— Не пытайтесь помешать мне, дорогуша,- рявкнул я в трубку.— Это говорит его крестный отец, и потому сейчас же соедините меня с Адамом Ленноксом!
Леннокс еще никогда меня не подводил, не подвел он меня и на этот раз. В шесть вечера мы уже сидели с ним в моем милом маленьком садике и наслаждались столь необходимой нам обоим выпивкой. Леннокс задавал вопросы спокойно и профессионально, я отвечал. Леннокс — не то что этот простофиля Фишер: он сразу же понял, насколько важна проблема солодового виски. Правда, некоторые из его вопросов тоже показались мне неуместными — они явно вели в тупик, например, о роли женщин в этой истории. Но, как мне кажется, я помог крестнику вернуться на правильный путь, рассказав ему о Ларкине. Его татуировка и надписи на стенах моего подвала — несомненно, звенья одной цепи. Мой крестник только улыбнулся и кивнул.
Поскольку именно Леннокс распутал это трудное дело (хотя я тоже сыграл в расследовании свою роль, пусть и скромную), я считаю, что должен представить его тем читателям, которые еще не знакомы с ним по его замечательным статьям.
Леннокс — сейчас ему тридцать восемь лет — был единственным сыном моего старого друга, который с куда большим достоинством, чем я, служил в песках Западной Африки. Сейчас мой крестник - «репортер-исследователь», как он себя называет, или, как говорю я, когда хочу его поддразнить, «разгребатель грязи» и «навозный жук». Его биографию я расскажу лишь вкратце. Он получил степень бакалавра гуманитарных наук в колледже св. Магдалены в Оксфорде, затем, как и отец, служил в армии. Об этом периоде своей жизни он почему-то рассказывать не любит, и, рано выйдя в отставку, пренебрег моим советом найти хорошее место в каком-нибудь коммерческом банке и пошел работать в толстый журнал, слишком, на мой вкус, левый. Именно там он начал свою журналистскую карьеру и быстро пошел вверх.
Мой крестник — не из тех, кого легко скрутить. Он умеет стоять на своем, а в поисках истины может быть и безжалостным — по крайней мере, я знаю одного бывшего члена кабинета министров, который наверняка разделяет мое мнение. А ради моих читательниц женского пола — они ведь любят такие подробности — сообщаю, что Леннокс высокого, выше шести футов, роста, строен, атлетически сложен, у него темные волосы и зеленые глаза, короче, привлекательный мужчина. Несмотря на то, что он любит женщин и они отвечают ему взаимностью (даже эта тощая стерва Ванесса Долри перед ним не устояла), он до сих пор не женат. Я отношу сей факт на счет моего благотворного влияния — хотя в наши дни холостяки вышли из моды и даже кажутся подозрительными, я по-прежнему считаю это состояние самым для мужчины подходящим.
Итак, в тот вечер Леннокс слушал меня, по обыкновению, с пристальным вниманием. Он с детства знаком с обитателями Ступл Гардетт, и потому вопросы его были точными и ясными. Ничего удивительного, что он загорелся интересом к делу и где-то около семи предложил мне прогуляться к Пэррок-хаузу.
Мы решили сократить путь и отправились через церковный двор — мне всегда нравился открывавшийся оттуда вид, поэтому я, по обыкновению, приостановился у порога церкви, а Леннокс отправился на кладбище разглядывать памятники. Внимание его привлекла плита на могиле дорогой Эдит Долри. Вечернее солнце заливало окрестности золотым светом. Я стоял, думал о прошлом и с оптимизмом смотрел в будущее. Мой крестник и я — два знаменитых сыщика! Какие улики найдем мы в Пэррок-хаузе? В молодости я был большим любителем детективных романов, и потому думал об отпечатках пальцев, о собаках-ищейках, лающих в ночи, о прочих столь же интересных и замечательных вещах, но тут приятный ход моих мыслей был нарушен. Рядом с нами возникла Ванесса Долри. Она объявила, что де прогуливает свою собаку, но, заметив взгляд, который она устремила на моего крестника, я понял, что это лишь предлог, причем не самый изящный.
К моему глубокому удивлению (впрочем, его отношение к мисс Долри всегда отличалось от моего), Леннокс пригласил ее пройтись с нами. Мы прошли в сад Пэррок- хауза через церковные ворота. Я шел позади, разглядывая наряд Ванессы Долри — нелепая майка поверх очень нескромной юбчонки, затем взгляд мой упал на шрамы в земле, оставленные выкорчеванным тисовым лабиринтом. И то, и другое зрелище были поистине отвратительны!
Тут я мысленно перенесся в один чудесный вечер 1948 года, когда в этом лабиринте... И вдруг Ванесса Долри отчаянно завопила, а мой крестник воскликнул:
— Не смотрите в ту сторону!
Я поспешил подойти поближе и увидел то, что так напугало Ванессу: свежевырытую могилу, импровизированное место упокоения бедного брата Виктора. Он лежал там, где когда-то рос старый тис. Могилу зарыть не успели или не захотели, лишь поставили в голове и в ногах по куску необработанного известняка.
Тело было еще теплым, и причина смерти — удушение — была ясна с первого взгляда. И орудие смерти все еще было обмотано вокруг его шеи, а вечерний ветерок лениво теребил его кончики. Приглядевшись, я увидел, что это не обычная веревка или шнур. Штуковина была черного цвета и украшена... кружевами, а на одном конце я даже разглядел ярлычок. У нашего убийцы специфическое чувство юмора: для трезвенника капеллана он выбрал виски, для женоненавистника брата Виктора — дамский бюстгальтер...
— Это мой! — нарушила тишину Ванесса Долри. Голосу нее стал писклявым, казалось, она задыхается то ли от негодования, то ли от страха.— На ярлычке наверняка написано название фирмы — «Джанет Риджер», и размер — 32 В. Я сама его вчера выстирала, а потом...— она в замешательстве потупила свои серо-зеленые глаза.— Я повесила его во дворе на веревку, и он исчез.
— Когда? - резко спросил Леннокс.
Как ни удивительно, лгуньей мисс Долри оказалась никудышной. Отвечая, она так и не посмела поднять на нас взгляда:
— Вчера вечером.
Инспектор Фишер разглядывал Адама с явным подозрением. Адам разглядывал Фишера с явным неодобрением. И все мы трое глазели на кладбище, где егозила эта тощая коза Ванесса Долри. А затем мы вновь взглянули в разверстую могилу брата Виктора и на фривольный предмет дамского туалета, обвитый вокруг его шеи.
— Итак,— обратился к нам инспектор Фишер,— вы шли в Пэррок-хауз, как я понимаю, чтобы влезть в это дело. — Мы намеревались нанести визит в Пэррок-хауз,— уточнил Адам.
— А по дороге подобрали прелестную мисс Долри, которая заявила, что прогуливает собаку. Между прочим, никакой собаки я не вижу...
— Собака убежала домой,- отозвалась Ванесса.— Она терпеть не может шумных компаний.
— И потом,- продолжал инспектор,- вашему взору предстало вот это,— он указал на несчастного брата Виктора.— С трусиками мисс Долри на шее,— он гадко осклабился.
— Каждый воспринимает мир в меру своей испорченности,- с улыбкой заметил Адам,- и потому я осмелюсь возразить: сей предмет несколько менее интимен, чем тот, что упомянули вы — это ее бюстгальтер. Но, как бы мы ни назвали этот предмет, мисс Долри уверяет, что вчера она его выстирала и повесила на веревку, а ночью он куда-то исчез.
— Такое случается гораздо чаще, чем вы можете подумать,— мисс Долри подскакала к нам.- Несколько лет назад даже показывали фильм с Бетт Дэвис в главной роли как раз о кражах нижнего белья.
— Белье Бетт Дэвис не интересует меня ни в коей мере,— мрачно откомментировал я.
— А вора оно тоже не интересовало. Бетт Дэвис играла его мать, которая ни в какую не хотела отпускать от себя сына. Поэтому она поощряла его извращение: он таскал с соседских веревок женское белье и забавлялся с ним. Она полагала, что таким образом сможет удержать его дома.
— Сомневаюсь, чтобы в армии стали терпеть подобного типа,— усмехнулся Адам.
— В вашей хваленой армии таких типов пруд пруди,— фыркнул Фишер.— Ладно, давайте перейдем к делу.
— Но он все равно собрался жениться,- упорствовала мисс Долри.— Это была потрясающая сцена: Бетт Дэвис устраивает чай в честь невесты, подает пирог, знаете, такой типично американский... А когда пирог разрезали, внутри оказались две пары лифчиков с накладными грудями, пояс с подвязками и корсет...
— Перейдем к делу, если вы не возражаете,— в голосе Фишера зазвучали стальные нотки.— Скоро приедут патологоанатом и прочие специалисты, они разберутся с телом, а пока я хотел бы быстренько вас опросить. Начнем с вас, доктор Шеперд. Когда вы в последний раз видели пострадавшего?
— В моем кабинете, дней десять назад.
— И на что он жаловался?
— На геморрой.
— Странно, что вы употребляете простонародное выражение,— заметил инспектор Фишер.— Насколько мне известно, заболевание называют «геморроидальными шишками». И что вы ему прописали?
— Я прописал ему «Паста ди Колонелло» профессора Мантовани — отличная штука, простите, я хотел сказать - средство. Выпускают его в очень элегантных синих тубах, и многие принимают его за зубную пасту. Между прочим, с графом Лонсдейльским произошла из-за этого замечательная история...
— Бог с ним, с графом. И больше вы с покойным не виделись?
— Слава Богу, нет. Полагаю, «Паста ди Колонелло» возымела свое действие.
— Очень хорошо. Теперь вы, мистер Леннокс. Как долго вы собираетесь торчать в Ступл Гардетт?
— Столько, сколько понадобится.
— Для чего?
— Чтобы отдохнуть и доставить себе удовольствие, инспектор. Или, может, вы предпочитаете, чтобы я называл вас «командир»? Я слыхал, что в последнее время подобное обращение вошло в моду у определенной категории населения — например, у электриков, слесарей, сантехников и, естественно, у полицейских. Так позвольте, командир, осведомиться: по какому праву вы задаете мне подобные вопросы?
— Слыхали, слыхали! — огрызнулся инспектор.— Журналист! «Знайте свои права», ха-ха! Значит, так. Если вы будете совать свой длинный нос в мое дело, я отошлю вас в Лондон с поджатым хвостом, так и запомните!
— Послушайте, инспектор,— вмешался я.— Мистер Леннокс гостит у меня — он мой крестник.
— Не обращайте внимания, Даффи,— Адам назвал меня придуманным им ласковым прозвищем (он позаимствовал его из идиллии Теокрита: моя ведь фамилия Шеперд, что значит «пастух», понятно?).— Весьма приятно встретить полицейского, который прямо высказывает свои мысли, а не ходит вокруг да около.
Инспектор решил оставить эту реплику без внимания и обратился к мисс Долри: