— Не успели. Двери на складе железные, скоро не сломаешь. Пришли трое… туда, сюда. Постучали, покричали по-своему, а в это время у соседки как раз поросенок завизжал. Они туда! А потом уехали. Сейчас главное — в городе верных людей найти, с кем бы посоветоваться можно. Кто-нибудь из коммунистов в городе остался. Вот я решил с тобой поговорить.
— А я разве коммунист?
— Нет… да я так… по старой памяти. Ты человек с головой.
— Коммунистов ты плохо искал, брат. А что у тебя на складе лежит?
— Известно что: товар. Продукты есть.
— Твоя святая обязанность — не давать немцам добро, — сказала Анна.
— Как же я могу не давать? — горячо говорил старик. — Придут немцы, ключей не спросят. Сломают, и всё. Они сегодня кур ловили, не спрашивали, чьи они.
— Тогда уничтожить, как Сталин велел.
— Думал и так, да рука не поднимается. Народное добро, народу бы и раздать.
Василий Лукич встал и, как всегда в минуты волнения, заходил по комнате. Он долго ходил взад и вперед, нахмурив брови.
Положение у Пармена создалось весьма затруднительное, и было над чем задуматься. На складе лежало государственное добро, и если не принять мер, оно неизбежно попадет в руки врагов. Не получив распоряжений, сторож растерялся и не мог решить самостоятельно, что ему делать.
— Ладно, Пармен! — сказал Василий Лукич, останавливаясь против сторожа. — Раз пришел ко мне, должен я тебе дельный совет дать. Пойдем!
Сторож обрадовался и, не расспрашивая, куда и зачем итти, допил свой чай, перевернул стакан и поднялся.
Наступила ночь. Ваня лежал одетый, прислушиваясь к ночным шорохам, готовый каждую секунду вскочить и открыть деду дверь.
События последних дней были так невероятны, что сколько бы мальчик ни думал, они никак не укладывались в голове.
Вопросы назойливо, как комары, кружились в голове, и он не мог их отогнать.
Зачем немцы пришли сюда? Что им надо? Почему они убивают, жгут, ломают, грабят? Ведь за это полагается судить и строго наказывать.
Звонкий лай Муфты прервал его размышления. Мальчик прислушался и по лаю определил, что собака чует чужого человека. Некоторое время он ждал, но Муфта не успокаивалась и продолжала лаять. Ваня вышел в сад.
— Муфта, чего ты?
Собака оглянулась и, не переставая отрывисто лаять, побежала к бане, стоявшей в конце сада у изгороди. За баней находился пустырь, заросший кустарником, крапивой и репейником. Мальчик пошел за собакой. Ночь была светлая, но как он ни вглядывался по направлению, которое указывала Муфта, никого не видел.
— Ну что ты? Никого там нет.
Собака не унималась. Вдруг сквозь лай Ване послышался человеческий голос.
— Тихо, Муфта! — прикрикнул мальчик на собаку. — Тебе говорят, тихо! Иди сюда!
Он взял ее за ошейник, и она замолчала.
— Ваня, ты один? — тихо спросил очень знакомый мужской голос.
— Один.
— Немцев у нас нет?
— Нет.
Кусты зашевелились. Муфта вырвалась и бросилась навстречу двум фигурам, приближающимся к изгороди.
— Подержи собаку.
Ваня, всё еще не узнавая говорившего, снял с себя ремень и зацепил его за ошейник собаки. Через изгородь перелезли два военных человека. Когда первый подошел к мальчику вплотную, тот наконец его узнал.
— Николай Павлович!
— Тише, Ваня. Никто не должен знать, что мы здесь. Вот это и есть «Ваня садовод», гордость нашей школы, — сказал он спутнику.
Низенький, широкий человек, лица которого в темноте нельзя было разобрать, подошел к мальчику, протянул руку и сиплым от усталости голосом сказал:
— Здравствуй, дружок.
— Василий Лукич дома? — спросил вполголоса учитель.
— Нет. Он ушел вечером куда-то и всё еще не приходил.
— Так. Надо будет его подождать. Устали мы, «садовод», еле на ногах стоим.
— Так пойдемте домой.
— Нет. Домой нам нельзя. Ты нас пока спрячь подальше, где бы вздремнуть можно, а придет дед, пришлешь его к нам.
— Куда же вас спрятать? — озадаченно спросил Ваня. — Знаете что?.. Если на сеновал?..
— Хорошее место. Там один выход?
— Выход-то один, но можно к корове в ясли спуститься или в окно…
— Отлично. Веди нас, дружок, — сказал второй мужчина.