Подъездная дорожка вымощена кремов-коричневым кирпичом. Мы едем по нему двести ярдов (Прим. Примерно 180 метров), пока не подъезжаем к дому. Я паркую машину, а Оливия наблюдает за моей рукой.
Я смотрю на неё, потом на свою руку. А когда она поднимает глаза, улыбаюсь ей.
— Где мы?
— В Нэйплс, — повторяю, открывая дверь. Я опускаю сидение, давая Кэмми возможность выйти, и обхожу машину, чтобы открыть дверь Оливии.
Она выходит и потягивается, осматривая дом.
Я ожидаю её реакцию.
— Здесь красиво, — говорит она. Я ухмыляюсь, и моё бешено стучащее сердце успокаивается.
— Чей это дом?
— Мой.
Она выгибает брови и идет за мной по ступеням. Дом трехэтажный, с кирпичной башенкой и балкончиком на крыше, откуда открывается восхитительный вид на озеро. Когда мы подходим к входной двери, она вздыхает.
На массивной деревянной двери расположен дверной молоток в форме короны.
Я останавливаюсь у двери и смотрю на неё.
— И твой.
Её ноздри раздуваются, ресницы быстро порхают, а рот изгибается в недовольной гримасе.
Я поворачиваю ключ в замке, и мы входим в дом.
Тут нереально жарко, так что я направляюсь прямо к термостату. Кэмми ругается, и я рад, что они не видят моего лица.
Дом полностью обставлен. Кое-кто приходит раз в месяц, чтобы протереть пыль и почистить бассейн, которым ещё ни разу не пользовались. Я перехожу из комнаты в комнату, чтобы открыть занавески. Девушки следуют за мной.
Когда мы заходим на кухню, Оливия обнимает себя руками и осматривается.
— Нравится? — спрашиваю я, наблюдая за ней.
— Ты сам придумал дизайн, да?
Мне нравится, что она так хорошо меня знает. Моя бывшая жена любила, чтобы все было в современном стиле: безупречная сталь, плитка и стерильно белый цвет. В моем доме всё было в теплых тонах. Кухня в деревенском стиле. Много камня, древесины и меди. Я попросил, чтобы декоратор использовал красный цвет, потому что он напоминает мне об Оливии. У Лии были огненные волосы, у Оливии же огненной была её сущность. Так что я убежден, что для меня красный цвет связан с любовью.
Кэмми бродит по гостиной, затем плюхается на диван и включает телевизор. Мы с Оливией стоим рядом, наблюдая за ней. В моих мыслях она должна была увидеть всё это при совсем других обстоятельствах.
— Хочешь, покажу остальную часть твоего дома?
Она кивает, мы выходим из кухни и идем прямо к винтовой лестнице.
— Лия…
— Нет, — отвечаю я. — Я не хочу разговаривать о Лие.
— Ладно, — говорит она.
— Где Ной?
Она отворачивается.
— Пожалуйста, прекрати меня об этом спрашивать.
— Почему?
— Потому что больно отвечать.
Несколько мгновений я внимательно смотрю на неё, а затем киваю.
— В конце концов, ты всё равно мне об этом расскажешь.
— В конце концов, — она вздыхает. — Это выражение про нас, правда? В конце концов, ты признаешься мне, что на самом деле не терял память. В конце концов, я расскажу, что притворялась, будто не знаю тебя. В конце концов, мы снова будем вместе, разбежимся и опять сойдемся.
Я наблюдаю, как она изучает картину на стене, и обдумываю её слова. То, что она говорит, по-настоящему задевает меня. Она позволяет кусочку своей души соскользнуть с губ, но это всегда грубо и необыкновенно печально.
— Калеб, что это за дом?
Я стою у неё за спиной, когда она заглядывает в главную спальню, и дергаю её за кончики волос.
— Я построил его для тебя. Собирался привести сюда в тот день, когда решу сделать предложение. Он был пустой, но мне хотелось тебе показать, что мы можем построить вместе.
Она выдыхает через нос и качает головой. Так она обычно прогоняет навернувшиеся слезы.
— Ты собирался сделать мне предложение?
Я быстро прикинул, стоит ли рассказать ей историю о той ночи, когда она появилась в моем офисе, но решил эмоционально на неё не давить.
— Почему ты всё ещё держишь этот дом? Обставляешь его?
— Проект, Герцогиня, — мягко говорю я. — Мне нужно что-то исправлять.