— Неважно.
— Дурные новости. Я искал вас по всему городу. Мне сказали, что вас видели в баре.
— У-гу.
Вслушиваясь сквозь дрему в голос Элиота, я подумал, что в трубке он звучит гораздо лучше. Естественнее. Ему всегда нужно говорить через микрофон.
— Я буду у вас через десять минут.
— Погодите, — сказал я, — что, если мы перенесем это на завтра? Мне немножко нездоровится из-за погоды. Завтра в восемь утра. Условились?
— Боюсь, что нет, — сказал Элиот.
В голосе его была жесткость, которую я слышал впервые.
— Тогда давайте обсудим ваше дело по телефону.
— Это исключается. По телефону я не могу объяснить вам почему. Скажу лично. Сейчас я буду у вас.
Едва я положил трубку, как звонок у входной двери издал свое странное чириканье. Я, оказывается, забыл его выключить. Элиот был в передней прежде, чем я успел подняться ему навстречу. Он вошел в комнату.
— Извините меня за вторжение. Но я не люблю этих разговоров. — Он показал взглядом на телефонный аппарат. — Нас могут подслушать в любой момент. Если бы не крайне срочное дело, я ни за что не стал бы вас тревожить. Из городка бежали еще трое.
— Я думал, по меньшей мере пало правительство, — сказал я. — Чего-нибудь выпьете?
— С удовольствием. На ваш выбор.
Не проявляя особой спешки, я пошел достать льду, предоставив Элиоту излагать свое дело.
— Это самое прискорбное происшествие с того дня, как мы возобновили нашу работу с индейцами, и в нем кроется определенная опасность. Мы просто поражены.
— Не могу сказать того же о себе. Колючая проволока вам не поможет. Разве что вы установите по углам сторожевые вышки и поставите на них караульных с пулеметами.
— Вы, конечно, шутите? — В голосе Элиота звучал укор.
— Нисколько.
— Поверьте, нам не до шуток. Все три беглеца как раз из тех, на кого мы возлагали большие надежды.
— Как на будущих покупателей и потребителей?
Элиот сделал вид, что не слышит моей реплики.
— Они прошли специальное обследование у нашего психолога. После его заключения мы рассчитали троих ладино, которые работали десятниками, и поставили этих троих на их место. Мы выдали им винтовки.
— Мне помнится, вы говорили, что индейцы работают у вас добровольно.
Элиот, как видно, запасся терпением.
— Мы выдали десятникам оружие, потому что на завтра была назначена прививка. Поскольку прививка у них пока что не популярна, мы решили, что именно в этот день следует опасаться побегов. Винтовки были не заряжены. Мы просто думали, что с винтовкой в руках десятник будет чувствовать себя смелее, уверяю вас.
— Ваш расчет оказался правильным.
Я не мог скрыть легкой улыбки.
— Возможно, я ошибаюсь, — сказал Элиот, — и в таком случае извините меня, но, мне почему-то кажется, что вас, как бы это сказать… не очень трогает, что я рассказываю.
Моим первым желанием было ответить напрямик, что он угадал, но у него был такой растерянный вид, было так очевидно, что он считает меня в чем-то неблагодарным, что у меня язык не повернулся высказать ему мое мнение. Со времени нашей последней встречи Элиот словно постарел. Свет электрической лампы покрыл инеем его редкие белесые волосы, у рта собрались горькие складки. Я решил объяснить ему мою позицию в мягкой форме.
— Вы сами понимаете, я не могу откликаться на ваши неполадки с индейцами так горячо, как это делаете вы. У меня своя сфера деятельности. Сколько бы я вам ни сочувствовал, меня как должностное лицо ваши неприятности не затрагивают.
— Вот здесь вы ошибаетесь. Я надеюсь, вам понятно, куда направились эти люди. Они перешли к бандитам.
Я почувствовал, как во мне поднимается злость. Все мои предчувствия относительно Элиота оправдались полностью. Я отрицательно покачал головой.
— Не знаю, о каких бандитах идет речь.
Если люди не желают на вас работать или им опостылела жизнь у вас и они уходят прочь, это еще не значит, что они бандиты. Даже в том случае, если они, покидая вас, прихватят с собой пару-другую винтовок.
На лице Элиота мгновенно засияла улыбка. С чувством, что я проигрываю бой, я увидел, что он готов со мной согласиться.
— Ну что вы, капитан, неужели вы думаете, что я собираюсь разъяснять вам ваши обязанности или навязывать свое мнение?
Я пришел только потому, что стремлюсь к постоянному и тесному сотрудничеству с вами.
Как говорится, ум хорошо, а два лучше. Я хочу быть вам полезным.
— Я вас не понимаю. Кто с кем хочет сотрудничать?
— Мы с вами. Я говорю — сотрудничать, потому что твердо стою на почве демократии, в той мере, конечно, в какой это допускают обстоятельства. Мне приятно думать, что мы идем рука об руку, обходимся без официальных приказов. Это совершенно не в моем духе, вы же меня знаете.
Я рассмеялся.
— Ну, Элиот, вы меня рассмешили. Можно подумать, что я у вас на жалованье.
— А разве нет?