17.11.2005г. Тексты совместил Александр Васильев ( Санкт-Петербург ).
Примечания в тексте от А. Васильева – зеленый шрифт, курсив.
С начала 60-х годов Саймак переключился в основном на написание романов, наиболее значительным из которых является "Пересадочная станция" (1963), также удостоенная премии "Хьюго", однако другие его книги того времени - "Что может быть проще времени" (1961), "Почти как люди" (1962), "Все живое" (1965) не слишком ему уступают. В 1968 году выходит знаменитый роман "Заповедник гоблинов", почти сразу же переведенный на русский язык и ставший чрезвычайно популярным среди советских любителей фантастики. Романы Саймака, опубликованные в 70-80-х годах заметно уступают ранее опубликованным, наиболее значительными из них являются "A Choice of Gods" (1972), "A Heritage of Stars" (1977), "The Visitors" (1980). Рассказ "Грот танцующих оленей" (1980) удостоен премий "Хьюго" и "Небьюла".
All flesh is grass
Clifford Simak
Всё живое
Клиффорд Саймак
1
When I swung out of the village street onto the main highway, there was a truck behind me. It was one of those big semi jobs and it was really rolling. The speed limit was forty-five on that stretch of road, running through one corner of the village, but at that time in the morning it wasn't reasonable to expect that anyone would pay attention to a posted speed.
Когда я выехал из нашего городишка и повернул на шоссе, позади оказался грузовик. Этакая тяжелая громадина с прицепом, и неслась она во весь дух. Шоссе здесь срезает угол городка, и скорость разрешается не больше сорока пяти миль в час, но в такую рань, понятно, никто не станет обращать внимание на дорожные знаки.
I wasn't too concerned with the truck. I'd be stopping a mile or so up the road at Johnny's Motor Court to pick up Alf Peterson, who would be waiting for me, with his fishing tackle ready. And I had other things to think of, too—principally the phone and wondering who I had talked with on the phone. There had been three voices and it all was very strange, but I had the feeling that it may have been one voice, changed most wonderfully to make three voices, and that I would know that basic voice if I could only pin it down.
Впрочем, я тотчас забыл о грузовике. Примерно через милю, у «Стоянки Джонни», надо было подобрать Элфа Питерсона; он, наверно, уже ждал меня там со своей рыболовной снастью. Было и еще о чем подумать: прежде всего загадочный телефон; и с кем я все-таки говорил? Три разных голоса, но все какие-то странные, и почему-то казалось — это один и тот же голос так чудно меняется, он мне даже знаком, только никак не сообразить, кто же это.
And there had been Gerald Sherwood, sitting in his study, with two walls lined by books, telling me about the blueprints that had formed, unbidden, in his brain. There had been Stiffy Grant, pleading that I not let them use the bomb. And there had been, as well, the fifteen hundred dollars.
Затем Джералд Шервуд — как он сидит у себя в кабинете, где две стены сплошь заставлены книгами, и рассказывает мне о рабочих чертежах, что непрошеные, сами собой, возникают у него в голове. И еще Шкалик Грант — как он меня заклинал не допустить, чтобы сбросили бомбу. И про полторы тысячи долларов тоже следовало подумать.
Just up the road was the Sherwood residence, set atop its hill, with the house almost blotted out, in the early dawn, by the bulking blackness of the great oak trees that grew all around the house. Staring at the hill, I forgot about the phone and Gerald Sherwood in his book-lined study with his head crammed full of blueprints, and thought instead of Nancy and how I'd met her once again, after all those years since high school.
Дорога вела прямо к владениям Шервуда, но дом его на вершине холма было не разглядеть, он совсем терялся среди вековых дубов, которые обступали его со всех сторон, огромные и черные в предрассветной мгле. Глядя на вершину холма, я позабыл и про телефон, и про Джералда Шервуда, его заставленный книгами кабинет и голову, битком набитую проектами, и стал думать о Нэнси, — мы когда-то вместе учились в школе и вот снова встретились после стольких лет.
And I recalled those days when we had walked hand in hand, with a pride and happiness that could not come again, that can come but once when the world is young and the first, fierce love of youth is fresh and wonderful.
Мне вспомнились те дни, когда мы с ней были неразлучны и всюду ходили, взявшись за руки, неповторимо гордые и счастливые — так бывает только раз в жизни, в юности, когда весь мир молод и первая безоглядная любовь ошеломляет свежестью и новизной.
The road ahead was clear and wide; the four lanes continued for another twenty miles or so before they dwindled down to two. There was no one on the road except myself and the truck, which was coming up behind me and coming fairly fast.
Watching the headlights in my rear vision mirror, I knew that in just a little while it would be swinging out to pass me.
Передо мною лежало широкое пустынное шоссе, рассчитанное на езду в четыре ряда, миль через двадцать оно сузится до двухрядного. Сейчас на нем только и было, что моя машина да тот грузовик, он мчал полным ходом. По отражению его фар в моем зеркальце я понимал, что он вот-вот меня обгонит.
I wasn't driving fast and there was a lot of room for the truck to pass me, and there was not a thing to hit and then I did hit something.
Я ехал не быстро, места для обгона было вдоволь, наткнуться не на что, — и вдруг я на что-то наткнулся.
It was like running into a strong elastic band. There was no thump or crash. The car began slowing down as if I had put on the brakes. There was nothing I could see and for a moment I thought that something must have happened to the car—that the motor had gone haywire or the brakes had locked, or something of the sort. I took my foot off the accelerator and the car came to a halt, then started to slide back, faster and faster, for all the world as if I'd run into that rubber band and now it was snapping back. I flipped the drive to neutral because I could smell the rubber as the tires screeched on the road, and as soon as I flipped it over, the car snapped back so fast that I was thrown against the wheel.
Словно уперся в протянутую поперек дороги полосу очень прочной резины. Ни стука, ни треска. Просто машина стала замедлять ход, как будто я нажал на тормоза. Ничего не было видно, и я сперва подумал: что-то стряслось с машиной — мотор забарахлил, тормоз отказал или еще что-нибудь неладно. Я снял ногу с педали, и машина остановилась, а потом стала пятиться — быстрей, быстрей, точно я и впрямь уткнулся в упругую ленту и она прогнулась, а теперь расправляется. Завизжали покрышки, запахло резиной; тогда я выключил мотор — и тотчас машину отбросило назад, да так, что меня швырнуло на баранку.
Behind me the horn of the truck blared wildly and tires howled on the pavement as the driver swung his rig to miss me. The truck made a swishing sound as it went rushing past and beneath the swishing, I could hear the rubber of the tires sucking at the roadbed, and the whole thing rumbled as if it might be angry at me for causing it this trouble. And as it went rushing past, my car came to a halt, over on the shoulder of the road.
Позади яростно взревел клаксон, стоном заскрипели шины, грузовик круто вильнул в сторону, чтобы не напороться на меня. Он со свистом пронесся мимо, казалось, шины смачно причмокивают, всасывая в себя шоссе, и огромная махина свирепо рычит на меня, как на досадную помеху. Он промчался, а моя машина наконец остановилась на самой обочине.
Then the truck hit whatever I had hit. I could hear it when it struck. It made a little plop. For a single instant, I thought the truck might break through whatever the barrier might be, for it was heavy and had been going fast and for a second or so there was no sign that it was slowing down. Then it began to slow and I could see the wheels of that big job skidding and humping, so that they seemed to be skipping on the pavement, still moving forward doggedly, but still not getting through.
И тут грузовик налетел на тот же заслон, что и я. Послышалось что-то вроде негромкого всплеска. Я подумал — пожалуй, грузовик прорвет эту непонятную преграду, уж очень он был большой, тяжелый, и гнал во всю мочь, и еще секунду-другую ничуть не сбавлял скорость. А потом он все-таки стал замедлять ход, и я видел: огромные колеса скользят и подскакивают, упрямо вертятся вхолостую — и нисколько не продвигаются вперед.
It moved ahead for a hundred feet or so beyond the point where I had stopped. And there the rig came to a halt and began skidding back. It slid smoothly for a moment, with the tires squealing on the pavement, then it began to jackknife. The rear end buckled around and came sideways down the road, heading straight for me.
Тяжелая машина пролетела дальше того места, где сперва остановился я, футов на сто. Потом остановилась, забуксовала и начала скользить назад. Сперва плавно, только покрышки визжали, сползая по асфальту, а потом ее занесло. Прицеп вывернулся вбок и стал пятиться поперек дороги, прямо на меня.
I had been sitting calmly in the car, not dazed, not even too much puzzled. It all had happened so fast that there had not been time to work up much puzzlement. Something strange had happened, certainly, but I think I had the feeling that in just a little while I'd get it figured out and it would all come right again.
Все это время я преспокойно сидел за рулем, не ошарашенный случившимся, даже не слишком удивленный. Просто не успел удивиться. Да, конечно, произошло что-то странное, но, видно, ощущение у меня было такое: вот сейчас соберусь с мыслями — и все станет на свое место.
So I had stayed sitting in the car, absorbed in watching what would happen to the truck. But when it came sliding back down the road, jackknifing as it slid, I slapped the handle of the door and shoved it with my shoulder and rolled out of the seat. I hit the pavement and scrambled to my feet and ran.
Итак, я сидел и смотрел, что творится с грузовиком. Но когда его стало отжимать назад, а прицеп занесло вбок, я схватился за ручку, наддал плечом на дверцу и вывалился из машины. Треснулся об асфальт, кое-как вскочил и кинулся бежать.
Behind me the tires of the truck were screaming and then there was a crash of metal, and when I heard the crash, I jumped out on the grassy shoulder of the road and had a look behind me. The rear end of the truck had slammed into my car and shoved it in the ditch and now was slowly, almost majestically, toppling into the ditch itself, right atop my car
Позади раздался визг покрышек, металлический грохот и лязг — тут я соскочил на поросшую травой обочину и оглянулся. Прицеп врезался в мою машину, свалил ее в канаву и теперь медленно, чуть ли не величественно опрокидывался туда же, прямо на нее.
“Hey, there!” I shouted. It did no good, of course, and I knew it wouldn't. The words were just jerked out of me.
The cab of the truck had remained upon the road, but it was canted with one wheel off the ground. The driver was crawling from the cab.
— Эй, ты! — заорал я.
Толку, понятно, никакого, да я и не ждал толку. Просто сорвалось с языка.
Грузовик удержался на дороге, только накренился так, что одно колесо повисло в воздухе. Из кабины осторожно выбирался водитель.
It was a quiet and peaceful morning. Over in the west some heat lightning was skipping about the dark horizon. There was that freshness in the air that you never get except on a summer morning before the sun gets up and the beat closes down on you. To my right, over in the village, the street lights were still burning, hanging still and bright, unstirred by any breeze. It was too nice a morning, I thought, for anything to happen.