Но, разговоры, разговорами, а то, что стреляный гильзы дно окопа в…цать слоев застилают, так это не дело. Ведь на всем этом и навернуться недолго. Вот мои ребята взяли веники и метут. Ну, его на…, у одного уже гильзы под ногами покатились, сел с размаху на копчик. Пока заметаем в отнорок траншеи, а там дальше видно будет.
— Товарищи бойцы… — оборачиваюсь, а у меня за спиной мужик… Посветил под ноги фонариком — полушубок, шапка ушанка, по шпале в петлицах, носатый. Где-то я его видел… Или его портрет… Блин, он там еще с трубкой был… А кто это с ним, замполит наш бригадный, который "просто Леня". Обалдеть!
— Здравия желаю, товарищ комиссар 3-го ранга, пулеметный взвод четвертого батальона производит уборку рабочих мест после трудового дня. Расход боеприпасов — сверхплановый. Жалоб и замечаний со стороны противника не имеется. Докладывал исполняющий обязанности командира взвода, старший сержант Кукушкин.
— Вольно, товарищ старший сержант! — Брежнев повернулся к своему спутнику, — Смотрите, Константин Михайлович, какие шутники?! В гильзах по колено стоят.
Носатый заговорил, — Товагищ стагший сегжант, — такого крутого прононса я не слышал даже в самых крутых "одесских" анекдотах моего времени, — скажите, что вы думаете о сегодняшнем дне?
Я впал в ступор, — Не понял, вопроса, товарищ капитан?
На помощь носатому пришел Брежнев, — Это товарищ Симонов, журналист, корреспондент "Красной Звезды". Он хочет знать что думаете о войне вы, ее простые рабочие.
Моему удивлению не было предела, я конечно знал, что Симонов намертво прицепился к нашей бригаде, но чтобы во так запросто по окопам в сопровождении Ильича. Нет, сам товарищ бригадный комиссар в первой линии бывал постоянно, и не только в минуты затишья. Личной храбрости, боевого духа, и способности сказать бойцам "делай как я", у этого человека не отнимешь. Хотя, и Симонов в Белоруссии в окружении был, выходил в боевой поход на подлодке. Скажу ему, может поймет?
— Товарищ военный корреспондент, — я махнул рукой в направлении нейтральной полосы, — вон там, в степи, лежат немцы. Еще утром они жрали, гадили, считали себя расой господ, а свои трудности временными. Теперь они лежат в снегу и им больше ничего не надо. Они уже получили свои полтора квадратных метра украинского чернозема, и им его вполне достаточно. Чуть дальше окопались их "кригскамерады". Они пока живы, пьют шнапс и жрут консервы, но это ненадолго, вы поверьте. Завтра мы успокоим и этих. Они, товарищ Симонов, не защищают свою Родину, своих матерей и невест. Они пришли сюда грабить, грабить, и еще раз грабить. Грабеж — вот высшая форма существования арийского организма…
Опустив глаза я увидел, что присевший на дно траншеи Симонов, зажал между плечом и щекой маленький фонарик и что-то яростно строчит карандашом в блокноте, — Пгодолжайте товарищ Кукушкин, пгодолжайте, — промычал он, поднимая на меня глаза…
И тут на меня буквально навалился Брежнев, пытаясь раздавить в объятьях, правда целоваться не стал, видно ему уже объяснили, как это воспринимается в наше время, — Как сказал, сержант! — Прямо припечатал! — Грабеж — высшая форма существования арийского организма… — В гранит, в бронзу, в мрамор!
Эх, с мысли с сбил, товарищ Брежнев, тайный гомосек ты наш. Да и Симонов видно понял, что продолжения не будет. Хотя… Нет, не надо. Или надо?
— Товарищ Симонов, послушайте… — я напряг память, как-никак он один из моих любимых поэтов.
— Замечательно! — всплеснул руками Симонов, — кто написал такие замечательные стихи?
Я посмотрел на Брежнева, тот утвердительно кивнул.
— Вы, товарищ Симонов, вы и написали! — ответил я, отвернувшись, чтобы не видеть его ошарашенной физиономии.
Из-за поворота траншеи, чуть не сбив Брежнева с ног, выскочил командир первого отделения моего взвода, сержант Алешин. Наверное, что-то случилось?! Я-то посылал его к комбату с донесением и заявкой на патроны. А он обратно несется так, будто за ним гонится сам Гитлер с Герингом впридачу.
Даже не переведя дух, Алешин, торопливо козырнул Ильичу, — Товарищ бригадкомиссар, разрешите обратиться к товарищу взводному?
Дождавшись утвердительного кивка, Леха выпалил на одном дыхании, — Птиц, то есть товарищ старший сержант, тебя там комбат на НП зовет. — Срочно! — он оглянулся и видя что Брежнев с задумчивым Симоновым пошли дальше по траншее, яростно зашептал мне прямо на ухо. — Слышь Игорех, я не я буду, если папа что-то там не задумал. Ночью немцам, кажется, будет концерт…
— Так, я осмотрелся по сторонам, — Лех, остаешься за старшего. В первую очередь набивайте ленты сколько хватит патронов. Если ты прав, они нам понадобятся.
— Немкам тоже? — шепотом переспросил Алешин.
— Им в первую очередь, — ответил я, — если будет вылазка, то "Утес" с собой тяжеловато тащить будет, а вот МГ-шки в самый раз… — хлопнув старого друга по плечу, я почти бегом направился в сторону НП.
— Господа, положение просто катастрофическое, — генерал-полковник Эвальд фон Клейст обвел собравшихся тяжелым взглядом, — Господа генералы, должен сообщить вам пренеприятнейшее известие. Только что получено донесение разведки, о том, что конно-механизированный корпус Буденного с ходу взял Синельниково, и движется к Запорожью. Впрочем, обстановка наверняка уже снова изменилась, и не в нашу пользу. Синельниково было захвачено почти двенадцать часов назад, а известие об этом получено только сейчас. Русские научились создавать весьма эффективные помехи радиосвязи.
Но, господа генералы, это лирика. А суровая реальность заключается в том, что в результате решительных и дерзких ударов большевиков, мы оказались окончательно отрезаны от 6-й полевой армии генерал-полковника Паулюса. Кроме того, полностью разгромлена 17-я полевая армия, генерал Гот пропал без вести. Оставим пока в стороне вопрос, а как такое могло произойти? Хотя, хотелось бы послушать мнение наших многоуважаемых коллег из абвера… Я спрашиваю, как так могло получиться, что рейд большевистской механизированной группы оказался для нас абсолютно внезапным? Про накопление сил красных в районе Изюма и Славянска мы знали, и ждали удара именно оттуда. Как могло получиться так, что сводная кампфгруппа генерал-полковника Гудериана оказалась полностью уничтоженной? — стек фон Клейста указала на начальника разведки 1-й танковой армии, — Молчите, герр Лозе?! — Ну, молчите дальше!
Полковник абвера вскочил, и вытянулся в струнку, — Герр генерал, нашей службе удалось узнать, что сводная механизированная группа полковника Бережного впервые начала действовать 4 января на Евпаторийском плацдарме. Сведения крайне отрывочные… После успеха у Евпатории большевики берегут тайну этой группы, как зеницу ока. Тем более, что абверкоманда 11-й армии погибла полностью…
— Хватит! — зло выкрикнул Клейст, развернувшись в сторону группы танкистов, — Оберст-лейтенант Клозе лично побывал на том месте, где русские уничтожили кампфгруппу Гудериана. Расскажите этим господам — что вы видели!
— Это страшно, господин генерал-полковник. Судя по расположению сгоревшей техники, наши танки только начали развертывание из походной колонны. Русские расстреляли их из чего-то калибром в десять — двенадцать сантиметров и пошли дальше. Ни одного сожженного русского танка, хотя мои люди нашли следы того, что некоторым из них пришлось ремонтировать перебитые гусеницы. Следы, господа, следы могут рассказать вам многое, даже если земля промерзла, и звенит как камень. У этого Бережного не так много техники, но он мастерски ее использует. Мы думаем, что это человек из эмигрантов, офицер старой школы, может даже наполовину или полностью немец. В его бригаде царит жесткий порядок, столь нехарактерный для военных частей большевиков. Только истинный ариец мог спланировать и провести такую операцию.
— И об этом вам тоже рассказали следы, — скептически заметил командующий 14- моторизованным корпусом, генерал от инфантерии Густав фон Вительсхайм.
— Именно следы, герр генерал, я не зря командовал когда-то разведбатальоном 1-й танковой дивизии. — Иначе, как объяснить, что многоопытнейший генерал Гудериан попался в его ловушку? Пока он разворачивал свои "ролики" против головного отряда большевиков, две большие группы танков обошли его основные силы по целине, и ударили по неприкрытой колонне с мотопехотой и артиллерией.
Стреляли с расстояния почти в полтора километра. Именно там мы нашли гильзы калибром десять и три сантиметров, неизвестного доселе образца. Вы знаете, что делает с "двойкой" десятисантиметровый фугас? — Разрывает на куски, герр генерал! У наших артиллеристов и панцергренадер не было ни одного шанса.
И еще, господа, обратите внимание, шестнадцатого утром его группа прорывает оборону нашей 100-й легкопехотной дивизии на Перекопе, и начинает движение в сторону Каховки. В полдень она ведет бой с выступившей ей навстречу кампфгруппой Гудериана, и полностью ее уничтожает. К вечеру шестнадцатого мы теряем связь с Каховкой… Теперь там сводный большевистский полк из бывших пленных, которых этот Бережной вооружил нашим же оружием. Врачи в наших полевых лазаретах вытаскивают из тел немецких солдат пули нашего же немецкого образца. А уже в ночь с девятнадцатого на двадцатое они громят тылы и штабы 17-й армии и выходят к Изюму. Такой марш по нашим тылам, в метель, за четыре дня, — это просто невероятно!
— Здесь, под Краматорском, творится то же самое, — пожал плечами командир 3-го моторизованного корпуса генерал-полковник Эберхард фон Маккензен, — Мои части, выдвинутые к Славянску, на полпути напоролись на полевую оборону, кстати, весьма толковую. Там у большевиков в цепи просто до неприличия много наших же пулеметов, и они совершенно не жалеют патронов, стреляя из них в наших солдат. Скорее всего, вы правы, герр оберст-лейтенант, этот Бережной должен быть из старых офицеров, тех, кто помнит траншейные бои, и то, как в Великую войну за четверть часа пулеметами целые полки сдувало в преисподнюю.
— А чего им жалеть наши патроны, — проворчал фон Клейст, — ведь в Лозовой и Барвенково к ним в руки попали все армейские склады 17-й армии. К сожалению, мы уже не можем наказать тех, кто повинен в таком вопиющем разгильдяйстве.
Но, я собрал вас не для этого. Подкреплений не будет, из-за угрозы большевистских десантов в Румынии и Болгарии. Все резервы перебрасываются на побережье Черного моря в котором сейчас хозяйничает русский флот.
Вы все уже слышали о разгроме Констанцы. Эти варвары не оставили от города камня на камне. Итальянский флот, получив хорошего пинка, больше за Босфор не сунется. Так что Рейх остался с русскими один на один.
Не смейтесь господа, наше счастье в том, что эти корабли в море, а мы здесь. Разрешения отступить, кстати, тоже не будет. Фюрер в ярости. И поскольку выхода у нас нет, то нам придется побеждать, побеждать, господа офицеры и генералы, любой ценой.
Задача номер один — деблокировать Славянск. Связи с гарнизоном нет, но отдельные узлы обороны держатся, передовые части слышат канонаду. Командование сводной кампфгруппой сконцентрированной у Константиновки, и состоящей из танковой дивизии СС "Викинг", 1-й моторизованной дивизии Лейб-штандарт СС "Адольф Гитлер" и 60-й моторизованной дивизии, я возлагаю на генерал-полковника фон Маккензена. Я знаю, что в частях по 30–40 процентов условно исправной техники, и ее моторесурс на исходе. Фюрер обещал перебросить запчасти по воздуху, но вы видели, в каком состоянии наши аэродромы. Ждать моторов нельзя, наступать необходимо сегодня.
Я держу генерала Василевского за горло в Славянске, а он меня в Павлограде. Если большевикам удастся захватить Славянск, и восстановить работу железной дороги, то их войска сразу получат снабжение, которого лишены наши солдаты. А если мы будем сидеть сложа руки, то это всего лишь дело времени.
Наступление назначено на завтра, за час до рассвета. Удар наносится по линии Дружковка-Краматорск. По данным разведки, вражеских танков в полосе вашего прорыва нет, они сейчас находятся где-то за Артемовском, и быстро прибыть не смогут. Так что против вас будет только небольшое количество русских легких самоходок. Надеюсь, оберст-лейтенант Клозе не опозорит панцеваффе, и в первых рядах ворвется на русские позиции. Хайль Гитлер!
Район сосредоточения немецкой техники был выявлен воздушной разведкой заранее. Клейст, еще в десятых числах января обнаружив концентрацию советских войск в районе Изюма и Красного Лимана, сделал соответствующие выводы, создав в районе Сталино мощную моторизованную группировку. В эти части была передана вся исправная техника, а личный состав по возможности доведен до штата. Кампфгруппа должна была ударить во фланг нашим войскам, теснящим части 17-й полевой армии.
Но все пошло не так как планировали и, 17-я армия не была теснима с фронта, а была разгромлена ударом с тыла. Но цель для кампфгруппы все равно нашлась — несколько советских батальонов, упрямо перекрывающих непобедимому вермахту путь к победе.
И вот настал звездный час немецких танкистов. Поступил приказ, и механики-водители запустили масляные печки на прогрев. Но эта процедура имела последствия, о которых немецкие танкисты и не подозревали. Где-то высоко-высоко в небе разведывательная аппаратура патрульной "сушки" засекла россыпь новых источников тепла, не являющегося открытым огнем. Маскировка немецких танкистов полетела к черту, и слово "район сосредоточения" обрело координаты с точностью до метра. Из тяжелого беспокойного сна в своем штабном автобусе был поднят генерал-лейтенант Василевский, и военная машина завертелась. Пятнадцать минут потребовалось, чтобы срочно связаться с Москвой и получить у абонента "Иванов" разрешения на применение изделия "Тайфун".
И вот уже восемнадцать установок медленно поднимают к небесам пакеты пусковых. Есть разрешение вождя на один залп дивизиона термобарическими боеприпасами. Не выспавшиеся, а потому злые как собаки офицеры дивизиона готовят данные для стрельбы. Морские пехотинцы, танкисты, летчики, моряки воюют с самого первого дня. А вот они, офицеры и бойцы тяжелого дивизиона РСЗО, не сделали по врагу ни одного выстрела. Но теперь подошла и их очередь.
Вот уже все готово, наступила тишина. Нет, не совсем, где-то вдалеке артиллерия РГК, сведенная в один кулак, по одному давит немецкие узлы обороны в Славянске. В небе над городом нарезает плавные круги окрашенный в черный цвет БПЛА. Рядом с оператором коробка полевого телефона. Вот так, с помощью высоких технологий, каменного топора и такой-то матери, разрушается хитроумная система немецкой обороны. Главное — не торопиться, и как следует пристреляться, а потом не жалеть снарядов.