— Ну, типа того, я в религии не очень разбираюсь.
— А эта высокая дама со щитом и мечом, это Родина-мать, что ли?
— Ну да, это поставили еще при Брежневе к тридцатилетию Победы, когда Украина была в СССР.
— Ну, понятно, а теперь сносить не собираетесь? Как болгары солдата Алешу или как эстонцы памятник на Тыынис Мяги?
— Да нет, не собираемся, мы же вместе ту победу одержали.
— И западненские из Львова разве не возмущаются?
— Да есть немного.
— А это что там?
— Где?
— Ну это, красно-коричневое!
— А! Так это университет киевский, где, кстати, Булгаков учился, тот, что Мастера и Маргариту написал.
— А почему такого цвета?
— Кто?
— Ну, университет…
— Потому что так покрасили…
Алла звонко рассмеялась. Она вообще была хохотушка. И становилась такой красавицей, когда заливалась смехом, не как это бывает с глупыми блондинками, когда те хихикают над всякой ерундой, но смеялась Алла очень задорно и глаза ее в такие моменты лучились искренней осмысленной веселостью и добротой.
Она и пленила сердце Козака этим смехом. И ему хотелось чтобы она смеялась еще и еще, и он был готов сделать для этого все что угодно.
— Вот про университет, ты говоришь…
Они уже незаметно перешли «на ты»…
— Вот ты говоришь про университет, мол покрасили, а у нас, когда я учился в военном училище, ходил такой абстрактный анекдот, тогда вообще была мода на абстрактные анекдоты…
— А в каком военном училище ты учился?
— Это сейчас не важно
— Не хочешь сказать?
— Скажу, ты слушай пока анекдот…
— Нет, ты сперва скажи, какое училище кончал? Это что? Тайна?
— Омское высшее училище КГБ СССР, устраивает?
— Вполне.
— Теперь можно анекдот?
— Давай
— В общем, курсанта спрашивают, что такое: зеленое, соленое, висит на стенке и пищит?
— Ну?
— Ответ — селедка!
— А почему зеленое?
— Потому что покрасили…
— А! Поняла! — снова заливисто расхохоталась Алла, — вот уж и правда, кстати анекдот!
— Ты недослушала, почему висит на стенке и пищит.
— Ну, почему?
— Потому что прибили гвоздиками к стенке.
— А почему пищит?
— А потому что ее крепко обнимают, — весело блеснув озорными глазами, сказал Козак и крепко обнял податливую Аллу.
Когда вертолет садился на площадке в Борисполе, Николай и Алла уже взасос со вкусом целовались, словно студенты-второкурсники, что по весне слиняли с занятий.
— Хочу с тобой видеться, — не отпуская ее руку, сказал Николай.
— Звони, — сказала Алла, потихонечку высвобождая свою теплую ладошку из его твердой шершавой пятерни.
Когда сидя на заднем сиденье вызванной Николаем машины, Алла ехала к себе в гостиницу, она впервые за последние три года думала не как думает журналистка Лисовская, а как думают сотни тысяч слегка влюбленных молодых женщин: «а он женат?»… «а с ним получится всерьез?» … «а как я ему понравилась или нет?» … «а у него много женщин?»…