Он стоял на ногах, его сильно качало из стороны в сторону, но с каждой минутой амплитуда качаний его тела все уменьшалась и уменьшалась. Прояснилось зрение, минуту назад Иван практически ничего не видел, все вокруг него двоилось, как бы было вне фокуса. Дождавшись, когда восстановилось нормальное зрение Иван Фролов начал осматриваться вокруг, одновременно руками он ощупывал самого себя! С ним, в принципе, с его телом было все в порядке, только, по-прежнему, сильно болела левая рука. Видимо, она болела от какого-то удара! Всматриваясь в картину разрушений, в разбитый фюзеляж самолета, в остатки его крыльев и в какие-то непонятные самолетные обломки, валявшиеся тут и там, вокруг него, Иван почувствовал, как депрессия начала тяжело на него наваливаться!
Фролов стоял, он глазам своим не верил в то, что выжил в такой авиакатастрофе. Неподалеку от него валялся фюзеляж самолета весь в дырках и пробоинах в обшивке, и только с одним крылом. Второго крыла самолета поблизости не было видно! Неподалеку стояли самолетные шасси, издали они выглядели так, как будто с ними ничего не случилось, но рядом с ними виднелось мужское тело. Шатаясь из стороны в сторону, Иван подошел к этому телу, с огромным усилием перевернул его на спину. Мертвыми глазами на него смотрел главный пилот Андреас Хоффман, швед с немецкой фамилией. В целом его тело выглядело нормально, оно не было даже избито. Иван так и не увидел ни единого кровоподтека на его лице, была заметна только маленькая вмятина в районе правого виска. Но этой слабой вмятины хватило на то, чтобы лишился жизни этот храбрый и веселый швед.
Пока Фролов всем этим занимался, его голова пришла в норму, начала функционировать. Первой же его мыслью стало воспоминание о Машке, куда могла эта девчонка подеваться. Сколько бы Иван не бегал вокруг «Юнкерса», не заглядывал в кусты, сколько бы времени он не шебаршился, разыскивая свою Машку, ее нигде не было. От одной только мысли, что он, может быть, навсегда потерял эту красивую татарочку, у Ивана Фролова помутилось в голове. У него только что появился первый нормальный друг, как он тут же его потерял!
Продолжая разыскивать Марию, Иван подошел к фюзеляжу самолета и попытался открыть дверцу пассажирского салона, но ее намертво заклинило при ударе. Тогда он вспомнил о существовании второй двери этого пассажирского салона с другой стороны самолета. Та дверца была настежь распахнута, а на заднем сиденье сидела Мария и мрачно посматривала вокруг себя. Подойдя поближе, Иван убедился в том, что бог хранил его Машку, на ней не было ни единой царапины.
Иван стоял и, как полный дурак, любовался своей живой Машкой. Он стоял, одновременно размышляя том, как много сегодня дел ему предстояло сделать. Похоронить Андреаса, найти Бэзила, собрать продукты и оружие, которое имелось на борту их самолета. И только после всего этого можно было отправляться на поиски людей!
Оба пилота Андреас Хоффман и Бэзил Шнеерсон погибли во время падения «Юнкерса Ф-13». Если первый пилот погиб в результате удара головой о ствол дерева, то второй пилот Бэзил Шнеерсон был убит во время обстрела пассажирского самолета неизвестным истребителем. Две пули попали ему в голову и в грудь, к тому же инерция движения самолета выбросила его из пилотской кабины. Иван Фролов смог разыскать его тело только после двух часов поисков. С большим трудом он тело второго пилота перетащил на косогор, возвышавшийся над речкой. На вершине этого косогора Иван принялся копать могилу для обоих шведских пилотов, с которыми так и не сумел близко сойтись, стать их товарищами.
Пара раз к нему подходила Мария, приносила приготовленные сэндвичи из хлеба с украинским салом и колбасой. Андреас оказался большим любителем украинского сала, в бауле у него нашли несколько кусков шпика с чесночными дольками. По просьбе Ивана девчонка занялась розыском и приведением в порядок всех вещей, которые остались в их распоряжении после крушения самолета. Когда Иван, одну на двоих, выкопал могилу, то Мария на ее дно положила хвойных веток, а затем она помогла Ивану тела пилотов опустить на дно. Держа друг друга за руки, они некоторое время постояли у могилы, в изголовье которой был поставлен католический крест. На могильной дощечке Мария химическим карандашом написала:
— «Здесь лежат два шведа: Андреас Хоффман и Бэзил Шнеерсон. Они были хорошими и веселыми шведами! Пусть земля им будет пухом!»
Все это время, роя могилу, а затем, хороня погибших, Иван Фролов ожидал услышать голоса белорусских крестьян, разыскивающие их. Был день, многие жители этого региона Белоруссии должны были хорошо видеть, как их подбитый самолет падал на землю. Район, где их подбили, не был какой-либо глухоманью, наверняка, поблизости от места падения самолета, находились населенные пункты Белоруссии, жители которых уже должны были спешить к ним на помощь. Но пока лес вокруг сохранял полное безмолвие, прерываемое щебетанием птиц или посвистом порывов ветра, человеческих голосов в нем не было слышно. Ближе к вечеру Иван Фролов, хорошо понимая, что ему с Марией было бы большой глупостью оставлять место крушения самолета, самим отправляться на поиски какой-либо белорусской деревушки, решил ночевать рядом самолетом, а затем уж с рассветом самим отправляться на поиски живых душ. Он еще раз перебрал и осмотрел все те вещи, которые у них остались. Осмотр вещей, дал печальный результат, продуктов питания у них-то практически не было. Остались три ломтя украинского шпика, полбатона белого хлеба и грамм триста докторской колбасы. Ничего другого из продуктов питания у них попросту не было. Когда они вылетали из Москвы, то ни одного из членов экипажа и в помыслах не было, что их самолет могут сбить над Западной Белоруссией. Что им придется полуголодными людьми скитаться по белорусским лесам. В бауле, в котором пилоты Андреас и Бэзил хранили свои личные вещи, Иван совершенно случайно нашел разборную удочку. Он быстренько ее собрал, разжег небольшой костерок. Показал Машке, как в костерке поддерживать огонь, а сам отправился на речку половить рыбы.
Но, прежде чем, покинуть ночной лагерь, который они разбили практически рядом с обломками самолета, и идти на рыбную ловлю, Иван Фролов взял свой баулу. С его дна он достал свои оба «Вальтера Р38», проверил их состояние, один отдал Машке, показав, что надо делать, чтобы выстрелить из пистолета. Свой же «Вальтер» он засунул за поясной ремень. Прежде чем спуститься к реке, Иван снова поднялся на косогор к могиле шведов. Рядом с могилой выбрал приметную сосну и под ее корнями аккуратно ножом срезал небольшой пласт дерна, вырыл небольшую ямку. И в ней спрятал все свои иностранные паспорта, которые тщательно обернул пластиковой, влагонепроницаемой лентой. Когда тайник скрылся под дерном, Иван отряхнул с колен грязь и начал спускаться вниз, к речке.
Затем Фролов постоял, вслушиваясь в лесную тишину, в плеск рыбы в речке, но ни единого звука так и не услышал. Тогда он сделал свой первый бросок удочкой, где-то над его головой просвистело грузило с крючком. В метрах семи от берега возник маленький всплеск, там приводнилось грузило вместе с крючком. Иван был совсем плохим рыбаком, правда, лучше было бы сказать, что он был «никаким рыбаком», так как первый раз в своей жизни он ловил рыбу. Сейчас, делая бросок удочкой, он не знал, когда вообще следует ловить рыбу, или утром на рассвете, или вечером, когда заходит солнце!
Очень скоро Машка к нему пришла, она присела, тесно прижавшись к нему, чтобы хоть немного согреться. Над поверхностью реки аккумулировалась прохлада! Так девчонка и замерла, ничего не говоря и не спрашивая! Иван нутром почувствовал, что эта его девчонка чувствует себя не вполне в своей тарелке! Иван совсем уже собрался Марию пожалеть, немного успокоить, но в этот момент дернулся поплавок. Выждав несколько мгновений, Иван осторожно удочку с леской потянул на себя. Вот тут-то в речке началось настоящее волнение, вода забурлила кругами, видимо, на его крючок попалась крупная рыбешка. Она прилагала невероятные усилия, чтобы освободится от крючка и снова оказаться на воле. Когда Иван вытащил ее на берег, то в закатном солнце он рассмотрел, что это был сом среднего размера, всего лишь по локоть его руки. Потрясенная увиденным, Машка продолжала сидеть на своем месте, с некоторой грустью в голосе она проговорила:
— Вань, а я даже и подумать не могла, что ты у меня к тому же и умелый рыбак. Всегда полагала, что ты простой городской мальчишка, никакого отношения не имеешь к деревенской жизни. Но, оказывается, на тебя во всем можно положиться!
— Ты права, Машенька, я действительно простой городской мальчишка. Много не умею, но знаешь, что человек многому может научиться, когда ему кушать хочется, то он и рыбу ловить научится!
Тут и Мария продемонстрировала ловкость своих рук, в одно мгновение она очистила сома от чешуи и от потрохов. Порезала рыбу на куски, завернула их в листья лопухов и на листе гофрированного металла поставила на огонь костра. Рыба получилась замечательной, но не было соли, поэтому они немного поели, оставив большую часть рыбы на завтра! После ужина они посидели у костерка, разожженного вблизи фюзеляжа «Юнкерса Ф-13». С одной стороны от самого леса их костер был прикрыт этим самым фюзеляжем, а с другой стороны открывалось свободное пространство на речку. Словом, незаметно подобраться к ним было делом не совсем простым, но, прежде чем лечь спать, Иван предложил Марии поспать в пассажирском салоне самолета. Туда взобраться можно было только с одной стороны, а главное, сделать это бесшумно было попросту невозможно!
Так оно и получилось, в одиннадцать часов вечера Иван с Марией перебрался в кабину самолета, плотно прикрыв дверцу самолета, для верности привязав ее веревками. Ночь прошла спокойно, под утро, когда над их головами пролетела большая группа самолетов, одновременно кто-то попытался открыть дверь самолета. Слава богу, Иван ее насмерть заблокировал. Иван проснулся от этого шума, а также из-за того, что прямо над его головой перешептывались два чужих голоса:
— В живых осталось только двое, они где-то прячутся поблизости! Ток что, Васек, мы здорово можем поживиться, и денег у них тут, наверняка, очень много!
— Серега, ты зря полез в самолет! Нам нужно было бы найти живых людей. Их прикончить, а после бы мы уже безбоязно могли бы пограбить этот самолет!
— Не бойся, Васек! У нас в руках охотничьи ружья! Чуть что не по-нашему, нажал курок и тебе уже никто не будет возражать! Что-то дверь не открывается, ты, Васек, повозись здесь, а я попробую залезть в самолет с другой стороны. Между прочим, я уже успел посмотреть, у него в баке очень много керосина, деревне на год хватит!
Иван легко коснулся плеча Мария, желая ей предложить, спрятаться за его спину, но девчонка воспротивилась. В темноте пассажирского салона самолета Ивану показалось, что Мария сидит на соседнем сиденье, свернувшись в мягкий клубок и, выставив перед собой руку с пистолетом. Как только привязанную веревками дверь попытались открыть, то в темноте салона сверкнула яркая световая вспышка, послышался звук выстрела из пистолета. Стреляла Мария, она стреляла без предупреждения и, видимо, Сереге попала в живот, отчего этому деревенскому бандиту стало очень больно, он закричал:
— Ой, мама, умираю! Ой, как мне больно! Люди, помогите, меня убивают!
Иван Фролов на какое-то время, причем, очень короткое, растерялся. Во-первых, он не ожидал, что Маша будет первой стрелять, и, во-вторых, пока не знал в кого ему стрелять, добивать ли Серегу, или через дверь стрелять в Ваську?! Эта мимолетная растерянность позволила Ваське выстрелить из охотничьего ружья прямо через самолетную дверцу. После чего послышались звуки убегающего человека. Иван Фролов выпрыгнул из пассажирского салона и попытался преследовать убегающего Васька, чтобы тут же убедиться в том, что тот имеет большое перед ним преимущества. Он прекрасно знал местные окрестности, леса и лесные тропы, знал куда и как бежать.
Когда Иван вернулся к самолету, то и Серега уже перестал стонать и звать на помощь. Он лежал у самолета с неестественно вывернутой головой, что любому становилось понятным, что этот парень мертв. Устыженный всеми этим обстоятельствами, Иван не знал, как себя наказать за проявленную медлительность. В какой-то момент он вдруг вспомнило том, что Мария до сих пор так и не вышла из самолета. Иван подошел к двери пассажирского салона и приоткрыл ее!
Как долго Иван Фролов простоял у двери самолета позже он так и не смог вспомнить, все это время его любовь продолжала сидеть на сиденье. Ее вытянутая правая рука с «Вальтером Рк38» бессильно лежала на этом же сиденье. Голова была склонена к груди, глаз ее не было видно. Машка даже не прореагировала на то, что Иван приоткрыл дверь и посмотрел на нее. Ее к этому времени уже не было на этом свете, она ушла! Она ушла, так и не попрощавшись, со своим старым другом, любимым человеком! Жакан из одностволки Васька в один момент пробил голову этой красивой татарке, этой девчонке Ивана Фролова!
Фролов не помнил, сколько времени у него ушло на то, чтобы взять свою Машку на руки, отнести ее на вершину косогора. Там она сидела, спиной опершись на ствол сосны, мертвыми глазами наблюдая за последним восходом солнца в ее жизни. А Иван, ее любимый, словно робот, рядом со шведами копал еще одну могилку! Он не плакал, хотел, но не мог! Он также не мог разогнуться, лопатой подбирая со дна могилы комки земли, один за другим, словно бездушный робот, их вышвыривая наверх.
Когда все было закончено, Фролов долго простоял у могилки Марии!
Он до сих пор не верил в то, что навсегда потерял свою Машку, своего единственного друга на этой земли, что снова остался в полном одиночестве. У парня, по-прежнему, в глазах не было слез, чтобы выплакать свое горе! Он все воспринимал болезненно! Солнце уже стояло высоко на небосклоне и ощутимо начало пригревать землю, когда Иван Фролов вдруг услышал приближающиеся голоса! Он поднял голову, осмотрелся кругом и с вершины косогора вдруг увидел дорогу. Правда, это была не настоящая дорога, а так себе тропа, по которой могли проехать одни только крестьянские подводы! Вчера они с Машкой, колготясь вокруг места крушения самолета, этой дороги так и не заметили! Сейчас же по ней катилась крестьянская подвода, на которой сидели трое сельских мужиков.
Внутреннее чутье подсказало Ивану, что среди этих мужиков находится и тот самый Васька, убийца его Машки. В одно мгновение с Фролова слетела вся его иностранная цивилизация, он тотчас же превратился в простого русского уголовника. Сзади из-за пояса он выхватил свой «Вальтер Р38» и со всех ног рванул вниз по косогору к этой подводе. Когда он внезапно вырос перед мордой лошади, то лошадка сильно дернулась от испуга и остановилась. Видимо, к этому времени мало чего во Фролове осталось человеческого!
Среди двух мужиков на телеге сидел симпатичный паренек лет шестнадцати, на его коленях одноствольное курковое ружье ИЖ-5 24-го калибра. Иван подскочил к телеге, несколько мгновений смотрел этому пареньку в лицо. Его все же интересовало, как такой молодой сельский парень, как этот Васек, мог так хладнокровно выстрелить в его Машку. Затем Фролов свой «Вальтер» направил ему на грудь, но в тот момент, когда нажимал курок пистолета, ствол его перевел на ногу. Он собственными глазами увидел, как пистолетная пуля попала парню чуть ниже его колена. Тут же на всю окрестность послышался дикий вопль раненного парня, он дернулся всем телом, а руками ухватился за раненое колено. Его ижевка скатилась с ног, через большую дыру в телеге ружье соскользнуло на землю. А в этот момент парнишка кричал во весь свой не слабый голос:
— Папка, спаси, меня убивают! Почто ты, вражина, стрелял в меня, я ж ни в чем не виноват?! Папка и дядя Фидосий стреляйте в него, а не то он вас всех порешит!
Мужики, сидевшие в задке телеги, в этот момент своими руками, остервенело, елозили под соломой, толстым слоем которой было покрыто дно телеги. Выпученные глаза свои они ни на миг не отрывали от дула пистолета Ивана Фролова. В какой-то момент крестьянские руки что-то нащупали, из-под соломы на свет показались приклады еще двух охотничьих ружей, бескурковой двустволки и старой берданки. Иван перевел ствол пистолета в их сторону и довольно-таки спокойный голосом, хотя внутри его все бурлило и требовало, прикончи всю эту мразь грабителей, произнес:
— Мужики, если достанете свои ружья, мне придется вас всех пристрелить без суда и следствия. Так что сидите в телеге спокойно и не дергайтесь, будете живы! Я хочу только разобраться с этим Васькой. Так зовут этого паренька, если я не ошибаюсь?! Он со своим другом Серегой убили мою жену!
— Я никого не убивал и не хотел убивать, только стрельнул из своего старенького ружьеца один раз для острастки! И все тут!
— Этим выстрелом, ты, подонок, попал Марии в голову, убил ее! Несколько минут назад я хотел тебя просто убить, но сейчас передумал! Теперь хочу прострелить тебе твое второе колено! Я хочу, чтобы ты до конца жизни не ходил, а хромал бы на обе ноги. Вспоминая этот день, когда из-за своей жадности лишил жизни невинную душу!
Иван Фролов второй раз нажал курок своего «Вальтера Р38»!
Тяжесть столь неожиданного, и столь трагического расставания с Марией долгое время не отпускало душу Ивана Фролова. Ему хотелось остановиться, сбросить с плеч эту страшную потерю, лечь на траву и ствол пистолета приставить к виску своей головы. Чтобы разом и навсегда покончить со всеми личными проблемами! Но Иван не останавливался, а продолжал размеренно шагать по лесной дороге, все дальше и дальше удаляясь от речки под таким красивым названием Лесная. Время от времени из внутреннего кармана куртки он доставал полетную карту, которую нашел в пилотской кабине самолета, но ее масштаб оказался слишком велик и позволял ориентироваться только по направлениям, примерно, определяя, что и где находится, а не по топографической карте местности. Даже речка Лесная на этой карте была отмечена одной лишь тонюсенькой линией, без берегов. Вновь и вновь Фролов вспоминал слова одного из крестьян, который оказался отцом Васька, того самого паренька, который по глупости и по пьяни убил его Марию. Тот подошел к нему, снял кепку с лысой головы и тихо ему сказал:
— Парень, ты уж извини моего Василия, дурень он. Не смотря на то, что к нам совсем недавно пришла советская власть, жизнь наша крестьянская по-прежнему очень тяжелая. Вот, чтобы облегчится, мы и пользуемся самогоном. А эти два наших придурка, увидели, значить, заметили, как в лес упал ваш самолет, вот решили поживиться легкими деньгами, а нарвались на вас! Серегу мы завтра похороним, а с Васьком — беда! Его надо завтра везти в город к врачу, чтобы раны на коленях правильно перевязать, но ехать в город не на чем, тем более, что сегодня началась война с Германией.
— Какая война и когда она началась? — Взволнованно поинтересовался Иван Фролов.
— В полдень по радио выступил Молотов и сказал, что на нас, то есть на Советский Союз, напала Германия. Вот такая непруха с нами приключилась, парень! С раннего утра на селом пролетело очень много немецких самолетов! Наши баба хотели сходить в районный центр, но вскоре вернулись и сказали, что повсюду им повстречались немецкие войска!
— Если хочешь, то я могу перевязать раны твоего Васька?!
— Не надо этого делать, если ты покажешься в нашей деревушке, то тебя непременно убьют, чтобы отомстить за парней. Да и к тому же наши мужики очень злы на эту вашу, на советскую власть. Такого еще не бывало, чтобы чуть, что не по-вашему, так крестьянина бросают в тюрьму или отправляют в лагерь на отсидку срока. С крестьянином так в Европе никто не поступает!
Если судить по карте, то Иван Фролов шел, держа направление на белорусский городок Лида. До этого провинциального городка Ивану оставалось прошагать километров восемьдесят, два-три дня пути пешком. В этом городе по старым адресам Фролов надеялся найти кое-каких знакомых людей и с их помощью выправить бумаги, паспорта для того, чтобы и дальше пробираться к Москве. Правда, имелась еще одна возможность, продолжить новый путь в Берлин, но из-за начавшейся войны все теперь находилось в зависимости от того, что ему удастся сделать в Лиде. На всякий случай Иван вернулся на место падения самолета и все свои документы забрал из устроенного ранее им тайника для документов.
После того, как он распрощался с крестьянами, по вине сыновей которых погибла Мария, Иван уже более ни с кем не встречался, а пару деревушек обошел далеко стороной. Отец Василия незаметно для своего друга тайком передал ему большую буханку белого хлеба, громадный ломоть крестьянской колбасы и четыре больших луковицы с маленькой баночкой соли. После короткой остановки на перекус, прошагав минут пятнадцать, Фролов вдруг услышал, как далеко впереди возник долгий и непонятный гул. Этот гул уже долго не прекращался, причем, Иван никогда прежде не слыхал такого. Больше из-за любопытства Иван Фролов слегка изменил направление своего движения, после чего с каждым его шагом этот непонятный звук только усиливался.
Когда впереди появились первые проплешины среди деревьев, то Ивану стало понятным, что его лес спаситель вот-вот закончится. Тогда Фролов свою котомку спрятал за стволом одной приметной сосны, а дальше начал тишком и с опаской пробираться вперед, прячась за стволами деревьев, что, возможно и спасло ему жизнь. Наступил момент, когда лес совсем закончился, впереди раскрывался простор колхозных и совхозных полей с пшеницей, гречихой и овсом. Среди этих полей проходила проселочная дорога, сплошь забитая танками, бронетранспортерами и грузовиками с пехотой в кузовах. Эта механизированная автоколонна не имела начала, ни конца, она нескончаемой чередой двигалась по дороге. На танках и на грузовиках были нарисованы черные с белой окантовкой тевтонские кресты! Эта вражеская колонна двигалась неторопливо, они никуда она не торопилась. Даже находясь на расстоянии от нее в километр, Иван Фролов всей своей кожей ощущал глухую самоуверенность, надменность вражеских солдат, сидевших в кузовах грузовиков с винтовками в руках!