Someone leaped Out from the crowd toward me and I saw it was Tom Preston.
Голова его резко откинулась на толстой бычьей шее. Он зашатался, разжал пальцы и нескладной тряпичной куклой повалился на мостовую.
Я отступил на шаг и смотрел на Хайрама сверху вниз; в голове прояснилось, я ощутил собственное тело, избитое, в ссадинах и кровоподтеках, — оно болело сплошь, болел каждый сустав и каждый мускул. Но это неважно, это пустяки: впервые за всю мою жизнь я одолел Хайрама Мартина! Я свалил его с ног, потому что у меня оказался камень — ну и что ж, наплевать! Я не искал его, просто камень подвернулся под руку, и я невольно зажал его в кулаке. Я вовсе не думал пустить его в ход, но раз уж так получилось — черт с ним! Если бы я успел подумать, я, наверно, сделал бы это умышленно.
Кто-то подскочил ко мне. Том Престол.
“You going to” let him get away with it?” Preston was screaming at the crowd. “He hit an officer! He hit him with a rock! He picked up a rock!”
Another man pushed out of the crowd and grabbed Preston by the shoulder, lifting him and setting him back in the forefront of the crowd.
“You keep out of this,” Gabe Thomas said.
— Да неужто мы ему такое спустим? — завизжал он, обернувшись к толпе. — Он же ударил полицейского! Камнем! Он подобрал камень!
К нам протолкался еще один человек, ухватил Престона за плечи, приподнял, как котенка и сунул обратно в первые ряды толпы. Это был Гейб Томас.
— Не лезь! — только и сказал он.
“But he used a rock!” screamed Preston.
“He should have used a club,” said Gabe. “He should have beat his brains out.”
Hiram was stirring, sitting up. His hand reached for his gun.
“Touch that gun,” I told him. “Just one finger on it and, so help me, I'll kill you.”
— Он ударил Хайрама камнем! — вопил Престон.
— Жаль, что не дубиной, — сказал Герб. — Надо бы ему совсем башку размозжить.
Хайрам зашевелился и сел. Рука его потянулась к револьверу.
— Только попробуй, — сказал я. — Только тронь револьвер — и, бог свидетель, я тебя убью.
Hiram stared at me. I must have been a sight. He'd worked me over good and he'd mussed me up a lot and still I'd knocked him down and was standing on my feet.
“He hit you with a rock,” yelped Preston. “He hit... “
Gabe reached out and his fingers fitted neatly around Preston's skinny throat. He squeezed and Preston's mouth flapped open and his tongue came out.
“You keep out of it,” said Gabe.
Хайрам уставился на меня. Уж верно было на что посмотреть. Он измордовал меня, исколошматил, и все-таки я свалил его, а сам устоял на ногах.
— Он ударил тебя камнем! — заверещал Престон. — Он тебя...
Гейб протянул руку и спокойно, аккуратно взял Тома за глотку. Он сдавил его тощую шею, и Престон разинул рот и высунул язык.
— Сказано, не лезь, — повторил Гейб.
“But Hiram's an officer of the law,” protested Chancy Hutton. “Brad shouldn't have hit an officer.”
“Friend,” Gabe told the tavern owner, “he's a damn poor officer. No officer worth his salt goes picking fights with people.”
I'd never taken my eyes off Hiram and he'd been watching me, but now he flicked his eyes to one side and his hand dropped to the ground.
— Хайрам — представитель закона, — вмешался Чарли Хаттон. — Брэд не имел права ударить полицейского.
— Слушай, друг, — отвечал ему Гейб. — Барахло ваш полицейский, а никакой не представитель закона. Порядочный полицейский не станет затевать драку.
Я все не сводил глаз с Хайрама, и он тоже следил за мною, но тут он отвел глаза и опустил руку.
And in that moment I knew that I had won—not because I was the stronger, not because I fought the better (for I wasn't and I hadn't) but because Hiram was a coward, because he had no guts, because, once hurt, he didn't have the courage to chance being hurt again. And I knew, too, that I need not fear the gun he carried, for Hiram Martin didn't have it in him to face another man and kill him.
Hiram got slowly to his feet and stood there for a moment. His hand came up and felt his jaw. Then he turned his back and walked away. The crowd, watching silently, parted to make a path for him.
И я понял — победа за мной. Не потому, что я сильней или дрался лучше, — ничего подобного, — а просто он трус: ему здорово досталось, и теперь у него уже не хватит пороху, больше он не полезет, побоится боли! И револьвера мне тоже нечего опасаться. Хайрам Мартин не посмеет убить человека в честном бою, лицом к лицу.
Хайрам медленно поднялся на ноги, постоял минуту. Поднял руку, осторожно потрогал челюсть. Повернулся и пошел прочь. Толпа смотрела молча, так же молча, раздалась и пропустила его.
I stared at his retreating back and a fierce, bloodthirsty satisfaction rose up inside of me. After more than twenty years, I'd beaten this childhood enemy. But, I told myself I had not beat him fair—I'd had to play dirty to triumph over him. But I found it made no difference. Dirty fight or fair, I had finally licked him.
The crowd moved slowly back. No one spoke to me. No one spoke to anyone.
“I guess,” said Gabe, “there are no other takers. If there were, they'd have to fight me, too.”
“Thanks, Gabe,” I said.
“Thanks, hell,” he said. “I didn't do a thing.”
Я поглядел ему вслед, и неистовая, кровожадная радость закипела во мне. С детства он был мне враг, больше двадцати лет, — и наконец-то я его отлупил. Правда, не в честном бою: чтобы взять верх, мне пришлось прибегнуть к запрещенному приему. Но все равно. Честно или нечестно, а я его одолел.
Толпа медленно попятилась. Никто не сказал мне ни слова. И вообще никто ничего не сказал.
— Видно, больше охотников нету, — заметил Гейб. — А ежели кто желает, придется иметь дело и со мной.