— Так он уже взрослый. Прошу, не обижайте их. Они так замечательно дружат. Он так ей помогает, все дома исправил, в порядок привел.
Но мамаша вскипела еще пуще:
— Видали! Этой кобыле помогает, холуйствует, услужничает! А что у нас квартира рушится, скоро совсем обвалится, так ему нет дела!
Она схватила в углу швабру и бросилась на Маринку. Старенькая бабушка пыталась ее сдержать, но силы были очень неравны.
Худо бы пришлось — не случись чуда. Спешно застёгнутый халатик распахнулся и мамаша мигом замерла, задрожала, цепенея.
Уставив сверлящий взор на орган любви возлюбленной.
Тут-то Димка и успел выпрыгнуть с укрытия. Он впервые в жизни поднял руку на мать. Вырвав швабру, пару раз заехал ей по морде и принялся выталкивать во двор. Мамаша пронзилась таким жутким воплем, от которого вздрогнули стекла не только в старом дворике, но и по всей улочке.
— Ты больше мне не сын!!! Ты предатель!!! Я засажу тебя!!!
На веки вечные веков! В тюрьму!! В колонию!! В сумасшедший дом!! Весь в отца уродился! Поблуда! Проститут! Расхлюста!
Иродок!
Но к Димкиному счастью, дворовые бабули посочувствовали обиженому. И выгнали со двора неуемно орущую истеричку.
— Бедный мальчишка. Как же ему достается. — сочувствовали бабушки. — Такая молодая мать, а уже из ума выжила. Господи, за что им такое наказание? Чего же их дальше ждет?
Димка в одних трусах вернулся к ней в хату. Маринка, сидя на диване, горько плакала. Увидев его, закричала:
— Дима, все! Уходи! Забудь меня! Навсегда!
Бессмысленно было её успокаивать. Давая понять, что он не виноват в происшедшем. Но она, мигом превративщись из страстной и нежной подруги в жалкий образ домработницы, нагло изгнаной на улицу за ничтожно малый проступок, всхлипывая, твердила, что более не желает его видеть. И услыхал сквозь всхлипы парень её последние слова:
— Лезбиянка проклятая. Как дитя-то ещё родить сподобилась?..
Идти домой не хотелось — почти до полуночи он блуждал по улицам. Сон начал одолевать на ходу. Пришлось возвращаться. У подъезда Гришка, будучи третьим в компании дворника и домового сантехника, помаленьку потягивал из горлышка дешевое крепленое вино.
Узнав о его беде, он не промолвил монотонную присказку: "много мол их еще у тебя впереди". Даже подвыпивший, стал искрене сопереживать и возмущаться:
— Да кто бы кроме тебя терпел вот такую мамашу?! Уйди подальше, сними квартиру и живи, как человек.
Димка пояснил — при его зарплате идея нереальна: цена вопроса почти равная. Гришка рассмеялся:
— Какой же уважающий себя человек живет в наше время на зарплату? Димка, ты ведь такой спец, и крутиться не сможешь?
Собутыльники тоже расхохтались. Димка понимал: им-то хорошо, они немолодые, семей у них нет, но что, и за что выпить, есть всегда…
Еще давно, когда их дома только строили, этим дали по служебной квартире, с правом оставить их себе, отработав в пользу
ЖЭУ 10 лет. Но время это минуло, а они успели привыкнуть к домам и их обитатаелям… В двух многоподъездных корпусах "хрущевок" почти ежедневно возникали проблемы: где-то текли трубы, у кого-то не закрывались краны, засорялись раковины, падали смывные бачки. Жильцы тут же звали на выручку верного сантехника, дядю Даню, назубок знавшего водяные и отопительные системы домов. Приготовив, разумеется, традиционные пол-литра. Которые тот, устранив неполадки, привычно "оприходовал" вместе с дворником и прочими соседями, привыкшими выпивать…
Через два дня он снова отправился к ней. Считая, что время ее успокоило, и решил попросить прощения. Но увы…
На двери флигеля висел большой замок. Сквозь оконные стекла во мраке комнаты не виделось ни швейной машинки, ни гладильной доски, ни прочих ее вещей. Исчезла даже занавеска примерочной.
Заступница-бабуля призналась: на следующее же утро Маринка поспешно съехала неизвестно куда. Даже не прося вернуть деньги, уплаченные вперед за жилье… Подробности не прояснили и в конторе, где она работала. Лишь дали знать: она внезапно попросила расчет по "семейной причине".
Димка понял: случилось самое страшное — он снова остался один. Пускай Маринка была и много его старше, пусть она не из самых симпатичных, пускай они и не собирались посвящать друг другу всю жизнь. Их любовь была бурной, крепкой и скоротечной, как вешний паводок. И жизнь стала на месте неизвестностью грядущих месяцев или даже годов одиночества…
А главное он понял: Марина была первой женщиной в его жизни, которая не только истино любила его, но и уважала его характер, привычки и личность. И прислушивалась к нему, всегда считалась с его мнением, всегда выполняла его просьбы, пусть даже он был молод и неопытен. В отличии от родной матери, воспитательницы детсада, учительниц в школе, наглых контроллерш в общественном транспорте. Которые будто и живут ради того, чтобы за каждым шагом унизить, обхаять, оскорбить человека, растоптать, размазать по стенке его достоинство…
********************************************
— Дима, вставай! Пора на работу!
Мать оборвала сон на самом интересном месте. Осознав это, он быстренько вскочил, старательно маскируя свою невыспанность…
На кухне бабушка терпеливо наполняла опустошенное ведро.
— Не понимаю, куда вода с него делась? — дивилась она.
— Да этого же ночью в душ попёрло, а воду как закрыли, так он на себя и вылил, — заключила мать.
— Да они, проклятые, надоели! Закрывают, когда им вздумается! Хоть днем, хоть ночью! Никакого житья! — злилась бабуля…
Не забыв утопить журнал в рабочей сумке, Димка выскользнул на лестницу. Дверь этажом ниже вдруг распахнул Гришка, зевая во весь рот.
Димка шепотом объявил ему об успехе операции "Фотокопия". И после работы они поглазеют снимки. Того не порадовало:
— Ну ты и приволок картинки. Хватит! Не могу на баб больше смотреть! Всю ночь на твою телку дрочил. Прикинь, до утра аж четыре раза кончил. Рекорд! Теперь потянет днем дрыхнуть…
Несмотря ни на что, Димка прибыл на работу вовремя. Там ничего особенного не происходило, все функционировало исправно.
Семёна в зале не замечалось: не в привычках ему прихвалять работяг за своевременный приход; зато как горазд он подымать галдеж — попробуй кто чуток задержись.
Леонид, как всегда, спокойно созерцал привычную рабочую обстановку. Но трое операторш предыдущей смены — Роза, Рая и Тая отчего-то нервничали и не спешили уходить на отдых. Бросившись к начальнику, наперебой принялись визжать:
— Разберитесь с нашим Борисом! Доконает нас своими выходками!
— Девушки, спокойнее. Объясните, чем он вам не угодил.