Она смеется.
— У тебя не получилось исправить меня или ту чокнутую рыжую, поэтому ты принялся за дом?
— Это гораздо полезнее.
Она фыркает. Хотя я бы предпочел, чтобы она засмеялась.
Она щелкает выключателем и осторожно входит в спальню, словно пол вот-вот провалится под ней.
— Ты когда-нибудь тут спал?
Я наблюдаю, как она проводит пальцем по роскошному белому одеялу и садится на край кровати. А потом несколько раз подпрыгивает, чем вызывает у меня улыбку.
— Нет.
Она ложится на спину и внезапно два раза переворачивается на кровати, пока не оказывается на другой стороне. Так иногда делают дети. И как всегда, когда слово «дети» проносится у меня в голове, мой желудок скручивает от боли.
Эстелла. Мое сердце падает и затем снова с легкостью взлетает, когда она улыбается мне.
— Тут немного девчачья обстановка, — говорит она.
Уголок моего рта ползет вверх.
— Ну, я намеревался делить эту спальню с женщиной.
Она надувает губы и кивает.
— Павлиний синий очень даже уместен.
На комоде стоит ваза с павлиньими перьями. Уголки ее рта взлетают вверх, словно она вспоминает что-то из прошлого.
Я показываю ей остальные спальни и веду по лестнице на чердак, который переделал в библиотеку. Она вскрикивает от восторга, когда видит книги, и мне практически приходится тащить её, чтобы показать балкон. Она хватает две книги, но когда выходит на солнечный свет, кладет их на складной стул, широко распахнув глаза.
— Боже мой, — говорит она, потом вскидывает руки вверх и кружится. — Так красиво. Я бы все время проводила здесь, если…
Мы оба одновременно отворачиваемся. Я иду посмотреть на деревья; а она остается возле озера.
Если…
— Если бы ты не солгал мне, — вздыхает она.
Действительно ли я этого не ожидал? Она просто королева подколов. Я смеюсь от всей души. Смеюсь так сильно, что Кэмми открывает заднюю дверь и выглядывает наружу. Увидев нас, она качает головой и возвращается назад. Такое чувство, что меня только что отругали.
Я смотрю на Оливию. Она берет книги и садится на стул.
— Я буду здесь, если понадоблюсь тебе, Дрейк.
Подхожу и целую её в макушку.
— Ладно, Герцогиня. Пойду готовить обед. Не позволяй никому украсть тебя.
Два дня спустя они поймали Добсона в доме Оливии. Он пришёл за ней. Мне хотелось убить Ноя. Что, если бы она мне не позвонила? Добсон скрывался от полиции практически десять дней. Что, если бы он подобрался к Оливии? Я даже не хочу думать об этом. Когда нам позвонили, я понял, что пора вернуть её назад, но мы задержались ещё на день. Даже Кэмми не особо стремится уехать отсюда. На четвертый день, когда мы заканчиваем обед, состоящий из жареного лосося и спаржи, я поднимаю тему отъезда. Кэмми вежливо встает из-за стола и уходит в дом. Оливия кладет салат на тарелку и старательно избегает моего взгляда.
— Не чувствуешь себя готовой? — спрашиваю я.
— Не в этом дело, — отвечает она. — Просто было…
— Хорошо, — заканчиваю я за нее. Она кивает.
— Можешь несколько дней пожить в моей квартире, — предлагаю я.
Она удивленно смотрит на меня.
— Предлагаешь спать между тобой и Джессикой?
Я ухмыляюсь.
— Откуда ты знаешь, что я все еще встречаюсь с Джессикой?
Она вздыхает.
— Я слежу за тобой.
— Преследуешь меня, — говорю я. Когда она не реагирует, я провожу пальцем по выделяющейся вене на её руке.
— Все нормально. Я тоже за тобой слежу.
— С Джессикой все также? Как было в колледже?
— Хочешь знать, влюблен ли я в неё?
— А что, звучит так, словно я спрашиваю об этом?
Я прикрываю лицо руками и драматично вздыхаю.
— Если ты хочешь задавать личные и чересчур неудобные вопросы, то вперед. Я расскажу все, что захочешь. Но ради Бога, спрашивай прямо.