Один случай он специально не стирал из своей памяти. Хотя иногда хотелось. Это было четыре мега-года назад, еще когда он жил в «Милки-Уэйе», далеко от Солнца, но в том же рукаве галактики, где когда-то зародилась земная жизнь.
«Кто ты?» — спросил он матовый белый шар размером с небольшую звезду, который неспешно плыл через пространство.
«Я посланник и Хранитель. Я поддерживаю порядок в данном секторе Рукава. У вас есть какие-нибудь вопросы или жалобы, гражданин?»
Так спросила его сфера, меняя цвет, словно звезда, проходящая по стадиям своей жизни — главной звездной последовательности.
«Есть вопрос. Личный. О человеке, которого я когда-то знал. Я знаю, что он стал Хранителем, а после его судьба мне неизвестна. Синглетон мне ответа не дает.»
И он назвал имя, фамилию и город на планете Земля. Названия, звучавшие дико и смешно среди звезд и пылевых туманностей.
Сфере понадобилась тысячная доля секунды, чтоб ответить. Да и то… он мог поклясться, что это была только инерция его органов чувств. Сфера ответила мгновенно. Со скоростью света.
— Данный индивид является моей составной частью. И не только моей, но и еще ряда хранителей.
Почему же они не рассказали это ему раньше?..
Все, что Страннику хотелось в тот момент, это чтобы сфера сказал ему что-то человеческое. Например, пошутила бы про их прошлую жизнь. Или про обезьяньих предков. Или про рыбу, вышедшую на берег и говорящую с другой, которая еще в воде. Наверно, это глупо — ждать от мыслящей звезды такого.
«Я не хочу, чтоб ты бросился мне на шею. Просто дай хоть намеком знать, что тебе есть дело до того, что было в прошлом. Докажи, что в тебе есть что-то от нас».
— Достаточно ли информативен ответ, гражданин? — сказала сфера.
И в этот момент он перестал себе лгать. Его сына, выбравшего растворение в чистом разуме, больше не было. То, что существовало — 25,4 % дробно-составной сущности. Которая сама была частью Синглетона — гигантского искусственного разума, созданного в ядре материнской галактики людей на заре освоения ими пространства… еще когда это освоение основной массе постлюдей не наскучило.
С тех пор Синглетон нес на своих плечах львиную долю заботы о вопросах безопасности населения известного космоса — а хранители были не столько его помощниками, сколько его составными частями, органами единого тела.
— Спасибо за помощь. Счастливого пути, Хранитель!
— Всего вам доброго, гражданин.
Сеть-улавливатель втягивала и процеживала на границах системы сверхразреженный газ. Самая дальняя планета была целиком «надута» этим водородом. Вещество и энергия были единственными ценностями из еще существовавших. Ими не торговали только потому, что всего этого в метагалактике пока хватало — только руку протяни.
Единственной луной Торманса, медленно обращавшейся вокруг его темного диска, была Лета — правильной формы астероид размером с Фобос, чьей гравитации хватало только на то, чтоб удерживать у своей поверхности людей.
Людей ростом несколько сантиметров.
Впрочем, все они были големами. Биороботами, лишенными внутренних переживаний. Философскими зомби, выполняющими действия по заложенному алгоритму. Кроме трех человек, за которыми Странник иногда наблюдал. Эти люди тоже были созданы искусственно, но в их тела был помещен полноценный, хотя и реконструированный разум.
Они были ему дороги в бесконечно далекой прошлой жизни. Жизни, которая теперь казалась ему, постчеловеку, сном и миражом, хотя он помнил ее поминутно от самого рождения и мог воспроизвести любой кусок.
Самое высокое здание в городе едва достигало метра в высоту. Но они не замечали отличий, ведь пропорции были сохранены. В нужное время изменение освещения купола регулировало день и ночь. Ночью на небосводе мерцал рисунок земных созвездий, таких, какими они были пятьдесят миллионов лет назад. Если бы в этом мире были нацисты, они были бы как никогда правы со своей «теорией вечного льда».
Он создал копии разумов на основании обрывков — тех следов, которые человек оставляет в инфополе цивилизации: от аккаунтов в древних социальных сетях и полной истории поисковых запросов до видеозаписей семейных праздников. Потом наделил их телами и поселил их здесь, как булгаковский Воланд.
Это был его миниатюрный «городок в табакерке». Можно было сделать еще проще, и заключить их разум в виртуал. Но Странник хотел добиться большего правдоподобия. В любом случае, это ничего ему не стоило. Одну миллиардную от его ресурсов.
Они не старели. После окончания года начинался новый цикл, и они забывали все. За пределами купола был вакуум. Но им никогда не придет в голову поехать дальше своей дачи, например, в другой город.
Грубая модель и простая. Можно было и искусственное Солнце зажечь, и планету в натуральную величину взять, и целый континент с городами и странами отгрохать. Но он все же был не настолько сумасшедшим. А когда Ольге хотелось как-то разнообразить их семейную жизнь (мы никуда не ходим и не ездим!), система генерировала для нее и ее спутника-голема курорты и шоппинг-центры.
Он оживил их, чтобы проживать самые лучшие моменты жизни. И дал им — и родителям, и Ольге — суррогат себя. Голема, который соотносился с ним-реальным, как фотография с настоящим человеком. Хотя иногда он и спускался, чтобы видеть его глазами и чувствовать его чувствами.
Чем не рай? Чем не Элизиум?
Странник помнил историю «Millennium Ship» — большого Корабля поколений, который стартовал с Земли в 22 веке, накануне сингулярного перехода. Тогда команда считала себя лучшими из лучших, которые отправляются в неизвестность, отказываясь от Земли и прежней жизни ради блага человечества.
А человечество справилось без них. Их потомки долетели до Альфы Центавра через 12 тысяч лет… чтобы встретить разведанную и почти заселенную галактику, своих потомков, похожих на богов, а самим почувствовать себя жалкими пигмеями.
Тот, кто называл себя Странником, родился еще в XX веке. Он не был одним из первых постлюдей, но все же был очень древним, особенно для тех, кто прошел дорогой Восхождения к высшему разуму совсем недавно. Пока он еще жил в Рукаве, они всегда удивлялись, когда узнавали его возраст.
А ведь когда-то, бездну времени назад, проигрывающий борьбу с Альцгеймером и раком кожи, он был похож на гнилую картофелину и считал дни до финала, гадая, что случится раньше — затмение разума или остановка сердца.
И у него не было шансов их спасти. Родители умерли очень рано, а Ольга — когда ему было 78.
Он и себя-то спас еле-еле. Он был не ученый, не изобретатель, не миллиардер и даже не миллионер, хоть под конец жизни и приблизился к верхней границе среднего класса. Просто человек, который очень не хотел умирать и сделал все, чтобы запрыгнуть в последний поезд. Увозящий из мира обреченных в мир тех, кто может увидеть будущее.
Наверно, именно помутнение сознания и впадание в детство заставило его тогда по-детски поверить. И начать бороться, а не стоически встретить смерть, как делали другие — люди, которых он считал и более умными, и более достойными. И обычные люди, и титаны духа и мысли. От которых остались только кресты на кладбище или урны с прахом.
Тогда у них и случилась первая размолвка с сыном.
«Это бессмысленно. Они жулики. Никто еще не придумал лекарства от смерти».
«Я просто хочу попытаться, сынок. Не потому, что я боюсь. Просто мне кажется, я еще не все сделал. И для вас, и для человечества… чтоб ему неладно было, этому человечеству».
Сын ничего не ответил. Но Странник хорошо запомнил, сколько скепсиса было в его взгляде.
А утром он отвез своего полоумного, но еще дееспособного отца в клинику на другом конце страны — чтоб тот за свои же деньги, накопленные за всю жизнь, принял участие в экспериментальном, почти не оттестированном на людях курсе лечения. Став сразу и первопроходцем, и «подопытным кроликом».
Сын был хорошим человеком, и дело было не в деньгах. Хотя не каждый будет рад, что ненормальный папаша решил потратить все свои сбережения на безнадежную попытку омолодить себя. Но сын уже тогда делал карьеру в Планетарном Совете, поэтому средства у них были. Забавно, что пройдет всего лет двадцать, и сама тема денег и их недостатка уйдет в область архаизмов.
«Скорее всего, это „лечение“ убьет тебя еще быстрее, чем рак», — привел сын последний аргумент.
Но он не послушал.
Если бы сотрудники той клиники оказались банальными шарлатанами — которые тогда росли на этом поле, как грибы — или просто неудачниками, попавшими пальцем в небо… все на этом бы и закончилось.