онемел и уставился на проводника.
- Это плохо, - стал объяснять тот. - Теперь дух убитой гиены будет мстить... О, дух не успокоится, пока не отомстит своему врагу.
- И как же он будет мстить? - спросил Док, и его умное холёное лицо глумливо покривилось.
- У нас считают, что дух мёртвой гиены нашлёт на охотника других, живых гиен, -ответил проводник, задумчиво подняв брови. - А те уж найдут способ.
- Какие милые истории вы рассказываете нам на ночь, Дон-Моду, просто прелесть, - сказал Винский насмешливо и добавил: - Ладно... Придётся сегодня спать в таком шуме. А завтра мы уже придём в деревню мандинка. И сразу же, если получится, надо попасть к колдуну. Правда, у вас тут всё так медленно происходит... Живёте вы, африканцы, как во сне. Ни о чём не заботитесь, никуда не спешите. Да и я здесь попал, как в тягучую резину... Где сны? Где явь? Ничего не понимаю.
Винский расстроенно замолчал. Тут совсем рядом, покрывая общий вой, раздался издевательский, даже настырный хохот гиены.
- Ах ты, тварь! - вскрикнул Комбат, он вскочил, пытаясь разглядеть что-то в темноте за границей света.
- Не стрелять! - остановил его Винский.
Док нервически вскрикнул:
- Неужели нельзя что-нибудь сделать? Это невыносимо!
И тут Винский захохотал, захохотал громко, надрывно, со злостью, явно подражая звериному хохоту. Все онемели, даже гиены притихли и, наверное, разбежались, потому что их какое-то время не было слышно. Но не успели все вздохнуть с облегчением, как вой раздался опять, сначала издалека, потом всё ближе, и скоро вопли гиен разносились вокруг с прежней силой, и ночью в лагере никто не спал.
****
Винский выглянул из палатки: чернокожий мальчик стоял поодаль и терпеливо ждал. Винский потряс ботинки, чтобы вытряхнуть из них насекомых, которые могли заползти туда, и стал обуваться. Из своей палатки вылез и начал трясти обувь Дон-Моду - Винский брал его с собой к колдуну переводчиком.
Комбат сидел у костра и занимался любимым делом: выбирал параметры стрельбы "винтовка-патрон" для разных охотничьих ситуаций.
Оторвавшись от блокнота, он сказал Винскому, зловеще сощурившись:
- Ничего не бойся. Моя винтовка на пять километров бьёт прицельно...
- Да иди ты! - отмахнулся Винский.
Комбат захохотал, потерял равновесие и чуть не рухнул со стульчика. Из-за палатки выглянул Док и, уже откровенно зубоскаля, скороговоркой вставил своё:
- И даже не моги смотреть на местных женщин. Это я тебе, как доктор, говорю.
Винский презрительно фыркнул в ответ и кивнул Дон-Моду. Мальчик повёл их быстро, почти не оглядываясь.
Место, куда они вскоре пришли, казалось уединённым и диким - неприветливые скалы отвесно уходили здесь в тёмную воду. Огибая скалы, они вспугнули поспешно скользнувших в воду крокодилов и зашагали вдоль берега озера по сухим серым ракушкам, по скорлупе крокодильих яиц и по змеиным выползкам - ороговевшим кускам кожи, сброшенной змеями во время линьки. Высохшая скорлупа неприятно хрустела под ногами.
Наконец, мальчик остановился у пролома в скале. Дон-Моду подошёл к одинокому дереву, отковырнул от его ствола кусочек, понюхал и протянул Винскому, который тоже понюхал. Пахло ладаном, это оказалась смола ладанного дерева. Винский бросил смолу и огляделся. Было тихо и пасмурно, но чувствовалось, что солнце вот-вот сядет - с каждой минутой становилось сумрачнее.
Мальчик поторопил их. Винский и Дон-Моду последовали за ним в пролом - тот оказался довольно широким. За ним шёл проход в глубину, а где-то впереди, впрочем, недалеко, горел светильник. И здесь опять пахло ладаном.
Они вошли в пещеру. Колдун сидел на полу, на циновке, и смотрел на Винского удивительно смышлёными глазами. У его ног чадил светильник, который неестественно, снизу, освещал его чёрное морщинистое лицо. Не зная, что делать, Винский поклонился и протянул колдуну коробочку с часами. Тот довольно засмеялся и цепко схватил её.
Может быть, Дон-Моду и переводил слова колдуна Винскому - он этого не помнил. Он как будто всё понимал и без всякого перевода. Очень медленно колдун произнёс:
- Я ничего не скажу тебе сейчас про Северные горы... Завтра будет новый день, ты сам поймёшь. А теперь иди.
И словно что-то толкнуло Винского в грудь, да так, что его даже покачнуло. Он попятился, глянул потрясённо, но колдун уже закрыл глаза и, словно, погрузился в сон - лицо его расслабилось, грудь мерно задышала. Винский выругался тихо, сквозь зубы, мотнул головой Дон-Моду, призывая его за собой, и двинулся на выход за мальчиком.
Идти обратно было удивительно далеко. Винский прекрасно помнил, что здесь до выхода всего пара шагов, а они шли уже минут пять и всё никак не могли выбраться наружу.
Позади себя он слышал осторожные шаги Дон-Моду. Впереди всё также бодро семенил мальчишка. Винский хорошо видел его чёрные худенькие ножки, они мелькали перед глазами всё быстрее и быстрее, и Винский прибавил шаг, вопросительно оглядываясь на проводника, и когда тот ободряюще кивнул, Винский пошёл скорее, едва успевая, впрочем, за мальчиком, который, сворачивая в какие-то закоулки и повороты прохода, неловко оступался и всё же шёл так быстро, что Винский спустя время, уже задыхаясь, схватил Дон-Моду за руку и потащил за собой. Они почти бежали, но всё же с трудом поспевали за мальчишкой...
Очнулся Винский на поверхности. Он стоял у пролома в скале и крепко держал за руку Дон-Моду, который удивлённо, но молча, смотрел на него. Было так же сумрачно, солнце так же садилось в горы. Мальчик ждал их поодаль. Откуда-то невыносимо тянуло ладаном.
****
Завтрак оказался прерван, когда жители деревни начали собираться на окраине, как раз возле их лагеря. Туземцы косились на белых, но сегодня их не соблазняли даже пустые пластиковые бутылки, оставленные Доком на краю дороги. Только вездесущие мальчишки подбежали, воровато похватали бутылки и притаились невдалеке, ожидая пустые жестянки из-под пива и, конечно, еду, оставшуюся от завтрака.
Пришел Дон-Моду и рассказал новость:
- В деревне сегодня ночью кто-то умер.
- Ну, и конечно, во всём виноваты приезжие! - воскликнул Док с сарказмом.
- Нет, этого никто пока не говорит, - ответил проводник настороженно, он был совершенно серьёзен и даже взволнован. - Сейчас будет "опрос покойного"...