Коренев. А ведь — верно.
Забавный. Да. Подсобили нам степнячки.
Чикин. Торопов — упрям-упрям, а когда надо — маневрировать умеет.
Коренев. Если он валюту достал, — теперь же получим блеховский проект. Январь, февраль — на подготовку. В конце марта выпустим первый пробный.
Чикин. Придется повозиться с воздушным охлаждением. Рудольф говорит — у Блеха в этой части не все удовлетворительно.
Коренев. Идею Михайлова возьмем — его радиатор, и присобачим к блеховскому мотору.
Забавный (Михайлову). Вот прославишься — на весь мир.
Михайлов. Я страсть падкий до славы-то. Кепку себе новую куплю.
Забавный (смеется). Вот чудило!
Чикин. Куда Блеху такие деньги? Скучно, по-моему, когда много денег-то очень. Чеш ни захотел — моментально. Галоши — галоши, велосипед — велосипед…
Рудольф (выходит из спальни с коробкой папирос). Уходите, друзья? Мы хорошо поработали… Я изумлен. В ваших предложениях я узнал много своих идей. И кое в чем вы идете дальше.
Михайлов. Сыро еще, Рудольф Адамович.
Забавный. Погоди, не о тебе речь.
Рудольф. В проекте Блеха воздушное охлаждение — самое слабое место. Для Средней Азии оно окончательно непригодно: температура воздуха семьдесят градусов. Получим неминуемое перегревание. Наилучший выход все-таки — идея Михайлова.
Коренев. Мы так и решили: взять его проект, ударно разработать.
Рудольф. То есть как — взять? Это его собственность. Он должен его патентовать. Такой патент за границей стоит десятки тысяч долларов.
Михайлов. Чего это?
Забавный. Говорит: можешь получить сто тысяч долларов.
Михайлов. Очень приятно. Нам валюта нужна.
Забавный. Славой, говорит, не захочешь с нами делиться.
Михайлов. Как — не захочу? Мы вместе работаем. Нет, Рудольф Адамович, если одобряете мой проект, — берите. Для одного дела стараемся.
Забавный. Он и не спорит, чудило ты наш!
Рудольф. Объясните ему: любой изобретатель на револьверный выстрел никого бы не подпустил к такой идее. Можно отдать все, последнюю рубашку… но — гений, гений!.. Или я плохо понимаю, друзья мои. Гений — единственное сокровище, единственное — мое.
Михайлов. Рудольф Адамович, я в бане люблю париться. (Забавный и Чикин засмеялись.) Вот бы мне пожертвовали воз веников — спасибо. А то — покуда я буду патент выправлять, то да сё, за границу его продавать, дело-то наше стоять будет. А тут час дорог. Берите, говорю, только берите! Вот изобрету на досуге что-нибудь неподходящее, тогда патентую, продам, загуляю. (Забавный и Чикин смеются.) Рудольф Адамович, мы — как дерево: вершина — в небе, а корни — в земле. Корнями с людьми и с делом нашим связаны…
Чикин. Ну, пойдем, пойдем! (Тащит к двери.)
Михайлов. Ты мне пиджак не порви, у меня один.
Коренев (Рудольфу). Вы с Конрадом Карловичем половчей поговорите. Пускай он все наши изобретения, поправки берет, — спорить не станем.
Михайлов. До свиданьица, Рудольф Адамович! Много вас благодарим.
Михайлов, Коренев, Чикин и Забавный уходят. Рудольф один.
Рудольф (наклоняется над чертежом Михайлова). Так просто. Неожиданно и просто. Блех нажил бы на этом деньги.
Ольга (входит в свитере, в шапке). Опоздала, простите.
Рудольф. Свежая, как роза утром.
Ольга. Сделано тридцать километров на лыжах.
Рудольф. Состязание?
Ольга (снимает шапку, встряхивает волосами). Нас побили.
Рудольф (басом, в трубку чертежа). Позор!
Ольга. Слушайте, у вас чай… (Подходит к столу.) Можно?
Рудольф (бросается к столу, смахивает бумажки, мусор). Проклятая холостая жизнь!.. Садитесь, снежная роза.
Ольга (садится). Катались с гор. Что было! Крутая-крутая гора, страшно взглянуть… Оттолкнешься и — вниз. Начинаешь визжать.
Рудольф. Зачем?
Ольга. Визжать необходимо. Снежная пыль, ветер, вихрь, и в конце — непременно — лыжи вот так, и — летишь кверху ногами… Слушайте, масла можно?
Рудольф. Я могу приготовить шницель из самого себя на сливочном масле.
Ольга (свистит). Договорился, наконец!
Рудольф. Вы не позволяете выражать мою нежность.