— Есть мнение, — сказал Сталин, — что товарищу Шапошникову необходимо предоставить отпуск для поправки здоровья. Сдадите Генштаб своему второму заму. Генерал-лейтенант Василевский будет у нас в ближайшее время заниматься Юго-Западным направлением и, персонально, фон Клейстом. Завтра утром вам необходимо будет вылететь в Крым, в Евпаторию. Там вы пройдете полное медицинское обследование у ИХ врачей. Мы знаем, что с ранеными они творят настоящие чудеса, чуть ли не мертвых воскрешают, так что надэемся, что и вам они смогут помочь.
А пока вы будете находиться на обследовании и лечении, вам будет предоставлена возможность изучить дальнейший ход этой войны, так как она протекала в их истории. Также вам будет поручено систематизировать и наш и их боевой опыт, и составить свои рекомендации по внесению изменений в наши боевые уставы и наставления. Мы должны знать — какие виды боевой техники необходимо разработать и производить для того, чтобы парировать вероятные угрозы, как со стороны немцев, так и со стороны англо-американцев.
Маршал Шапошников нахмурился, — Товарищ Сталин, скорее всего наша промышленность пока не в состоянии обеспечить всю Красную Армию техникой, какая стоит на вооружении отдельной мехбригады. У нас нехватка даже обычных грузовиков, а для механизированных частей необходимо еще и большое количество колесной и гусеничной техники… Заводы просто не справятся с их производством в нужном количестве.
Сталин с Берией опять переглянулись, — Видите ли, Борис Михайлович, часть необходимой нам техники мы сможем получить у американцев по ленд-лизу. Но и это не главное. Нам предлагается разделить Красную армию на три неравные части….
Первая и самая малочисленная из них, это мобильные рейдовые механизированные и конно-механизированные бригады и, возможно, отдельные корпуса, предназначенные для решения действительно особых стратегических задач. Например, разгром вражеских армий на всю глубину стратегического построения с выходом в глубокий тыл.
Вторая часть нашей армии должна состоять из механизированных штурмовых бригад, предназначенных для прорыва эшелонированной вражеской обороны и ведения боевых действий в густо застроенных населенных пунктах. Тут предполагается сделать упор не на мобильность, а на выучку личного состава и огневую мощь… Не забывайте, нам в любом случае еще Берлин штурмовать.
— В старой армии такие части называли гренадерскими, — заметил Шапошников, — но не суть важно.
— Есть мнение, — Сталин огладил усы, — назвать их отдельными штурмовыми бригадами. По моему, так будет лучше.
— Можно и так, — кивнул маршал, — Тоже звучит очень грозно. А как быть с обычной пехотой?
— Как вы сказали, обычная пехота, это самый многочисленный род войск в любой армии мира. Поэтому, линейные пехотные части, предназначены для ведения оборонительных боев в чистом поле и занятия территории уже оставленной противником. Для таких частей, рекомендуется усилить огневую мощь за счет производства носимых единых пулеметов типа немецкого МГ-34, или пулемета из будущего "Печенег". Два пулемета на отделение, это огневая мощь способная остановить наступательный порыв вражеской пехоты. В качестве ручного противотанкового предлагается производить одноразовые и многоразовые ручные гранатометы с кумулятивными и осколочно-фугасными боевыми частями.
Шапошников задумался, — То есть, мобильность обычной пехотной части не изменится, а только увеличится огневая мощь…
— Ви правильно поняли товарища Берию, — кивнул Верховный, — только надо будет составить для командиров такие наставления, чтобы все свободное от наступления время, пехота совершенствовала бы свою оборону. А-то вопиющие вещи выясняются. Стоят, понимаешь, в обороне неделю, а окопы только по пояс, сектора стрельбы не размечены, НП и КП не замаскированы — послезавтра все равно наступать. А когда завтра немец наносит упреждающий удар — имеем разгром и повальное бегство. Такое больше не должно повториться!
— Товарищ Сталин, — кивнул маршал, — я обратил внимание, что особая бригада на каждом промежуточном рубеже вкапывалась в землю, как немцы и французы в ту войну под Верденом. Потому-то и их потери в людях были минимальные, а противнику наносился существенный урон…
— Кроме того, — Берия сверкнул стеклами пенсне, — вам необходимо определить потребность в чисто танковых частях и соединениях которые могут быть применены для встречного удара по вражеским моторизованным частям уже прорвавшим наш фронт. В ТОЙ истории, знаете ли, были прецеденты, когда недооценка этого момента привела к большим потерям. Мы не имеем права наступить на эти грабли еще раз.
Шапошников кивнул, и Сталин с довольной улыбкой подвел итог всему сказанному, — Вот, видите, Борис Михайлович, ви все правильно поняли, поезжайте в Крым, лечитесь и, заодно, займитесь этим вопросом вплотную. Мы с нетерпением ждем от вас серьезных результатов. Чем быстрее и с меньшими потерями мы разгромим фашистов, тем лучше будет наше положение в послевоенном мире. Товарищ Берия позаботится, чтобы вы, как начальник Генштаба, даже там получали всю оперативную информацию по фронтам, на этот раз полностью и без купюр. Все товарищ Шапошников, идите и готовьтесь к отъезду. А ваш рапорт я рву, как написанный в момент резкого ухудшения самочувствия.
Когда маршал Шапошников вышел, Сталин посмотрел на Берию и удовлетворенно кивнул. Была решена судьба еще одного хорошего человека.
Палуба крейсера подрагивала под ногами. Свежий морской ветер, пополам с мелким, как пыль дождем хлестал в лицо. Берега прикрывали бухту от крутой волны, но море впереди все было покрыто белопенными барашками. Позади был внезапный вызов в Москву и многочасовой перелет на пилотируемом прославленным полярным летчиком майором Энделем Пусэпом четырехмоторным бомбардировщиком Пе-8 по маршруту Вашингтон — Галифакс — Рейкявик — Лондон — Москва. Заунывный гул моторов, белый облачный ковер далеко внизу. Избегая капризов погоды, майор Пусэп забрался на звенящую двенадцатикилометровую высоту. Самолет не был оборудован герметичной кабиной, поэтому от перелета на всю жизнь осталось ощущение сушащей глотку кислородной маски. Но все равно утомляет, вместе с посадками для дозаправки 48 часов в воздухе.
В конце перелета Андрей Андреевич, шатаясь как пьяный, сошел на московскую землю, точнее снег. Последний участок перелета проходил над захваченной фашистами Европой, но двенадцатикилометровая высота и ночь — достаточная гарантия того, что самолет даже не будет обнаружен. Гарантия гарантией, но все равно как-то не по себе.
Но на аэродроме приключения не кончились, прямо на аэродроме его уже ждала эмка на которой он был немедленно доставлен в Кремль, Засыпанная снегом Москва, синеватая в бледном предутреннем свете. В приемной известного всей стране кабинета Андрей Андреевича уже дожидался Нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. В кабинет Верховного Главнокомандующего они вошли вместе.
Громыко был потрясен тем, что несмотря на столь ранний час, Верховный был на рабочем месте. Андрей Андреевич уже встречался со Сталиным осенью 1939 года перед своим отъездом в Соединенные Штаты в качестве советника при постпредстве в Вашингтоне. Сейчас же было видно, как устал этот уже немолодой человек, несущий на своих плечах ответственность за самую тяжелую войну в истории России.
Сталин внимательно посмотрел сначала на Молотова, потом на Громыко,
— Товарищи, буду краток, ибо времени нет совершенно. Ситуация на фронтах требует, чтобы Турция пропустила отряд наших боевых кораблей через Босфор и Дарданеллы в Средиземное море. Они уже впустили в Черное море итальянскую эскадру, и знают, чем это закончилось для итальянцев. Есть мнение поручить эти переговоры нашему молодому, но очень перспективному дипломату товарищу Громыко. Кстати, о товарище Громыко, заслуживающие доверия люди мне говорили много хорошего. Товарищ Громыко — будущее нашей дипломатии. Так что, товарищ Громыко должен передать президенту Иненю, что мы готовы забыть об их необдуманном поступке в случае пропуска через Проливы наших кораблей. В противном случае мы будем считать Турцию враждебным государством со всеми вытекающими из этого последствиями. Пойдете к Стамбулу на крейсере "Молотов". Очень символично. Можно сказать, что Вячеслав Михайлович в своем стальном воплощении тоже будет с вами.
Корабли, которые должны выйти в Средиземное море, будут сопровождать вас в качестве почетного эскорта. Всю дополнительную информацию для переговоров, находящуюся в настоящий момент под грифом ОВ вы получите в запечатанном пакете уже на борту самолета. — Сталин посмотрел на Наркома иностранных дел, — Товарищ Молотов, вы должны были подготовить для товарища Громыко все необходимые документы. Приготовили?
В ответ на слова главы государства нарком иностранных дел передал Андрею Андреевичу толстую картонную папку перевязанную белыми тесемками. На этом прием у главы государства был закончен и сотрудники НКВД, разлучив Андрея Андреевича с наркомом, повезли его уже на другой машине на другой аэродром. Он не знал, что когда они с Молотовым вышли, Сталин прошептал, откладывая в сторону так и не раскуренную трубку, — Посмотрим, каков ты в деле, "Мистер НЕТ"!
В последнее время люди, встречавшиеся с Иосифом Виссарионовичем, заметили, что вождь начал меньше курить. То есть, он вертел трубку в руках, набивал ее табаком, но почти никогда не закуривал, в последний момент откладывая ее в пепельницу.
Уже когда самолет поднялся в воздух, командир экипажа подполковник Ольшанский с улыбкой передал Андрей Андреевичу большой пакет из плотной бумаги запечатанный большими сургучными печатями. Этому экипажу уже не раз и не два доводилось отвозить в Крым самых разных людей. Вот и сейчас попутчиком Андрей Андреевича был Борис Михайлович Шапошников. И у него был свой секретный пакет, содержимым которого оказалась толстая книга, обернутая газетой "Правда" от 14 января 1942 года. То ли книгу обернули чтобы не попортить ценный экземпляр, то ли для того чтобы никто не мог прочесть название и автора на обложке.
Вздохнув, товарищ Громыко разорвал плотную бумагу пакета. Внутри оказалась толстая кожаная папка, набитая документами. Первые же лист в папке привел Андрея Андреевича в шок. Это была его биография закачивающаяся смертью в январе 1989 года и полый послужной список. Андрей Андреевич с удивлением узнал, что целых двадцать восемь лет с 1957 по 1985 годы он возглавлял Советский МИД и вел его от победы к победе. И тут же приписка на полях сделанная рукой Сталина, — "Проверить в деле".
Продолжая недоумевать, Андрей Андреевич, вытащил на белый свет еще один листок, который оказался картой южного участка советско-германского фронта с этапами развертывания некоей операции "Полынь". На самой карте красовалась надпись красным карандашом, опять же сделанная сталинской рукой, — "Отдать Иненю, пусть ему по ночам не спится, разбойнику". А еще к карте были приложены несколько листков бумаги с описанием того, что предшествовало столь грандиозным событиям. В начале операции у 17-й полевой армии Гота и 1-й танковой армии Клеста присутствовало около семисот тысяч боеспособных солдат. Через девять дней от 17-армии ничего не осталось, а у Клейста в окопах вокруг Сталино осталось не более 130–150 тысяч солдат, почти без боеприпасов и продовольствия. Вся левобережная прибрежная полоса Днепра была занята советскими войсками и контролировалась конными разъездами. Бегло пролистав описание операции "Полынь", Андрей Андреевич решил, что самые душераздирающие моменты, особенно разгром Гудериана, он обязательно доведет до турок. Чтобы были помягче, и слушали повнимательнее.
А вот следующие несколько фотографий повергли Андрей Андреевича в шок. Корабли, пропуска которых надо добиться у турок, несли на своих стеньгах андреевские флаги. По решению Ставки в Средиземное море должен был перейти отряд, состоящий из ракетного крейсера "Москва", Большого противолодочного корабля "Североморск" и двух ракетных фрегатов: "Ярослава Мудрого" и "Сметливого". Кроме того, в состав конвоя входил большой танкер снабжения "Иван Бубнов", и несколько пароходов ЧМП, которые должны были усилить транспортную группировку советских кораблей на линии американских поставок через северные моря. Откинувшись на жесткую спинку сиденья, Андрей Андреевич прислонился к борту, и начал раздумывать, как побыстрее и в полном объеме выполнить поручение товарища Сталина.
Товарищ Громыко сам участвовал в подготовке документов, согласно которым, вскоре США начнут массовые поставки по лендлизу. Пока фашистская Германия почти не обращала внимания на транспорты, везущие из Северной Америки все необходимое для сражающейся страны. Он понимал, что, спохватившись, немцы всеми силами попытаются пресечь поставки, потопить и захватить транспортные суда. Так что было совершенно ясно, что корабли и их команды идут не на курорт, а на войну.
Во время посадки в Воронеже для дозаправки, поступило известие о взятии войсками Крымского фронта города Мелитополь, причем немецкие части отступили в сторону Сталино, что позволяло установить прямое железнодорожное сообщение между Большой Землей и Крымским Оборонительным Районом.
И вот, сутки спустя, Андрей Андреевич стоит в боевой рубке крейсера "Молотов", готовящегося к выходу к Босфору. Их сопровождает почти весь объединенный Черноморский флот, за вычетом линкора "Парижская коммуна" и первого советского авианосца. Андрей Андреевич надеется, что султан… Да нет, тьфу, президент Иненю, впечатлится и положением на фронтах и видом флота, и не будет особо упираться в решении столь важного для нас вопроса.
Вчера вечером нам был зачитан приказ командования. Наша бригада выводится в тыл для пополнения личным составом и проведения капитального ремонта техники. А ведь действительно, "устали" даже наши новенькие БМП и сверхнадежные трофейные вездеходы. В танковом батальоне, так там, вообще, говорят, полный кошмар, ходовая на "тридцать четверках" и "кавэшках" изношена настолько, что техника держится в строю только чудом и неустанной заботой спецов из рембата. Даже надежнейшие Т-72БА2, то есть машины прямо перед нашим приключением прошедшие глубокую модернизацию до уровня Т-90, требуют вдумчивой совместной заботы механика-водителя, и уже упомянутых спецов из рембата. Патроны к АКСУшкам почти закончились, и почти каждый из нас обзавелся, кто трофейным МП-38/40, а кто и советскими ППД или ППШ. На ближней дистанции сгодится, ну, а на дальней и средней работают в основном пулеметы. Этого добра, включая трофеи, у нас навалом. Но, простите товарищи, пистолеты-пулеметы после "лучшего автомата всех времен и народов" — это просто каменный век. Но погуляли мы лихо, интересно, в Рейхе теперь объявят траур как ТОГДА из-за Сталинграда или нет?
Железнодорожная станция Краматорск во время погрузки — просто филиал ада. Начать с того, что технику надо загрузить на платформы, закрепить и замаскировать. В это же самое время на станции разгружается танковая бригада, прибывшая из резерва Ставки. Десять Т-34, тридцать Т-60. Они освобождают платформы и вагоны, мы их занимаем. При этом, нам не надо забывать об опасности авианалетов. Люфтваффе наши летуны раздраконили в хвост и в гриву, но не везде. Геринг перебрасывает потихоньку сюда своих асов, частично из-под Москвы и Ленинграда, а в основном, из Европы.
Сегодня рано утром, прямо на рассвете, к станции сунулась девятка Не-111. "Птенцы Толстого Германа" видимо были не местные, а потому поперли, как похмельный алкаш на прилавок винного отдела. Те немецкие асы, которые уже знают, что почем, предпочитают в нашу сторону вообще не соваться, ибо можно угодить в Валгаллу. Эти же зашли на станцию с севера, и вели себя, как дома. Наглость не осталась без возмездия. Еще за пять минут до этого налета, "хейнкели" были обнаружены радаром дежурного "Панциря". Пять минут, прорва времени для тех, кто знает и умеет.
Завыли сирены, воздух разорвали пронзительный рев паровозных гудков. По протоптанным в снегу дорожкам к своим зенитным орудиям побежали девчонки-зенитчицы из состава прикрывающего станцию ЗенАПа. Кстати, нас сочли настолько ценными, что приказом Верховного этот ЗенАП прикомандирован к нам, вплоть до нашего прибытия в конечный пункт назначения. Каждый эшелон, не считая трех "Пацирей", будут сопровождать по две платформы с 25-мм и 37-мм автоматическими зенитными пушками. Да, как я уже говорил, контингент в этом полку почти чисто женский, и на бойцов во внеслужебное время, зенитчицы действуют убойно. Не знаю, как они стреляют из пушек, но глазками стреляют вполне прицельно — эти Маши, Даши и Наташи уже имеют на своем счету немало "подбитых" сердец наших парней. А ведь в пути представится еще немало поводов для знакомств…
Пока же все развивалось по совершенно фантастическому сценарию — девочки еще бежали к своим орудиям, а пять "Панцирей" из батареи непосредственно прикрывающей станцию, уже выдвинулись на огневую. Лязгая гусеницами, они выбрались на заранее намеченные позиции на возвышенных точках в окрестностях станции. Началась показательная экзекуция немецких бомберов под названием "Зенитно-ракетно-артиллерийские комплексы при противовоздушной обороне стационарного объекта". Мои парни тоже не остались в стороне от веселья и вытащили на свет божий несколько "Игл". Береженого и Бог бережет. Это на тот случай, если операторы на "Панцирях" облажаются, и немцы сумеют прорваться к станции…
К постановке заградительного огня по маловысотной цели изготовились пулеметчики и операторы-наводчики БМП. Это на тот случай если какие-нибудь нахалы, например, на "мессерах", зайдя на цель на низкой высоте попытаются нас проштурмовать. Ну, заградительный огонь по маловысотной цели, это мы могём, или могем, не знаю как сказать. Хорошо, что даже местные бойцы, за наше недолгое знакомство усвоили, что если "батя Слон" что-то сказал, то надо метнуться исполнять, а не спрашивать — зачем. Батя знает.
Мы все успели. Когда на фоне горизонта наблюдатели разглядели серые черточки идущих на бреющем "мессеров", башни БМП были развернуты веером по горизонту, пулеметчики достали свое оружие и приготовились к стрельбе по низколетящей цели. Нас навестили три пары с трех разных сторон. Но помощь зенитчикам не понадобилась. Два крайних "Панциря" переключились с приближающихся бомберов на непосредственную угрозу, и встретили "мессеров" "хлебом-солью", то есть короткими пушечными очередями. Похоже, им это "понравилось", "мессера" один за другим вспыхивали, и клубками огня врезались в землю. Один истребитель задымил, и полез вверх, набирая высоту. Наверное, немецкий ас хотел выброситься с парашютом… Но не судьба… Его оприходовали тут же, что называется, не отходя от кассы, срезав еще одной пушечной очередью. Крылышко влево, крылышко вправо, а посреди — дырка от бублика.
Пока зенитчики двух установок развлекались стрельбой по низколетящим "мессерам", четыре других "Панциря" выпустили по приближающейся группе "хейнкелей" по две ракеты земля-воздух. Как говаривал мой дед: — Серега, запомни — сала много не бывает.
Ракеты, разматывая за собой белые дымные нити, похожие на пучок спагетти и, словно притягиваемые магнитом, приближалась к строю немецких бомберов. Вот, дымные хвосты внезапно оборвались… Непосвященным показалось, что у ракет закончилось топливо, и сейчас они упадут на землю. Томительные секунды радиокомандная система наведения вела к цели отделившиеся от ракет боевые части. Внезапно в воздухе среди черных точек немецких бомбардировщиков стали распускаться багрово-черные цветки взрывов. Вниз посыпались горящие обломки, и сбитые самолеты. Все попадания были практически прямыми, скорость целей была невелика, и они практически не маневрировали.
Несколько секунд спустя докатился протяжный низкий грохот. На станции весело загалдели бойцы и железнодорожники, наблюдавшие за воздушным налетом. С начала войны, люфтваффе чаще всего оказывалось безнаказанным убийцей. Зенитчики скорее отпугивали вражеские самолеты, чем сбивали их. По статистике этих лет, для того чтобы сбить один самолет, ПВО должно было выпустить по врагу 35 тысяч зенитных снарядов. Истребители были в этом смысле куда эффективней, но после 22 июня в советских ВВС осталось очень мало современных истребителей, да и те повсюду, как правило, не успевали.
Но, сейчас в воздухе и не могло быть советских истребителей. Для облегчения работы "Панцирям" любая воздушная цель должна считаться по умолчанию вражеской. Ибо Яки и МиГи никаких приборов "свой-чужой" не имеют, а посему могут за милую душу угодить под "дружеский огонь".
Примерно через полминуты над местом побоища в воздухе один за другим начали распускаться купола парашютов — на местном жаргоне — "одуванчики". За сбитыми фрицами пришлось посылать своих орлов на БМП, а то местным бойцам все едино: что люфтваффе, что СС — до штаба не доведут. А не фиг развлекаться стрельбой по беженцам и госпиталям, господа юберменьши!