«Мастер Ха сказал: в пятый день месяца юй выйди в ночь».
Такие письма получили всего сто мальчиков царства Чжоу. Всего сто! И лишь один из них станет учеником самого Мастера Ха — легендарного, равного богам Мастера Ха!
Как только четвертый день месяца юй сменился пятым, сто мальчиков шагнули из своих домов… прямо на горную дорогу. Она была широкой, но заросла травой и вела ниоткуда в никуда: и начиналась, и обрывалась среди валунов.
— Это он! Это Мастер Ха! — зашумели мальчики, увидев стоящего на обломке скалы древнего старика, но тут же притихли.
Старик проговорил громким, звучным голосом:
— Сегодня полнолуние. Кто не восхитился луной — домой!
И исчез вместе с десятком мальчиков.
Так было несколько ночей подряд:
— Кто в страхе бежал от летучих мышей
— взашей!
— Кто прогнал камнями раненую рысь
— брысь!
— Кто…
Когда по дороге из ниоткуда пришел черный кот размером с тигра, мальчиков оставалось всего трое. Первый вежливо посторонился. Второй храбро шагнул навстречу. Третий же выдохнул: «Вот это да!» и протянул руку ладонью вверх, давая себя обнюхать.
— Не скучно ли на темной дороге? — спросил его возникший рядом старик. — А впрочем, какая разница. Мне ты все равно не подходишь.
— Зато я подхожу ему, — завороженно выдохнул мальчик, осторожно почесывая огромного кота под подбородком.
— Ха! — вырвалось у зверя.
Мальчик отдернул руку и вдруг понял, что на горной дороге их осталось трое: кот, старик и он сам.
— Его беру, — черный зверь ткнул лапой в изумленно раскрытый рот мальчика, отчего тот невольно заплевался. — Смешной, любопытный, упрямый. Беру!
Старик кивнул и лёг на дорогу.
— Вот тебе мой совет, мальчик, — медленно проговорил он. — Не делай, как я. По крайней мере, пока тебе не исполнится лет семьсот.
— А? — растерялся мальчик. — Чего не делай?
— Не скучай, — пояснил кот. — Если человеку становится скучно жить — значит, ему пора умереть.
Тело старика стало прозрачным и расплылось туманом.
— Идем, юный ученик, — Мастер Ха встопорщил длинные черные усы. — Утро близко. Время собирать звезды.
Белесым вечером полярного дня я курил трубку у костра и наблюдал, как в быстрых водах реки Ходоты, ныряя оранжевым рылом, плывет перекусный мешок.
Пятый день бродил я в поисках места для камлания. Неспокойно было в тундре. Духи предков дремали в небесной колыбели, им не было дела до Малого народа, а на земле резвилась всякая шелупонь. Вот и сейчас в моем костре плясали лихие огненные саламандры.
Две байдарки причалили к берегу. Группа молодых ребят принялись выгружать вещи на берег. С вещей обильно текло.
От компании отделились и направилась ко мне двое: вихрастый парень и девушка. Ее длинные ноги, светлые волосы и огромные карие глаза напомнили мне молодого оленя.
— Огоньку не найдется? — спросил парень хрипловатым дискантом.
— Спичек не ношу, — сказал я.
— А из костра полешко можно взять? — девушка, протянула руки к огню. Тонкие розовые пальцы дрожали от холода.
— Из костра нельзя, — я отвернулся к котомке, достал огниво с кресалом и протянул девушке.
— Ух ты, — удивилась она. — Как этим пользоваться?
Я показал. Она сказала «Спасибо» и пошла догонять парня, который уже спешил к своим, оставляя за собой предательский дымный след.
«Дурак», — подумал я равнодушно.
Я знал, что будет дальше.
Ленивые дети Большого народа разведут костер из украденной чурки. Они поставят палатки на ровной, удобной площадке, не удивляясь, что моя стоянка в стороне, на неуютном берегу.
В полночь из костра полезут саламандры. Древняя сила поведет их в лагерь. Капроновая палатка горит сорок секунд и очень воняет. Тент не даст ребятам быстро выбраться. Кто-то задохнется в спальнике, кто-то обгорит до смерти. На девушку, похожую на олененка, упадут горящие капли и она ослепнет.
Местные духи слетятся на запах жестокой молодой смерти. Явятся все, кто слышал, как корчится в муках душа, покидающая тело. Возможно, сам Олгой-Нойон спустится с небес… И тогда здесь будет такое место силы — невиданное в нашей тундре, замешанное на крови, страшное. Оно будет моим, и предки не посмеют меня больше игнорировать. Я стану самым сильным шаманом, самым успешным, самым могучим!
Трубка погасла. Я поплевал на пальцы и вытащил из костра саламандру. Прикурив, выбросил ее в реку и тут же пожалел. Зачем зверька сгубил, дурак? Вот так ломает людей незаслуженное величие.
Я пыхнул трубкой, поднялся, кряхтя, и отправился вразумлять несмышленых детей Большого народа.
Глаз
фото Людмилы Синицыной