- Сейчас будет праздник? - спросил Винский.
- Нет, конечно, - ответил Дон-Моду и улыбнулся. - Барабанщик передаёт, что они доставили нас сюда... Скоро за нами придут другие носильщики...
- А эти? - спросил Винский.
- Эти уйдут, - ответил проводник и пояснил. - Я договаривался с их вождём - только до первого порога. Дальше они нам не нужны...
- А он за базар отвечает? - спросил Винский и подозрительно покосился на барабанщика.
- Что? - не понял Дон-Моду.
- Ну... А если другие не придут? - пояснил Винский.
- Придут... Вот увидите, - уверил его Дон-Моду. - Такое сообщение слышно на пять миль в округе... Главное, чтобы барабанщик не ошибся. В старые времена барабанщику за ошибку отрезали ухо.
Барабанщик остановился, сложил свои палки и прислушался, потом опять принялся бить. Барабан был большой, устрашающего вида. Звучал он громко, воинственно, и звук этот, сухой и резкий, монотонно разносился окрест. Барабанщик опять прислушался и заулыбался. Скоро Винский тоже услышал далёкое "тэп-бум-тэп".
- Ну, вот... Слышите? - сказал Дон-Моду. - Барабаны - это великий язык Африки.
Гребцы засобирались в обратный путь и скоро отчалили. Комбат и Док занялись приготовлением ужина.
Вечером все долго сидели у костра, и Дон-Моду рассказывал им о Гвинее.
- Сейчас я расскажу вам сказку моего народа волоф, - говорил он в очень приятной неспешной манере. - А даже самый неразумный человек нашего племени знает, что лучше встретить крокодила на столе, чем в воде... И то, о чём вы сейчас услышите, никогда бы не случилось, если бы однажды во время голода бегемотица тётушка Бинта не привезла домой из восточных земель на своём отощавшем ослике два мешка серого горного риса...
****
Они наткнулись на бегемотицу с детёнышем совершенно случайно. Просто та вдруг вынырнула перед их лодкой. Маленький бегемот, выпустив ноздрями струйки воды, спокойно поплыл прочь, а вот самка, отпрянув сначала, вернулась. Раскрыв пасть во всю её страшную ширину, она вонзила зубы в корпус лодки, как раз там, где сидели Винский и Док.
Раздался треск дерева, лодка накренилась и опрокинулась. Гребцы с истошными криками посыпались в воду, а самка принялась бушевать. Она ревела и билась, вздымая волны и подминая под себя остатки груза и барахтающихся людей, а потом мотнула головой и выбросила Дока из воды на плавучий травяной остров. Док ещё успел закричать, отчаянно, хрипло, но тут же провалился под остров, в зыбкую глубину...
В ужасе Винский всхлебнул в себя воздуха и проснулся - кто-то тряс его за плечо.
- Вставай скорее! Нас сносит! - крикнул Док.
Винский вывалился наружу. Костры их погасли, но полыхающие молнии освещали картину ненастья. Шквалистый ветер рвал и трепал палатки. От реки слышался треск деревьев. Они яростно кидались из стороны в сторону, словно хотели выдернуться из корней, с них рвалась и улетала прочь листва. Скоро обрушился ливень. Он заглушил собой все звуки на свете кроме рокочущего громом неба и пригасил огненный хаос. Все мгновенно вымокли так, словно в одежде ныряли в реку.
После ливня они развели костёр и сидели у огня до рассвета. А когда солнце поднялось и заполыхало, стараясь безжалостно, до трещин, высушить разбухшую землю, в лагерь неспешно пришли носильщики из племени мандинка. Возглавлял их Йаро, высокий сухощавый мужчина зрелого возраста с приятными негритянскими чертами лица, одетый почти по-европейски.
Дон-Моду церемонно пригласил его подсесть к костру, и потёк неторопливый, традиционный разговор о погоде, о том, как Йаро дошёл сюда, о видах на урожай и здоровье семьи. Отвечая на вопросы Йаро, проводник успевал рассказывать белым о некогда могущественном племени мандинка, которое в древности основало большое государство Мали и даже подчинило себе соседей.
Всё это время умные глаза Йаро не явно, но тщательно ощупывали белых и, особенно, Винского. Разговор шёл уже долго, но к сути своей не приблизился. Наконец, Йаро прикрыл глаза тяжёлыми веками и что-то произнёс.
- Многоуважаемый Йаро спрашивает, куда вы направляетесь, господин Винский, - перевёл Дон-Моду.
- Мы хотели бы попасть в Северные горы, - ответил Винский. - Вы проводите нас туда?
Йаро задумчиво покачал головой, неспешно погладил бородку и ответил:
- Передайте вождю Винскому, что идти или не идти куда-либо за нас решает наш колдун...
Винский церемонно поклонился. Йаро встал и ушёл в свой лагерь. Док успокаивающе произнёс:
- Но он нам не отказал. Придётся сходить к этому колдуну, только и всего...
****
Ночью опять хлынул ливень, а утром, на рассвете, они двинулись в путь по мокрой грязи, стараясь выбирать места, хоть как-то покрытые травой.
Было душно, и страшно палило солнце. Весь груз несли туземцы, но всё равно Винский скоро стал мечтать повесить свою тяжёлую винтовку на какой-нибудь сук и забрать на обратном пути. Уступы Фута-Джаллон по-прежнему маячили вдали, даже не приближаясь. Тут и там попадались термитники, похожие на неаккуратно слепленные из разжёванной бумаги огромные грибы. Вдали бродили стада каких-то копытных. Пить хотелось ужасно - воды, любой, хоть из лужи.
Винского догнал Комбат и предложил взять у него винтовку. Винский упрямо отказался. Подошёл Док и протянул ему небольшой калебас. Винский принял в ладонь увесистый сосуд-тыковку, вытащил деревянную пробку и припал губами к горлышку - вода была дивно холодная.
- А что? Отец Дон-Моду, и правда, работал в советской "Зарубежгеологии"? - вдруг спросил Комбат.
- Да, так значится в его досье, - ответил Винский, он благодарно кивнул и отдал Доку калебас. - Но "Зарубежгеология" успела только создать геологоразведочные карты Гвинеи... И Дон-Моду уверяет, что его отец не указал в них то, что было обнаружено в Северных горах...
- Пойдёмте, - поторопил всех Док. - А то отстанем...
Они пошли вслед за носильщиками. Скоро их путь запетлял между большими камнями и стал подниматься круче, и они полезли вверх, цепляясь за камни, за землю и за что придётся.
Вечером, несмотря на усталость, они долго сидели у костра. Дон-Моду опять рассказывал:
- Уже настал вечер, господа, а значит пришла пора сказок, когда под звёздами даже самое невероятное становится возможным... А всё, что вы узнаете сейчас, случилось тогда, когда жадный Буки-гиена пошёл на базар продавать украшения своей жены...
Вскоре луна ушла на покой, уступая небо бесчисленным звёздам, и яркий Млечный Путь расчертил небосвод надвое. Окрестную тишину изредка вспарывал всхлипывающий вой гиены: сначала протяжное, на одной ноте "у-у-у", затем внезапное повышение тона и резкое обрывистое "уп", как будто кто-то затыкал гиене рот. Ветра не было, но саванна всё равно, потихоньку остывая, источала полынные, горькие запахи.
****
Шли они быстро, и дальние крики с каждой минутой становились всё слышнее. Потом вместе с криками Винский услышал многоголосый вой и дикий хохот, словно смеялся буйный сумасшедший, зло, надрывно, на многие голоса, смеялся мерзко и явно издевательски, захлёбываясь, прерываясь и заходясь надсадным хохотом снова и снова.
- Это гиены! - закричал Док и ускорил шаг. - Они нашли добычу и сзывают к себе всю стаю!
Винский побежал, винтовку он уже давно сорвал с плеча. Скоро он стал разбирать слова и понял, что это кричит Комбат - это был, несомненно, его голос.
- Винский!.. Скорее! - надсадно кричал Комбат где-то совсем рядом. - Умоляю! Скорее, мать твою!..