— Это… там была…
Слова совсем перепутались в голове, когда она попыталась что-то объяснить.
— Это была… Эшли, — наконец выдавила она.
Мать вздохнула и снова ласково погладила волосы Нины.
— Понимаю, дорогая, — сказала она. — Мы все беспокоимся о ней.
— Нет, не это. Просто…
— Она тебе приснилась?
Нина кивнула.
— Было так страшно.
— Нам остается только надеяться на лучшее, — сказала мать. — Она всегда была упрямой, но все равно я никак не ожидала, что она выкинет такое. Одному Богу известно, сколько мы с ней возились.
Ты не знаешь еще и половины того, что она выкидывает, подумала Нина.
— Но, — продолжала мать, — во всяком случае, здесь есть хотя бы один плюс. Может быть, не стоит об этом говорить, но я, признаюсь, рада, что ты тоже беспокоишься о ней. Я думаю, что на уровне подсознания проявляются твои истинные чувства, пусть даже тебе кажется, что кузина тебя не слишком волнует.
— Мое подсознание? — переспросила Нина. У нее не было уверенности, что она вообще понимает, о чем речь. — Так что там с чем-то происходит?
— Оттуда приходят сны, — объяснила мать. — Порой сны — это просто способ рассказать нам о том, что мы испытываем на самом деле, не подозревая об этом.
— Но я испытываю…
Мать приложила палец к ее губам.
— Не волнуйся. Что тебе сейчас нужно — так это отдохнуть.
Что толку, подумала Нина. Разве смогла бы она хоть сколько-нибудь вразумительно объяснить, что происходит, да еще так, чтобы мать не сочла это просто выдумкой с целью очернить Эшли? В любом случае родители наверняка не поверят во всякие там колдовские чары. Да и ей самой пришлось достаточно намучиться, прежде чем в них поверить. И даже если бы ей удалось убедить родителей в том, что она действительно видела все это, они, пожалуй, отправят ее к психиатру, как они раньше поступили с Эшли.
— А вот и мы, — сказал отец, входя в комнату.
Он имел в виду себя и кружку дымящегося молока с корицей, мускатным орехом и солидной порцией бренди.
— А теперь выпей это до дна.
Нина зажала кружку в ладонях, благодарно согреваясь ее теплом. Жидкость попала в желудок, и тот стал вроде маленькой печки с угольками, согревающей все тело. От бренди ее потянуло в сон.
— Завтра утром не торопись вставать, — сказала мать, заботливо укрывая Нину. — Поспи столько, сколько сможешь, хорошо?
Нина сонно кивнула. Когда родители вышли из комнаты, она повернулась на бок, зарывшись лицом в подушку. Хотя у нее слипались глаза, заснуть вряд ли удастся. Молочный пунш избавил ее тело от холода, но вот дрожь от того, что вытворяла с ней Эшли, и воспоминание о той фигуре в длинном одеянии…
Ты моя.
…все это наползало, как морозный узор на оконном стекле, который разрастается во все стороны, пока не покроет все окно толстым леденцовым слоем.
Что же делать?
Сон наконец сморил ее, но спалось беспокойно, она постоянно ворочалась с боку на бок и крепко уснула лишь под утро, когда на востоке начал растекаться рассвет.
На следующее утро она сквозь сон слышала, как сначала в ее комнату тихонько входил отец, чтобы перед уходом на работу посмотреть, как она себя чувствует, а потом и мать, прежде чем уйти к себе в студию. Еще не было и десяти утра, когда Нину окончательно разбудил негромкий телефонный звонок на ее ночном столике.
— Помнится, ты обещала предупреждать, когда соберешься прогулять, — недовольно заговорила Джуди, как только Нина пробормотала в трубку свое сонное «алло».
— Я и не думала оставаться дома, а потом было уже слишком поздно звонить тебе, — ответила Нина.
— Ты болеешь по-настоящему?
Нина не знала точно, что ответить. Была ли она больна по-настоящему? Смотря что считать настоящим. Если она всего-навсего вообразила ту женщину ночью в своей комнате…
— Я не знаю, — в конце концов ответила она.
— Тебе приснился еще один сон, да?
— Ага. И самый худший из всех, потому что, когда я проснулась, он все еще продолжался.
— Ты выражаешься не слишком понятно, — сказала Джуди.
Тогда Нина объяснила все с самого начала: как она была волком в Метро-зоопарке, про напавшую на нее волчью стаю, которая потом рассеялась, когда появилась Эшли в сопровождении кого-то таинственного, и, наконец, как она проснулась в холодной комнате, где на полу был иней, в воздухе порхал снег, а у кровати Эшли ее поджидал весь этот ужас.
— Теперь ты мне веришь, что это Эшли? — спросила она, когда закончила.
— Не обязательно.
— Джуди!
— Полегче на поворотах, Карабалло. Я верю, что тебе приснился сон. Но, может, ты все еще спала, когда думала, что проснулась, — понимаешь, что я имею в виду? Со мной такое случалось, когда снилось, что я сплю…
— Я думаю…
Но даже если и есть какое-то колдовство, непохоже, что это проделки Эшли, — по крайней мере из того, что ты мне рассказала, этого не следует.