— Как скажете.
Д'Агоста взглянул на часы: полседьмого.
Он открыл дверь машины и с ворчанием, тяжело выбравшись на улицу, проследовал за патрульным по тротуару. Тот подождал его у двери, прежде чем нажать на звонок. Спустя несколько минут в дверях появилась женщина. За свою многолетнюю практику д’Агоста научился уделять внимание деталям: рост пять футов, шесть дюймов, 140 фунтов веса, брюнетка. Она держала в одной руке тарелку, в другой — тряпку и была одета в брючный костюм — поношенный, но чистый и хорошо отглаженный. Пока она переводила взгляд на патрульного, лейтенант оценивающе осмотрел ее лицо и отметил на нем смешанное чувство тревоги и надежды.
Д'Агоста вышел вперед, переключая внимание на себя.
— Мэм, вы Кэролин Рудд?
Женщина кивнула. Д'Агоста сверкнул значком.
— Лейтенант Винсент д’Агоста, полиция Нью-Йорка, а это офицер Гектор Ортильо, полиция Гэри. Я прошу вас уделить нам несколько минут вашего времени.
Колебалась она недолго.
— Да, — кивнула женщина. — Да, конечно. Входите.
Она открыла дверь и провела их в небольшую гостиную. Мебель была, опять же, старой, но безупречно чистой и функциональной. В который раз д’Агоста отметил для себя, что можно вести домашнее хозяйство и держать дом в уюте, несмотря на трудное материальное положение.
Миссис Рудд предложила им присесть.
— Хотите лимонада? — спросила она. — Или кофе?
Офицеры отказались, почти синхронно покачав головами.
Со стороны лестницы, ведущей на второй этаж, донеслись какие-то звуки, и вскоре из-за перил выглянуло два любопытных личика: мальчик, примерно двенадцати лет и девочка на пару лет младше.
— Хоуи, — окликнула женщина, — Дженнифер. Я просто хочу немного пообщаться с этими господами. Вернитесь-ка наверх, оба, и закончите свое домашнее задание. Я скоро приду.
Двое детей молча рассматривали копов широко раскрытыми глазами. Через несколько секунд они засеменили наверх и скрылись из виду.
— Дайте мне минуту, пожалуйста. Я унесу блюдо, — женщина неопределенно повела в воздухе тарелкой и ретировалась на кухню. Вернулась она довольно быстро, хотя и стремилась скрыть волнительную спешку. Вновь появившись в гостиной, миссис Рудд села напротив д’Агосты и офицера Ортильо.
— Чем я могу быть вам полезной? — спросила она.
— Мы пришли поговорить с вами о вашем муже, — пояснил д’Агоста. — Ховарде Рудде.
Теперь проблеск надежды на ее лице стал много ярче.
— О! — воскликнула она. — У вас... есть какие-то свежие известия? Он жив? Где он?
Рвение, с которым это было произнесено, поразило д’Агосту ничуть не меньше убранства дома. За последние несколько недель он разработал четкий портрет человека, который напал на агента Пендергаста и, скорее всего, убил Виктора Марсалу: бандитская сволочь без морали, продажный сукин сын, ценности которого — если они вообще наличествовали — были весьма условными. Когда программа распознавания лиц полиции Нью-Йорка идентифицировала сконструированный Терри Бономо портрет этого мужчины как Ховарда Рудда, проживавшего в последнее время в Гэри, штат Индиана, д’Агоста сразу представил себе образ жены этого человека и представил, как именно будет протекать их разговор. Но надежда в ее глазах заставила его пересмотреть свои предположения. Он вдруг почувствовал, что не знает, как подойти к этому вопросу.
— Нет, я… не могу заверить вас, что мы нашли его, мэм. Не совсем. Миссис Рудд, мы пришли сюда, потому что хотим больше узнать о вашем муже.
Она перевела взгляд с д’Агосты на офицера Ортильо и обратно.
— Расследование возобновили? Боже, а я ведь чувствовала, что его прекратили слишком рано! Да, я хочу помочь вам. Просто скажите, что я могу сделать.
— Хорошо, вы можете начать, рассказав нам, каким он был человеком. Как отец и как муж.
— Есть, — поправила она.
— Простите?
— Что за человек он есть. Я знаю, полиция считает, что он мертв, но я уверена, что он где-то там и он жив. Я чувствую это. Он бы не ушел, если бы у него не было веской причины. Когда-нибудь он вернется и объяснит, что произошло и почему.
Д’Агоста почувствовал себя еще более неуютно. Убежденность в голосе этой женщины звучала тревожно.
— Хорошо. Не могли бы вы рассказать нам о нем, миссис Рудд?
— Что тут рассказывать? — женщина замолчала на мгновение, видимо, собираясь с мыслями. — Он был хорошим мужем, преданным семьянином. Трудолюбивый, верный, замечательный отец. Никогда не увлекался выпивкой или азартными играми, не смотрел на других женщин. Его отец был священником Методистской церкви, и Ховард впитал многие его хорошие черты. Я никогда не знала никого настолько же трудолюбивого, как он. Если он что-то начинал, то всегда доводил дело до конца… всегда. Его рабочая карьера началась в колледже с мойщика посуды. В юности он был боксером «Золотых перчаток». По его словам, для него самым главным было сохранить свою семью. Он работал в поте лица, чтобы поддерживать свой магазин, как только тот открылся, вкалывал днем и ночью, даже когда на двадцатом шоссе открылась «ИКЕА», и для его бизнеса настали трудные времена. Он не по своей воле влез в долги. Не по своей вине. Если бы он знал, что...
Поток слов внезапно прервался, и глаза женщины слегка расширились.
— Пожалуйста, продолжайте, — подтолкнул д’Агоста. — Если бы он знал — что?
Женщина замялась. Она вздохнула, взглянула на лестницу, чтобы убедиться, что дети ее не услышат, и продолжила:
— Если бы он знал, что это за люди — те, у которых он взял в долг. Видите ли, банк посчитал, что магазин окажется плохим вложением. Они не одобрили ему кредит. С деньгами пришлось туго, — она сжала руки в кулаки и опустила глаза в пол. — Он взял в долг у плохих людей, — внезапно миссис Рудд снова посмотрела на д’Агосту. Во взгляде ее сквозила мольба. — Но вы же не можете винить его за это, ведь так?
Д'Агоста мог только покачать головой.
— Он провел ночь, сидя за кухонным столом и глядя в стену, ничего не говоря... ох, этим он разбил мне сердце! — женщина смахнула слезу. — А потом он вдруг исчез. Просто ушел. Это было более трех лет назад. И с тех пор от него не было ни слова. Но для этого есть причина. Я знаю, что она есть, — взгляд миссис Рудд вдруг сделался дерзким, в нем виделся вызов. — Мне известно, что думает полиция. Но я не верю в это. И никогда не поверю.
Когда д’Агоста снова заговорил, голос его звучал мягко:
— Вы замечали какие-нибудь признаки того, что он собирался исчезнуть? Хоть что-то?
Женщина покачала головой.
— Нет. Ничего. Кроме, может, телефонного звонка...
— Какого звонка? Когда ему звонили?
— Ночью, прямо перед его уходом. Телефонный звонок раздался довольно поздно. Он взял трубку на кухне и говорил очень тихо. Думаю, он не хотел, чтобы я его слышала. По-моему, тот звонок его чем-то очень расстроил, но он не захотел рассказывать мне ни о причине своей грусти, ни о том, о чем шла речь во время этого разговора.