— Вот вы накрыли Милвилл колпаком, куполом времени... для чего это?
— Мы хотели привлечь внимание вашего мира. Хотели дать вам знать, что мы существуем, что мы ждем.
— Так ведь можно было сказать это кому-нибудь из людей, с которыми вы общаетесь, а они бы передали всем. Да вы, наверно, кое-кому и говорили. Например, Шкалику Гранту.
— Да, ему мы говорили. И еще некоторым людям.
“They could have told the world.”
“Who would have believed them? They would have been thought of as how do you say it—crackpots?”
“Yes, I know,” I said. “No one would pay attention to anything Stiffy said. But surely there were others.”
— Вот они бы и сказали всему свету.
— Кто бы им поверил? Подумали бы, что они... как это у вас говорят? Чокнутые.
— Да, правда, — согласился я. — Шкалика никто слушать не станет. Но есть же и другие.
“Only certain types of minds,” they told me, “can make contact with us. We can reach many minds, but they can't reach back to us. And to believe in us, to know us, you must reach back to us.”
“You mean only the screwballs...”
“We're afraid that's what we mean,” they said.
— Мы можем установить контакт не со всяким человеком, а только с теми, у кого определенный склад ума. Мы понимаем мысли многих людей, но лишь очень немногие понимают нас. А прежде всего нас надо понять — только тогда вы нас узнаете и нам поверите.
— Что же, значит, вас понимают только разные чудаки?
— Да, по-видимому, так...
It made sense when you thought about it. The most successful contact they could find had been Tupper Tyler and while there was nothing wrong with Stuffy as a human being, he certainly was not what one would call a solid citizen.
Если вдуматься, так оно и выходит. Самого большого взаимопонимания они достигни с Таппером Тайлером, а что до Шкалика — он, конечно, в здравом уме, но человеком почтенным, солидным членом общества его никак не назовешь.
I sat there for a moment, wondering why they'd contacted me and Gerald Sherwood. Although that was a little different. They'd contacted Sherwood because he was valuable to them; he could make the telephones for them and he could set up a system that would give them working capital. And me? Because my father had taken care of them? I hoped to heaven that was all it was.
“So, OK,” I said. “I guess I understand. How about the storm of seeds?”
Любопытно знать, а почему они связались со мной и с Джералдом Шервудом? Впрочем, это не одно и то же. Шервуд им полезен, он фабрикует для них телефоны, при его помощи они получают оборотный капитал для своих затей. Ну, а я? Неужели все дело в том, что о них заботился мой отец? Хорошо, если так...
— Ладно, — сказал я. — Кажется, понял. А что это была за гроза с ливнем из семян?
“We planted a demonstration plot,” they told me. “So your people could realize, by looking at it, how versatile we are.”
You never won, I thought. They had an answer for everything you asked.
I wondered if I ever had expected to get anywhere with them or really wanted to get anywhere with them. Maybe, subconsciously, all I wanted was to get back to Millville.
— Мы засеяли показательный участок, теперь вы своими глазами увидите, что мы можем изменяться, как хотим.
Где уж мне с ними тягаться. Что ни спрошу, у них на все найдется ответ.
Да, в сущности, разве я надеюсь до чего-то с ними договориться? Разве я, по совести, этого хочу? Кажется, в глубине души я хочу только одного: вернуться в Милвилл.
And maybe it was all Tupper. Maybe there weren't any Flowers. Maybe it was simply a big practical joke that Tupper had dreamed up in his so-called mind, sitting here ten years and dreaming up the joke and getting it rehearsed so he could pull it off.
But, I argued with myself it couldn't be just Tupper, for Tupper wasn't bright enough. His mind was not given to a concept of this sort. He couldn't dream it up and he couldn't pull it off. And besides, there was the matter of his being here and of my being here, and that was something a joke would not explain.
А может, это все Таппер? Может, и нет никаких Цветов? Может, просто-напросто, покуда он торчал тут десять лет, он со своими мозгами набекрень додумался до этакой хитрой шутки, затвердил ее, вызубрил и сейчас всех нас дурачит?
Нет, чепуха. Таппер — придурок, ему вовек такого не сочинить. Слишком это для него сложно. Не мог он додуматься до такой шутки, а если бы и додумался, не сумел бы ее разыграть. И потом, он ведь как-то очутился здесь, в этом непонятном мире, а за ним сюда попал и я, — этого никаким розыгрышем не объяснишь.
I came slowly to my feet and turned so that I faced the slope above the camp and there in the bright moonlight lay the darkness of the purple flowers. Tupper still sat where he had been sitting, but now he was hunched forward, almost doubled up, fallen fast asleep and snoring very softly.
The perfume seemed stronger now and the moonlight had taken on a trembling and there was a Presence out there somewhere on the slope. I strained my eyes to see it, and once I thought I saw it, but it faded out again, although I still knew that it was there.
Я медленно поднялся на ноги, обернулся лицом к склону холма над нами — вот они темнеют в ярком лунном свете, несчетные лиловые цветы... а Таппер сидит на прежнем месте, только подался вперед, согнулся в три погибели и спит крепким сном, тихонько похрапывая.
Теперь они, кажется, пахнут сильнее, и лунный свет словно трепещет, и чудится — там, на склоне, скрывается Нечто. Я смотрел во все глаза... вот-вот, кажется, что-то различаю... но нет, все снова растаяло... и все-таки я знаю: Оно там.
There was a purpleness in the very night and the feel of an intelligence that waited for a word to come stalking down the hill to talk with me, as two friends might talk, with no need of an interpreter, to squat about the campfire and yarn the night away.
Ready? asked the Presence.
Сама эта ночь таит в себе Лиловость. И я ощущаю присутствие Разума, он ждет только слова, найти бы это слово — и он сойдет с холма, и мы заговорим, как двое друзей, нам больше не понадобится переводчик, мы сядем у костра и проболтаем всю ночь напролет.
«Ты готов?» — вопрошает Оно.
A word, I wondered, or simply something stirring in my brain—something born of the purpleness and moonlight?
“Yes,” I said, “I'm ready. I will do the best I can.”
Так что же нужно — найти какое-то слово, или просто что-то должно пробудиться у меня в мозгу — что-то, рожденное Лиловостью и лунным светом?
— Да, — отвечаю, — я готов. Я сделаю все, что в моих силах.