И раз нет богов, значит человек — единственный владелец и хозяин этого прекрасного мира.
— Не ищите богов, которых вы никогда не видели, — говорили люди друг другу. — Посмотрите вокруг! Это и есть тот мир, какой единственно существует.
Люди наблюдали жизнь в лесу и в пустыне, под водой и в воздухе и верили, что это и есть подлинные границы жизни.
В те времена — 2400 лет назад — в греческом городе Абдере жил мыслитель и ученый, по имени Демокрит. Много лет он провел в путешествиях, учился медицине у египетских жрецов, изучал геометрию у египетских математиков. В Вавилоне Демокрит познакомился с достижениями в области астрономии и градостроительства. И всюду ему удавалось превзойти своих учителей.
На длительные и далекие путешествия Демокрит потратил почти все состояние. Но и вернувшись на родину, он, вместо того чтобы приводить в порядок свои запущенные оливковые рощи и виноградники, занялся вовсе недостойным, по мнению сограждан, делом: подбирал трупы павших животных, вскрывал их и изучал, как устроены внутренности.
Тогда родственники Демокрита, желая завладеть остатками его имущества, объявили мудреца сумасшедшим. Чтобы подтвердить это, в город Абдер пригласили знаменитого врача Гиппократа.
Гиппократ положил начало научной медицине и заслуженно считается ее отцом. На заре человеческой истории, располагая весьма скудными данными, Гиппократ сумел сделать важные наблюдения и открытия. Он первый понял, что врач должен бороться не только и не столько с самой болезнью, сколько с ее причиной.
Слава Гиппократа была так велика, что к нему приходили учиться и обращались за помощью со всех концов Греции.
И вот Гиппократ в Абдере. Он нашел старого мудреца возле маленького домика на окраине города, у самой городской стены. Демокрит сидел на большом камне, на коленях у него лежал развернутый папирусный свиток, а сам он, бледный, исхудавший, смотрел, задумавшись, на волны залива, набегающие на берег.
Здесь, в тени раскидистого платана, и состоялась беседа двух ученых.
Под раскидистым платаном состоялась беседа Гиппократа с Демокритом.
— Все, что происходит в мире, — сказал Демокрит, — имеет свою причину. А воля богов и слепая судьба придуманы самими людьми, чтобы оправдать свою беспомощность и нерешительность.
И Гиппократ соглашается. Ведь он и сам не верит в судьбу и вмешательство богов в человеческие дела. Иначе не было бы смысла отыскивать подходящие лекарства, делать операции. Но он считает, что истинный ученый обязан во всем сомневаться, требовать неопровержимых доказательств. Поэтому Гиппократ заводит речь о том, что его волнует больше всего:
— Если ты прав, Демокрит, и все имеет свою причину, как ты объяснишь такое чудо, как возникновение повальных болезней, которые вдруг, без всякой видимой причины, распространяются в мире с быстротой ветра?
Мудрец отвечает, по обычаю того времени, косвенным примером:
— Посмотри на воду в этой каменной чаше. Наступит зима, и вода станет твердой — она превратится в лед; нагрей ее, и она исчезнет в воздухе, превратится в пар. Откуда взялись лед и пар там, где мы видели и чувствовали воду? Я думаю, что и вода, и лед, и пар, и вообще все на свете состоит из мельчайших частиц. Частицы эти настолько малы, что мы их не видим. Но они существуют. Когда мы охлаждаем воду, частицы приближаются друг к другу: из жидкой воды получается твердый лед. Когда мы нагреваем воду, частицы расходятся — получается легкий пар, незаметный в воздухе. Никаких чудес на свете не бывает — все происходит по точным законам, и людям нечего придумывать бессмертных богов. У всего есть причина. Так и с болезнями. Ищи причину, и ты найдешь ее.
В глубокой задумчивости покидал Гиппократ абдерского мудреца.
«Нет, Демокрит не безумец, — размышлял он. — Это могучий ум, который проникает в сокровенные тайны природы. Но если есть мельчайшие, невидимые частицы, из которых слагается весь видимый мир, то, быть может, есть и мельчайшие, невидимые существа? Не в этом ли причина многих болезней?»
Великий врач даже испугался, когда ему в голову пришла подобная мысль.
«Нет, — решил он, — такие существа невозможны… Но как же тогда объяснить причину болезней?»
Гиппократ продолжает искать ответа. И ему уже кажется, что ключ к этой тайне наконец найден. Он вспоминает события своего детства. В те времена славился в Греции врач и инженер Эмпедокл. Когда в городе Селинунте вспыхнула эпидемия и жители города гибли, Эмпедокл придумал средство против этой беды. Река, из которой пили горожане, была грязна и зловонна. Эмпедокл провел каналы и соединил с этой рекой две другие. Вода стала чистой, приятной на вкус, а эпидемия прекратилась так же внезапно, как и началась. Все это так поразило суеверных жителей города Селинунте, что они стали поклоняться своему избавителю, как богу.
Конечно, Эмпедокл не состоял в родстве с богами, Гиппократ был далек от этой мысли. Но почему все же прекратилась эпидемия после замены питьевой воды? Гиппократ привлекает на помощь свои собственные наблюдения. Сколько раз приходилось наблюдать ему, что лихорадкой болеют обычно люди, побывавшие в болотистых местностях. А ведь в болотах постоянно гниют остатки отмерших растений, из топкой пучины часто выделяются дурно пахнущие газы.
Ведь и в реке у города Селинунте вода была зловонной потому, что в ней гнили нечистоты. Нельзя ли эти два факта — эпидемию во времена Эмпедокла и заболевание лихорадкой в болотистых местностях — объяснить одной причиной?
Так постепенно складывается гипотеза: болезни возникают от ядовитых испарений, которые выделяются при гниении погибших животных и растений. Эти испарения Гиппократ назвал «миазмами».
Учение Гиппократа о миазмах было принято всеми и удержалось в науке добрых два тысячелетия. Даже в наше время, когда ученые уже давно открыли истинное происхождение болезней, еще встречается в литературе слово «миазмы».
Но и во времена Гиппократа нашлись люди, которых не удовлетворяло учение о миазмах.
В небольшом греческом городе Афинах вспыхнула страшная эпидемия чумы. Афины вели тогда изнурительную войну на суше и на море с другим греческим городом — государством Спартой. Пехота спартанцев, которая была намного сильней, согнала афинских крестьян с их земли, и они собрались в Афинах, чтобы укрыться за надежными городскими стенами.
Каждый, кто входил в городские ворота, видел: поблекла былая красота Афин. Площади города загромождены палатками и наспех сколоченными хижинами беженцев. Среди этой скученной части населения чума свирепствует особенно сильно. Трупы умерших валяются в городе повсюду. А рядом с ними лежат больные, и нет никого, кто бы дал им воды.
На площадях всегда толпятся горожане. Все говорят только об одном — о страшном бедствии, обрушившемся на город. Но каждый объясняет это бедствие по-своему.
— Чума по заслугам ниспослана богами на наш город, — говорит молодой аристократ-землевладелец. — Уже сколько времени народ держит в стороне от управления государством аристократов, потомков богов.
— Замолчи, проклятый аристократ! — гневно возражает человек в костюме воина. — Все это натворили наши враги — спартанские аристократы. Причина болезни — отравление водоемов спартанскими шпионами.
Внимательно прислушивается к этим разговорам ученый-историк Фукидид. Его занимает та же мысль. Он бесстрашно заходит в палатки и хижины больных, расспрашивает их, наблюдает. Ему уже ясно: заболевает тот, кто прикоснулся к больному или даже к его одежде. И Фукидид начинает догадываться: уж нет ли не видимого глазом заразного начала, которое зарождается в теле человека, вызывает заболевание, а потом переходит с больного на здорового? Невидимых носителей заразы он называет контагиями, что значит «касаться».
Однако на догадку Фукидида никто тогда не обратил внимания.
Много позже, почти через триста лет после Фукидида, ту же мысль, но уже более определенно высказал римский ученый Варрон. Он был литератором, поэтом и занимался всеми известными тогда науками. Интересовался Варрон и медициной, много путешествовал, внимательно наблюдал. И вот, сопоставляя все, что он знал о болезнях сам, с тем, что было известно другим, Варрон приходит к выводу: болотная лихорадка вызывается «очень мелкими животными, не видимыми глазом, которые растут на болоте и влезают в человека через рот и нос».
Но предположение Варрона, как и догадка Фукидида, было забыто надолго. Истинная причина болезней оставалась много веков одной из неразгаданных тайн природы.
По пыльной проселочной дороге, вьющейся среди лесов, полей и виноградников, окружающих средневековый итальянский город Флоренцию, несется вскачь всадник. Видно, что он проделал немалый путь. Резвый вороной конь весь в мыле, тяжело дышит и уже не первый раз спотыкается на ровной дороге. А всадник все нетерпеливее помахивает плетью, напряженно всматривается вперед и даже не вытирает лица, черного от пыли и пота.
Нужно спешить, нужно поспеть вовремя!
На холмах в окрестностях Флоренции шестьсот лет назад высились мрачные каменные замки рыцарей-феодалов. И горожане не отваживались проезжать мимо без сильной охраны. Что стоило праздному и воинственному рыцарю вместе со своей вооруженной до зубов челядью напасть и ограбить караван купцов? Или просто так, ради забавы, устроить охоту на одинокого путника? Вот почему так настороженно оглядывается всадник, когда вороной проносит его мимо замков баронов и графов, а плеть снова и снова опускается на бока изнемогающей от усталости лошади.
Скорее вперед, во что бы то ни стало скорее!
Нет, не ради любви к быстрой езде так спешит этот молодой всадник. Он знает, что от него зависит теперь жизнь десятков тысяч людей, а быть может, и самое существование великого города Флоренции. Ради этого нельзя жалеть своего верного коня, нельзя жалеть и собственной жизни. Если конь падет, седок будет бежать сам до тех пор, пока не упадет бездыханным. Но конь вынослив, все ближе и ближе высокие стены города с плосковерхими сторожевыми башнями. Всадник вновь взмахивает плетью, а в его разгоряченной голове проносятся обрывки мыслей.
Не раз в горячих битвах приходилось Флоренции отстаивать свою свободу и независимость. Сколько замков врагов-феодалов взяли горожане приступом! Сколько походов провели против враждебных городов Фьезоле, Понья и Прато!
Конечно, не всегда флорентийцы выходили из битвы победителями. Но никогда еще ворота их собственного города не открывались перед врагом. Был лишь один враг, который и не нуждался в открытых воротах. Ему все было нипочем: и глубокие рвы, окружающие город, и разводные мосты, и высокие стены, и храбрость защитников города. Армия этого врага была невидимой. Никто не знал, когда и как проникала она за городские стены. А ворвавшись в город, враг-невидимка уничтожал без разбора всех: и воинов и мирных жителей, мужчин и женщин, стариков и малых детей.
Не раз уже этот страшный враг посещал здешние места. Имя ему — моровая язва, или чума.
В VI веке чума захватила все страны, расположенные в бассейне Средиземного моря, затем проникла в Центральную Европу и свирепствовала без малого восемьдесят лет. В крупных городах она истребляла по десять тысяч и более человек в день. Население многих городов вымерло почти полностью. А некоторые ранее богатые и густо населенные страны стали походить на пустыни. Но такого грандиозного наступления, как теперь, чума не предпринимала еще никогда. Зародившись где-то на Востоке, в далеком и таинственном в те времена Китае, чума уничтожила там тридцать пять миллионов человек. И, словно набравшись сил, двинула свои невидимые армии на Запад.