— Никогда не быть близким с земной женщиной. Если это случится хотя бы один раз, ты лишишься бессмертия. Ты ведь хочешь жить вечно?
— Ещё бы! Да не нужны мне эти дуры!
— Вот мы и пришли.
Они остановились у подъезда. Андрей гладил ее руку, и Аня никак не решалась освободиться. Голова кружилась. Она тонула в его взгляде. Глаза Андрея вдруг стали приближаться, пока не замерли на опасном расстоянии Их губы встретились.
— Привет, Максим!
— Привет, Вика!
— Ну, как предупредил?
— Да. Как положено.
— Я тоже. Наше дело сказать — все равно не послушают.
— Вика, я соскучился!
— И я! Приезжай скорей!
Дежурство Яна Тура началось с мерзкого происшествия. Ещё до полуночи на пульт охраны поступили сигналы о вторжении в одно из помещений панзоорумского Музея Сатаны. Все алармы взвыли, словно иерихонские трубы. И хотя Ян внимательно следил за мониторами и никого постороннего в залах не заметил, он всё же обошёл все закутки, проверил окна и двери. Никаких признаков вторжения не было.
«Вот скотоложство! — праведно взвился Тур. — По чёртовой инструкции придётся директора музея вызывать. Теперь весь размеренный ночной покой сукину коту под хвост». Другой охранник не стал бы этого делать, ведь ничего же не случилось. Однако Ян Тур был педантичным служакой, поэтому сразу позвонил Егору Барсу, главе сатанинского музея.
Как ни странно, директор обрадовался ночному звонку и быстро прибыл на место странного происшествия.
— Значит, Ян, ничего не случилось, хотя что-то и произошло?
— Именно так! Чтоб у этого козла хрен на лбу вырос…
— У козла? Вы его видели?
— Не видел, потому и козёл! Да и кто ещё полезет ночью в Музей Сатаны?
— Логично, Ян. Надо всё тщательно осмотреть, вдруг что-то пропало.
Тур хотел было возразить, но, лениво махнув рукой, поплёлся за директором. Они довольно быстро обошли пять залов. Никаких следов вторжения, никаких пропаж. Всё на месте.
— Давай секцию аукционов проверим. Там выставлено немало дьявольских раритетов. Некоторые из них стоят бешеных денег.
— Да они праведному зоорумцу даром не нужны, — заявился Тур.
— Верно, но праведник и в Музей Сатаны не полезет.
Егор Барс решительно направился в аукционную секцию:
— Стилеты Зависти не пропали, набор молотков Гнева на месте, арбалет Страсти тоже.
— И силки Вранья никто не трогал, — сообщил Ян Тур. — А цены-то явно не божеские.
— Учти, это стартовые цены. Наша цель — не продать орудия Сатаны, а показать, как дорого обходятся пороки, научить зоорумцев противостоять Дьяволу.
— Праведников учить, только портить. Чёрт, одного козла стоит всё-таки проучить!
— Ян бросился к пустой витрине. Подле сиротливо валялась бирка с надписью «Колышек Гордыни». — Ого, да этот кол — всему голова! Похоже, он стоит, как весь музей Сатаны.
Егор Барс подошёл к витрине и философски заметил:
— В субботу нас ожидают горячие торги.
— Значит, аукцион не отменяется?
— Нет, он только начался. Одна скотина уже готова скупить все орудия Сатаны. Туда ей и дорога! А главное, Ян, наши души избавлены от этой участи!
Ночь восхитительна, вся в дрожании черно-алых теней, пропитанных кровью и страхом. Обожаю выгуливать инспектора по Ист-Энду — для здоровья полезно и на приятный сюрприз нарваться можно. Инспектор, правда, думает, что это он меня выгуливает и держит руку на поводке. Пусть пребывает в приятном заблуждении, я сегодня добрый.
Хм…
Действительно, добрый, о здоровье вон даже подумал. Старею, что ли?
Цинично скалясь, запихиваю труп свежеубитого мною сутаноносного маньяка (ах, какое блаженство, голыми руками, с особой жестокостью, по капле выдавливая жизнь!), в ближайшую помойку, где ему самое место, и направляюсь глянуть, кто же так его пуганул. Можно было бы и в Пекло скинуть, но лень тащить. Да, инспектор, просто лень, а вовсе не ради ваших дружков из Скотленд-Ярда.
Забавно. Оказалось, что когда убиваешь не просто так (хочу-то я всегда, это скучно) и даже не с неодобрительного разрешения, а по прямой настоятельной просьбе — наслаждение на порядок острее. И очень хочется повторить. Надеюсь, кто-нибудь разозлит инспектора снова.
Иду по следу кровавых брызг, их не видно в черно-алом мареве, но я чую. Грязные кривые улочки, грязный скверик, аллея — как провал в чернильницу. Нет, инспектор, я закусил поводок, дергать без толку. В острый дух крови и злобы вплетается тонкая нить хлороформа — о, какой дивный аромат свежего насилия! Женщина на скамейке. Одурманена, слабо шевелится, пытается сесть, падает. Рядом детская коляска.
Рычание.
Замираю в невольном восхищении, и успеваю подумать, что мир свихнулся, а пастор был прав, несмотря на всю свою напрочь отъехавшую колокольню.
Он стоит между мной и скамейкой. Тот самый монстр, за которым охотился пастор, ошибаясь снова и снова. А сегодня вот угадал.
Монстр скалит острые зубы — еще шаг, и прыгнет. Похож на обычного годовалого ребенка, но я не пастор, я вижу. На нем обрывки байкового одеяльца и шелковый бантик у левого уха. Кажется, голубой. В коляске легкое копошение, второй ребенок, обычный. Женщина снова пытается сесть. Монстр рычит. Он сделал выбор.
А мне хочется взвыть.