Не могу не упомянуть здесь и слишком часто повторяющуюся после смерти государей клевету об отравлении или убийстве. В Германии распространился тогда слух, что короля застрелил господин Сигье. Сей оговор доводил до отчаяния доблестного сего офицера, и однажды, говоря об этом, сказал он мне буквально следующее: «Я имел возможность убить короля шведского, но я столь почитал сего героя, что даже при желании не осмелился бы на сие».
Конечно, сам Сигье дал повод фатальному сему обвинению, коему и до сих пор еще верит часть шведов. Он рассказывал мне, что в припадке горячечной болезни сам выкрикивал, будто убил короля, и даже, не помня себя, вскакивал к открытому окну и молил о прощении за сие смертоубийство. Но когда после выздоровления узнал он о своих речах, то чуть не умер от горя. Мне не хотелось сообщать об этой истории при его жизни. Я виделся с ним незадолго до того, как он скончался, и могу утверждать, что сей человек не только не убивал Карла XII, но сам тысячу раз пошел бы на смерть ради него. И будь он действительно повинен в сем преступлении, то, конечно, совершил бы оное для какой-нибудь державы, которая щедро вознаградила бы его. Однако недостаток средств заставил его прибегать к помощи друзей, и умер он во Франции в крайней нужде. Если же подобных доказательств недостаточно, следует принять в соображение еще и то, что Сигье мог произвесть подлый сей выстрел лишь из спрятанного под мундиром пистолета, а поразившая Карла XII пуля была слишком велика для такового оружия.
После гибели короля осада Фредериксхалля была снята. За единое мгновение все переменилось. Шведы, более отягощенные, нежели гордые славою своего государя, думали лишь о замирении с врагами и об укрощении той абсолютной власти, все крайности коей были показаны им бароном Гёрцем. Сословия свободно избрали на престол сестру Карла XII Ульрику Элеонору, поставив непременным условием, дабы оная принцесса отказалась от каких-либо притязаний на наследственную власть, а правила бы лишь в силу народного избрания. Она поклялась никогда более не восстанавливать произвольного правления, а впоследствии пожертвовала всеми соблазнами королевской власти ради супружеского согласия и уступила корону своему мужу, убедив сословия избрать сего принца, который взошел на престол, приняв те же условия, что и она сама.
Барон Гёрц после смерти Карла XII был сразу же арестован и приговорен стокгольмским Сенатом к отсечению головы у подножия виселицы. Вердикт сей явился скорее примером мести, нежели правосудия, и жестоким афронтом для памяти того короля, коим вся Швеция восхищается и до сего дня.
Из письма Обри де Ламотрэ к Вольтеру
Описывая обстоятельства смерти Короля, вы говорите, что все сообщаемое многими писателями, и в том числе мною, о разговоре сего Государя с инженером Мегрэ не заслуживает никакого доверия. Однако мне неизвестно, чтобы кто-либо другой вообще упоминал об этом разговоре. Посему я повторю здесь в главных чертах уже сказанное, равно как и то, что узнал от заслуживающих доверия особ, в том числе и тех офицеров, кои присутствовали при сем событии. Они же доставили мне и план крепости Фредериксхалль, помещенный во втором томе моих «Путешествий». Начало сего разговора вполне соответственно написанному мною, но все последующее, столь безоговорочно вами отвергаемое, заключается в том, что инженер Мегрэ, видя, как Король опирается на бруствер и высовывает- голову, сказал ему: «Это не ваше место, Государь; здесь хлещет пулями и ядрами», на что Его Величество ответствовал: «Ничего, не пугайтесь». — «Я боюсь не за себя, а за Ваше Величество, ведь бруствер насыпан для защиты, а вы им пренебрегаете». Король, никогда ничего не боявшийся и не желавший, чтобы его заподозрили в этом, сказал: «Идите к своим работам, я спускаюсь». Присутствовавшие при сем офицеры отошли в сторону, чтобы объяснить Мегрэ, еще не знавшему Короля, что стоит только сказать ему о какой-нибудь опасности, и он сразу же идет именно туда. Теперь надобно было исхитриться и как-то выманить его с бруствера, для чего предлагали спросить его совета об осадных работах и отвести на другое место. Услышав свист пролетающей пули, Мегрэ воскликнул: «Как бы чего не случилось» и побежал к брустверу, на котором увидел Короля все в той же позе, однако ночная темень помешала ему разглядеть, что он уже мертв. Мегрэ два или три раза позвал его и даже потянул за кафтан, подумав, уж не заснул ли он. Не слыша никакого ответа, Мегрэ закричал: «Господа, тут что-то неладное! Принесите огня!» Один из них (кажется, это был королевский адъютант итальянец Маркетти) побежал за фонарем к работавшим на траншеях и увидел сего Героя всего окровавленного, с головой почти совсем свернутой назад от страшного удара, который разбил ему левый висок, вмял левый глаз, а не правый, как вы говорите, в чем все желающие могут убедиться из приведенного в моей книге плана. По величине отверстия определили, что это была фальконетная пуля, ибо в него можно было вложить четыре пальца. После сего господин Сигье отправился к принцу Гессен-Кассельскому, находившемуся со всей армией в лагере у Торпума. Как рассказывал мне господин Маркетти, величина раны свидетельствовала о непричастности всех присутствовавших к смерти Короля и, следовательно, отводила все возможные подозрения и от господина Сигье. Ведь пуля не делает разницы между королем и простым солдатом.
Карл XII, почти единственный из чужеземцев, прочно утвердился в исторической памяти русского народа. Наряду с ханом Мамаем он вошел в народную поговорку, чего не удостоился даже сам Наполеон Бонапарт. Но если Наполеону посвящены десятки переводных и оригинальных книг на русском языке, то совершенно иная картина в отношении знаменитого шведского короля. По существу, лично к нему можно отнести лишь несколько страниц в труде академика Е. В.Тарле о Северной войне (не считая, правда, одного узкоспециального исследования). Что касается книги Вольтера, то несколько ее переводов появились еще до революции, но в сокращенном виде (кроме одного, однако весьма неисправного). Их тиражи были столь микроскопическими, что они уже давно исчезли не только из книжного оборота, но даже из поля зрения читающей публики.
В апреле 1726 г. малоизвестный за пределами Парижа и не вполне ставший еще Вольтером Мари Франсуа Аруэ (хотя было ему уже тридцать два года) поссорился с родовитейшим аристократом, кавалером Роганом-Шабо, был избит его слугами и посажен за это в Бастилию. Не найдя в сей обители никаких перемен к лучшему со времени первого своего пребывания там девять лет назад (за дерзкие стихи о герцоге Орлеанском), он попросил отпустить его в Англию и уже через десять дней вступил на британский берег. В Лондоне в среде высшего общества Вольтер встречался с близким к Карлу XII человеком — бароном Фабрисом, который столь активно помогал королю в Турции. Разговоры с ним и послужили основой, а может быть, и побудительной причиной для написания биографии прославленного шведского монарха. Вольтер разговаривал и со многими главными персонажами своей книги: графом Понятовским, графом Вильлонгом, даже с королями Станиславом и Августом. Бывал он и у вдовы великого Мальборо, который за свою долгую военную карьеру не проиграл ни одного сражения. Он узнал от нее о встрече герцога с Карлом XII в Альтранштадте. Вольтер также посылал письменные запросы другим участникам описывавшихся событий, стараясь выяснить некоторые, иногда, быть может, и не очень существенные подробности. О добросовестности и даже кропотливости его работы свидетельствует неподъемный том infolio с автографами подготовительных материалов, который хранится в парижской Национальной библиотеке. Все эти, собранные им по горячим следам свидетельства, хотя и не всегда вполне достоверные, но, благодаря его расторопности, не канувшие в историческое небытие, придают его труду особенную ценность. Сам Вольтер так писал о своей работе: «Наиболее затруднительным для меня был не поиск свидетельств и воспоминаний, а отбор из них того, что можно почитать пригодным для книги. Кроме сего, есть и еще одно неудобство, когда пишешь современную историю. Каждый пехотный капитан, служивший у Карла XII и лишившийся в походе своего ранца, полагает, что это заслуживает всеобщего сведения. Но если нижестоящие жалуются на мое молчание, то генералы и министры весьма недовольны моей откровенностью».
Книга о Карле XII почти целиком была написана в Англии, но окончательно завершена только весной 1730 г., через два года после возвращения на родину. Первое издание, появившееся в том же году, было запрещено и уничтожено. Из 2600 экземпляров до нашего времени не сохранилось ни одного. Дело в том, что цензура опасалась недовольства еще правившего в Польше короля Августа II, о котором Вольтер не всегда отзывался с должным почтением. Однако уже через год появились два анонимных французских издания и два английских. Затем процесс стал лавинообразным — по далеко неполным данным, с 1731 по 1890 г. было сделано 114 переизданий.
Конечно, и современники, и потомки предъявляли автору немало претензий, однако все это относилось к второстепенному и малосущественному. В своих главных чертах «История Карла XII» более чем выдержала испытание временем. Приведем лишь одно и весьма характерное мнение, высказанное через двести лет после ее появления:
«До сих пор книга является прекрасным пособием при изучении событий, связанных с военной и дипломатической историей Карла XII, а ее стилистические достоинства оставляют за нею место одного из лучших образцов классического французского языка. <…> / Вольтер / стремился прежде всего к тому, чтобы его исторический труд был строго фактичным. Позднейшая критика, действительно, могла обнаружить в изложении Вольтера лишь второстепенные ошибки <…>. В итоге мы имеем блестящий образец романа-биографии, не выходящий из строгих рамок точной истории <…>».
Что касается личности самого героя, то и здесь следует отдать Вольтеру должное. Романтический ореол окружал шведского короля и при жизни, и в представлении многих потомков. Например, известный русский скандинавист П. Ганзен писал в обзоре шведской истории: «Шведские полководцы <…> создали новую эру в европейском военном искусстве. Ряд этих доблестных полководцев достойно заканчивает сам Карл XII <…>». Это сказано о человеке, который собственными руками уничтожил лучшую европейскую армию, созданную Густавом Адольфом! Оценка Вольтером героя своей книги взвешенна, здравомысляща и справедлива: «Великие его качества <…> явились несчастием всего Королевства». В более заостренной и пространной форме ту же самую мысль подтвердил через двести лет академик Е. В. Тарле:
«В Карле XII всегда сидел отважный азартный игрок, в нем, законном монархе, наследнике прочно занимавшей шведский престол династии, жила душа искателя приключений, авантюриста широчайшего масштаба. Его славолюбие было особого характера: хотя ему очень приятно было бы приращение своих территориальных владений, но еще более льстило ему, когда его свита и армия восхищались самыми отчаянными его поступками, абсолютно ненужными, не имевшими и тени смысла выходками, когда он ставил на карту свою жизнь, свою свободу, все достигнутые успехи, все будущие надежды. <…>.
Казалось, все было дано судьбой и природой Карлу XII. В пятнадцатилетием возрасте он стал самодержавным владыкой одной из первоклассных держав тогдашнего мира, с громадной территорией в Скандинавии и в пустынной, ограждающей ее с севера Финляндии, с богатыми владениями на южных берегах Балтийского моря. Шведская армия была, по общему признанию авторитетных современников, первой в Западной Европе и несравнимой по дисциплине, военной выучке, боеспособности и оперативности. Финансы государства были более в порядке, чем в тогдашней Франции и чем в большинстве германских княжеств. Внутреннее спокойствие казалось более гарантированным, чем в любом из континентальных государств, и, пожалуй, даже более, чем в тогдашней Англии: ведь все-таки хоть и сумасбродной была мысль у того же Карла XII готовить высадку в Шотландии, чтобы сменить царствовавшую там ганноверскую династию и посадить на британский престол претендента Якова Эдуарда Стюарта, но в Англии обеспокоились, принимали военные меры, тратили деньги, а свергнуть с престола самого Карла XII решительно никто не мог и помыслить. И, даже подвергнувшись при Полтаве ужасающему поражению, погубив без остатка свою армию, скитаясь бессильным беглецом с несколькими провожатыми по турецким степям, сидя затем пять лет в Бендерах, отрезанный надолго от родины, Карл был вполне спокоен за свой престол, и его безграничная власть над подданными в целом не поколебалась. Нечего и говорить о том, что его страна беспрекословно давала ему по первому требованию все, чего он хотел, хотя и роптала. Этот ропот стал местами переходить иной раз в открытые возмущения, но уже в послеполтавский период.
Обладая этими средствами, которые были в течение всего его с лишком двадцатилетнего царствования фактически в его полнейшем распоряжении, Карл к тому же был одарен от природы некоторыми очень важными качествами, дающими военный успех. Он был очень силен, если не как стратег, то, безусловно, как тактик, находчив в бою, быстр, необычайно решителен, когда требовалось внезапно, тут же, под бомбами и пулями менять планы атаки. Он был очень вынослив физически, молчаливо выносил долгое отсутствие привычной пищи и даже простой свежей, не пахнущей болотом воды. Его воздержанность, суровый, спартанский образ жизни, недоступность соблазнам, свойственным молодости (а ведь он и убит был сравнительно молодым, тридцати пяти с небольшим лет) — все это внушало к нему уважение среди окружающих. Войну с Россией он вел в самую цветущую пору своей жизни, в полном расцвете своих сил: начал ее под Нарвой, когда ему было 18 лет, а закончил (поскольку речь идет о его личном и непосредственном участии) под Полтавой, когда ему было 27 лет.
И вот эти большие военные и государственные преимущества и средства и нечасто встречающиеся- личные качества — все это кончилось после долгих блестящих удач полным провалом, гибелью армии, тяжелым, непоправимым подрывом политической мощи Швеции, а для него, гордого, безмерно славолюбивого и жившего только для славы (герцог Мальборо совершенно правильно это уловил после личного знакомства и наблюдений), для него, которого еще накануне Полтавы льстиво называли в Западной Европе в стихах и прозе новым Александром Македонским, это кончилось таким мучительным, неизбывным стыдом, который заставлял его явно искать смерти. Лучше пусть меня называют сумасшедшим, чем трусом", — заявил он после своей бендерской авантюры. Его грызло это неутолимое чувство безнадежного краха всей его жизни и деятельности, всей репутации. Он молчал, как всегда, не оправдывался и не жаловался, и только один раз, как увидим, написал о пережитой трагедии своей любимой сестре, но окружавшие и наблюдавшие его в последние годы его короткой жизни хорошо понимали, что в нем творилось в то время, пока, наконец, 1 декабря 1718 г., в темную норвежскую ночь, в холодной траншее не нашла его шальная пуля-избавительница».
После Карла XII Швеция потеряла значение великой европейской державы и обратилась к разрешению своих внутренних проблем. Правда, в течение восемнадцатого века она дважды, и оба раза неудачно, в 1741 и 1788 гг. пыталась взять реванш у России. Но в общем воинственность шведов как-то сама собой угасла, и энергия нации сосредоточилась на создании процветающей страны, не участвующей ни в каких международных интригах и хитросплетениях европейской политики. В этом отношении отдаленные следствия безумных деяний Карла XII можно считать вполне благотворными. Лучший памятник в Стокгольме поставлен именно этому королю. Однако, держа в одной руке обнаженную шпагу, другой он все-таки указывает на восток, в сторону России.
Д. Соловьев
Аболоним — неустановленное лицо. — 92.
Август II Сильный (Фридрих Август I Саксонский, 1670-1733) — король Польши и курфюрст Саксонский. В 1694 г. наследовал своему брату Иоганну Георгу IV как курфюрст. После смерти в 1696 г. короля Яна Собеского стал одним из восемнадцати кандидатов на польскую корону и, чтобы повысить свои шансы, перешел из лютеранства в католичество, что вызвало недовольство его немецких подданных, и его покинула жена. Заняв польский престол, заключил союз с Россией и Данией против Швеции для завоевания принадлежавшей ранее полякам Ливонии. Хотя Сейм и не поддержал его, он в 1700 г. напал на Ливонию, положив таким. образом начало Великой Северной войне 1700–1721 гг., которая подорвала Польшу экономически. В 1702 г. его войска были разбиты Карлом XII под Клишовом. Низложенный Сеймом (1704), он бежал в Саксонию, куда в 1706 г. вторгся Карл XII, принудивший его к заключению Альтранштадтского мира, по которому он отрекался от престола и признавал королем шведского ставленника Станислава Лещинского. После Полтавской битвы Август отказался от этого договора и с помощью Петра I заставил Сейм восстановить его на престоле (1710). Используя вмешательство России в его конфликт с дворянством и аннексию ею Ливонии (1716–1717), Август пытался создать в Польше наследственную монархию и обеспечить владениями своих многочисленных незаконных детей. Хотя в его царствование и были возвращены прежние польские провинции — Подолия и часть Украины, но Польша из крупной европейской державы превратилась в российский протекторат. Август был человек экстравагантных вкусов, приверженный к непомерной роскоши. — 24, 26, 27, 58, 67–72, 74–82, 86, 87, 91, 94, 96, 97, 99-101, 104–108, 110–114, 117, 121, 129, 133, 163, 177–179, 211, 213–216, 235, 237, 246, 254, 259, 260, 263, 274, 289, 290, 295, 297, 309, 310.
Адольф — герцог Голштинский, брат датского короля Христиана III. — 25.
Айнсидель — невеста генерала И. Р. Паткуля. — 116.
Аларих I (ок. 370–410) — король вестготов (с 395). В 410 г. взял Рим, что явилось началом окончательного захвата варварами Западной Римской Империи. — 127.
Александр Македонский (356–323 до н. э.) — царь Македонии (с 336), полководец, завоеватель. — 20, 42, 92, 106, 127, 138, 170, 301, 314.
Алексей Петрович (1690–1718) — царевич, старший сын Петра I от первого брака с Е. Ф. Лопухиной. — 38.
Альберг — граф, шведский генерал. — 48.
Альберони, Джулио (1664–1752) — испанский государственный деятель, кардинал. Родился в Италии, с 1711 г. в Испании в качестве секретаря Филиппа V. В 1714–1719 гг. правил страной, вел рискованную внешнюю политику, восстановив против Испании Англию и Францию. Находился в близких отношениях со шведским министром Г. Гёрцем. В 1719 г. выслан из Испании и возвратился в Италию. — 285, 290.
Анна Стюарт (1665–1714) — королева Великобритании и Ирландии (с 1702 г.) — 122, 180, 258–260.
Анна Иоанновна (1693–1740) — российская императрица (с 1730). — 37.
Анна Петровна (1708–1728) — герцогиня Голштинская (с 1725), вторая дочь Петра I, жена герцога Голыитейн-Готторпского Фридриха Карла. — 291, 292.
Апраксин, Федор Матвеевич (1661–1728) — генерал-адмирал. Начальник Адмиралтейского Приказа (1700). Во время Северной войны отличился при действиях в Ингерманландии и Финляндии. Командовал галерной флотилией при Гангуте. С 1718 г. президент Адмиралтейств-коллегии. В 1722–1726 гг. командовал Балтийским флотом. Один из самых доверенных людей Петра I. — 139, 262.
Аран — шведский офицер. — 236.
Арвидсон — барон, шведский офицер. — 240.
Арескин (Эрскин), Роберт (?—1718) — шотландец, лейб-медик Петра I, доктор медицины и философии Оксфордского университета. С 1704 г. домашний врач князя А. Д. Меншикова. Президент Аптекарского приказа (с 1706). — 282.
Ахмед II (1642–1695) — турецкий султан (1691–1695). — 175.
Ахмед III (1673–1736) — турецкий султан (1703–1736). Во время пребывания Карла XII в Турции был вовлечен в войну с Россией 1711–1713 гг. В 1715 г. руководил захватом Морей (Пелопонеса) у венецианцев, но после вмешательства Австрии потерпел поражение и потерял Белград (1717); хотя Турция сохранила завоеванные у Венеции земли, была вынуждена уступить Венгрию и часть Сербии. Низложенный во время восстания, Ахмед умер в неволе. — 161, 165–168, 171, 172, 174, 175, 185, 186, 204, 208, 210, 244.
Балтаджи Мехмед-паша (1662–1712) — великий визирь Турецкой Империи (1704–1706, 1710–1711). — 186, 187, 197, 198, 206.
Батлер, Джеймс, герцог Ормонд (1665–1745) — английский военный и государственный деятель. Участвовал в войнах Вильгельма III. Вице-король Ирландии (1703–1707, 1710–1711). В 1711 г. после отставки герцога Мальборо назначен главнокомандующим войсками на континенте. Как тайный сторонник реставрации Стюартов был обвинен в государственной измене и бежал во Францию (1715). В том же году участвовал в неудачном восстании якобитов. Когда предполагалось в 1719 г. высадить испанские войска в Англии, кардинал Альберони предлагал ему возглавить эту экспедицию, однако испанский флот был рассеян штормами. — 291, 292.
Бенгеску, Жорж — французский библиограф, автор труда «Библиография произведений Вольтера». (Bengescu, G., Bibliographic de Voltaire, P., 1882–1890). — 310.
Бере — шведский офицер. — 155.
Берцулли, Даниил (1700–1782) — швейцарский ученый в области математики и механики, занимался также физиологией и медициной. Почетный член Петербургской Академии наук, где работал в 1725–1733 гг. — 37.
Бильфингер (Бюльфингер), Георг Бернгардт (1693–1750) — немецкий философ и богослов, последователь Вольфа и Лейбница. Член Петербургской Академии наук. В 1725–1731 гг. работал в России. — 37.
Болингброк, Генри Сент-Джон (1678–1751) — лорд, английский государственный деятель, публицист и историк. Министр иностранных дел (1710–1714). Автор трактата «Письма об изучении и пользе истории» (русск. перевод 1978). Находясь в Лондоне, Вольтер тесно сблизился с Болингброком, который оказал огромное влияние на его философские и исторические взгляды. — 122, 258.
Боур, Родион Христианович (1667–1717) — генерал, сподвижник Петра I. Участник Северной войны. Отличился в Прибалтике, в битвах при Лесной, Полтаве и во время осады Штеттина. — 145, 196.