— По правилу-с, — любезно поклонился полицеймейстер. — На законнейшем основании. Есть такой пункт в арендном контракте между городом и г-жою Савицкою. Сверх того, полицейские правила общественной безопасности…
Все глаза обратились на Елену Сергеевну. Она — издали, нехотя, — кивнула головою: да, есть, мол, такой пункт. Все заговорили:
— Но в практике театра установился прецедент…
— Абсурд и нонсенс!
— Это правило никогда не соблюдалось!
— Просто, — полицейские крючки!
— Преспокойно ходили, сколько влезет!
— Придирка и произвол!
— Мы не в состоянии впятером платить за ложу десять рублей!
— Вы хотите отнять у студенчества любимый наш театр!
— Господа, — возвысил голос Брыкаев, — правило есть правило. Дура лекс сед лекс , — щегольнул он латынью. — Если существовало и длилось привычное правонарушение, об этом можно только сожалеть, но — вы сами законы изучаете: изумляться, что правонарушение прекращается, и негодовать на то — по меньшей мере, странно-с.
— Да помилуйте! У нас сегодня десятки складчин.
— Разве можно так неожиданно?
— Без предупреждения?
— Закон обратного действия не имеет!
— Что же нам теперь — жребий бросать, что ли, кому оставаться в театре, кому идти по домам?
— Коллеги ждут на улице, их даже в театр не пускают!
— А! я согласен! — сладко возразил Брыкаев, — то обстоятельство, что вы, господа, не были предупреждены, конечно, неудобно и свидетельствует о некоторой небрежности. Но тут уже не наша вина: мы не обязаны… спрашивайте с дирекции. Это — интерес театра.
— Позвольте, полковник! — гневно остановила его Савицкая. — Вы не имеете нравственного права бросать в меня подобным обвинением.
— В вас? Елена Сергеевна! — даже ужаснулся Брыкаев. — Как вы могли подумать? Смею ли я? Я говорю, что дирекция снебрежничала, — разве я против вас?.. Где же вам входить во все мелочи?.. Ну, Риммер прозевал, Ландышев не распорядился, — вот что я имел в виду, а совсем не то, чтобы сказать вам неприятное.
Но Савицкая предложенной позиции не приняла и своей не уступила.
— Вы слишком хорошо знаете, полковник, что дирекция— это я. Я — и никто другой. Ну-с, и я не принимаю на себя этой ответственности с больной головы на здоровую. О вашем распоряжении я до настоящей минуты знала столько же, сколько вот все они, господа публика. Ваша бумага пришла к нам в театр только в четыре часа дня. Я нашла ее у себя в режиссерской всего лишь несколько минут тому назад…
Брыкаев кисло улыбнулся.
— А зачем же вы не изволили прочитать ее в четыре часа дня? Надо было прочитать в четыре часа дня.
— Очень много помогло бы это! — презрительно бросила ему Савицкая. — Вы сами, полковник, понимаете, что анонс не может быть оповещен по городу в какие-нибудь три-четыре часа.
— Тем не менее, — возразил Брыкаев, — вы сами констатируете, что и в эти три-четыре часа дирекцией не было принято никаких мер.
— Я же говорю вам, что меня даже не было в театре.
— Согласитесь, что мы не виноваты, если вы не изволите бывать в своем театре.
Тон полицеймейстера был вежлив, но проскакивали в нем двусмысленные вызывающие ноты, говорившие Савицкой о внезапной, новой, тайной вражде.
«Что-то не чисто, — подумала она, — слишком много готовности принять скандал».
И — уже готовая было вспыхнуть — она овладела собою.
— Мой контракт, на который вы ссылаетесь, — начала она холодно и веско, — не обязывает меня проводить в театре 24 часа в сутки. Но сегодня, — уж если на то пошло, — я не мота быть в театре именно по вине городской администрации. Потому что сегодня меня вызывал генерал-губернатор. В то время как вы прислали мне свою бумагу, я сидела в приемной его превосходительства… Могу прибавить, что в беседе его со мною не было ни одного слова о распоряжении, которое вы нам предъявляете.
Брыкаев осекся и сел, но не сдался.
— Вы принимаете мое распоряжение, как обиду какую-то, — сказал он с любезною досадою. — А между тем оно было только актом вежливости. Мы совсем не обязаны предупреждать вас о пунктах вашего контракта, которые вы сами должны знать. Что в ложах нельзя помещать больше пяти человек, это вам известно не с нынешнего и не со вчерашнего дня, но уже тринадцать лет…
Елена Сергеевна, не отвечая, обратилась к студентам:
— Моя цель, господа, достигнута: вы сами слышали лично от господина полицеймейстера, что стеснение, которое вы испытываете, вызвано не моими действиями, и я не преследую в этом случае никаких корыстных целей…
Молодежь зашевелилась, загомонила.
— Помилуйте! Кто же сомневается?
— Университет знает вас не первый год!
— Но как же мы теперь устроимся с товарищами?
— Ведь ждут!
— На улице, под дождем!
— Скандал может выйти!
— Человек десять я могу принять в директорскую ложу, — сказала Савицкая, — ну а в остальных, уж извините, — оказывается, — я не властна… Постарайтесь войти в соглашение с господином полицеймейстером.