Войдя в соседний холл, Хребст увидел два или три десятка довольно-таки молодых людей, стоявших кучками, группками и оживленно беседовавших между собой. Здесь звучали русская и грузинская, и даже знакомая уху Хребста — украинская речь.
Хребсту часто доводилось видеть счастливо-возбужденные лица молодых рекрутов идеологической войны, ожидающих от своей активности больших и главное скорых дивидендов, это были лица молодых мужчин и женщин, сделавших свой выбор в пользу американской демократии. Многие из них там — у себя, рисковали свободой… Умом Хребст был готов ценить это, но природная брезгливость мешала ему, он никогда не доверял коллаборционистам. Особенно женщинам. Хребст был внутренне уверен, что большинством из этих революционеров и революционерок движет не любовь к демократии, а элементарная неудовлетворенная амбициозность, помноженная на алчное желание приобщиться здесь к некой политической ренте. Половиной из этой вечно ошивающейся возле американских посольств молодежи, по убеждению посла Хребста, двигала не любовь к демократии и не ненависть к диктатуре, а внутренняя неудовлетворенность тем собственным местом, что эти молодые люди занимали в своей стране, и отираясь возле всевозможных фондов и грантов, они по убеждению Хребста, просто элементарно рассчитывали, что Америка поможет им устроить их личную жизнь. Особенно девицы. Уж эти-то были готовы пуститься во все тяжкие, только бы выпрыгнуть на иной уровень материального потребления! Хребст не верил в их деланный энтузиазм, во все их эти футболки с Че-Геварой и выставленными кулаками с надписью «Так!»… Хребст брезговал ими, но это была его работа, и ему приходилось улыбаться.
— После победы в Сербии и в Грузии, мы теперь поедем на Кубу свергать Кастро, — по английски и явно рассчитывая на то, что ее услышат Майк Боун с сенатором, крикнула одна из девушек в футболке с надписью «Ильченко — наш президент», — мы пошлем на Кубу пятьсот тысяч наших добровольцев Фридом Хауса и все будут в желтых футболках с надписью, «от диктатуры к демократии»!
— Познакомьтесь, посол, это Слободан Ивонарич из нашего сербского Фридом хауса, — представлял Боун молодых людей, Слободан много сделал для организации семинаров по мониторингу выборов, а это Гиви Бикерия, он сделал тоже самое, что Слободан, но уже только в Грузии…
— Леди и джентльмены, друзья, государственный секретарь США госпожа Лиза Райз, — громко, по-командирски провозгласил сенатор.
Все мгновенно повернулись в сторону раскрывшейся двустворчатой двери. Смех и разговоры почти сразу стихли.
— Добрый день, господа, рада приветствовать вас, — с еле заметной улыбкой сказала темнокожая дама. Она была одета в темно-фиолетовый деловой костюм с довольно-таки короткой юбкой, открывавшей ее стройные ноги.
Сопровождаемая Маккейном и Майком Боуном, госсекретарь по периметру обошла весь зал, лично поприветствовав каждого молодого представителя, каждому она пожала руку и с каждым она перекинулась парой-тройкой слов.
— Это обязательно запомнится, — шепнул Хребсту на ухо кто-то из советников Маккейна, — госпожа госсекретарь правильно делает, что лично беседует с каждым из молодых представителей, они запомнят этот счастливый момент на всю жизнь и потом будут верно служить делу нашей демократии.
— И руку не будут месяц мыть, — про себя хмыкнул Хребст.
На обход зала у Райз ушло с четверть часа.
Потом госсекретарь встала на небольшом возвышении с микрофоном и приняв из рук помощницы текст, принялась читать.
Общие слова о решимости молодых людей делать демократию, убаюкивали и без того сонливого Хребста. На пятнадцатом слове «демократия» он едва не всхрапнул с присвистом, но сам, вздрогнув и испугавшись, что сделает конфуз, встрепенулся, как это делают собаки, выйдя из водоема, и тараща слипающиеся глаза, принялся добросовестно изображать внимательного слушателя.
Но потом было уже интересней.
Когда за госсекретарем и за пятью приглашенными Маккейном самыми доверенными лицами, среди которых, разумеется, оказался и Хребст, плотно затворились двери, от общей ничего не значащей риторики госпожи Райз не осталось и следа.
— Мы будем называть вещи своими именами, как это принято у разведчиков и врачей, — сказала Лиза, обращаясь к послу, — все эти трюки с фигурами речи, оставим журналистам и пи-арщикам из Белого дома, а мы, господа, сейчас простыми словами обозначим наши задачи, нет возражений?
Лиза поверх очков оглядела присутствующих.
И убедившись, что возражающих нет, она начала излагать позицию Белого дома.
— Главная стратегическая цель нашей внешнеполитической деятельности, господа, это не Украина и не Грузия, наша главная цель, это Россия. Мы должны лишить эту страну иллюзий, что она снова может играть какую-то роль на мировой политической арене и быть альтернативным противовесом и оппонентом США. Поэтому, развивая успехи, достигнутые администрациями президентов Рейгана и Клинтона, воплотивших идеи доктрины Бжезинского о развале СССР, наша администрация и администрация будущего президента страны должны приложить максимум усилий к тому, чтобы исключить любую возможность реставрации каких-либо позитивных альянсов между Россией и ее бывшими
союзниками, и более того, развивая процесс, нам следует свергнуть диктатуру в самой России, окончательно убрав эту страну из списка дееспособных региональных держав, оставив ей роль, сравнимую с ролью какой нибудь Словакии или Словении.
— Это будет просто замечательно! — не удержался и захлопал Хребст.
— Да, но для этого надо работать и работать, — подняв на Хребста натруженные бессонным чтением красные глаза, заметила Райз, — и прежде всего, посол, мы должны поменять методы борьбы, а именно, как вам уже объяснили и рассказали господа Маккейн и Боун, мы должны прекратить делать ставку на вербовку и на покупку отдельных людей, как это делали ЦРУ в пятидесятые и шестидесятые годы, теперь активная компонента по подрывной деятельности переходит от ЦРУ к госдепу, теперь мы не будем тратить деньги на покупку предателей, теперь настала пора практически легальной подрывной деятельности по свержению диктаторских режимов, нынче фонды господ Маккейна и Стоуна финансируют вбрасывание в интересующие нас страны достаточного количества агентов влияния, некой критической массы агитаторов, которые формируют настроения, что при правильном управлении процессами, создает эффект, сходный с эффектом заводки микрофона, мы вбрасываем в массу избирателей несколько сотен подготовленных людей — специалистов по мониторингу, учившихся на семинарах Фридом Хаусов, а те в свою очередь воздействуя на избирателей, формируют правильное демократическое мировоззрение, и так дальше и дальше, это как цепная реакция сознания масс, господа.
— Так просто? — удивился Хребст.
— А вы как думали? — отпарировала Райз, — все гениальное просто. Вот вы, а я читала ваши отчеты, вы потратили пятьдесят тысяч долларов на подкуп главы законодательной палаты в Полтаве, чтобы провести там местный закон о языке, а купленный вами человек проводку этого закона провалил, его заблокировали депутаты от Партии Регионов… И эти деньги, потраченные на того бесполезного депутата уже не вернуть. А вот господин Боун, — Лиза кивком указала на Майка, — он за такие-же пятьдесят тысяч долларов проводит семинар по организации мониторинга выборов, а как известно, двух таких семинаров, проведенных за полтора месяца до выборов в Сербии, оказалось достаточно, чтобы свалить диктатуру Милошевича, так что, посол, мы должны менять методику работы. Истинная демократия проявляется теперь именно в методике борьбы, мы перестаем действовать тайно, мы не делаем ставку на подкуп неверных людей из элиты, с чем успешно боролась российская контрразведка, теперь мы легализуем методы подрывной деятельности, нынче функции свержения диктатур переходят от ЦРУ, от секретных служб к легальным, к прозрачным ведомствам, таким как институт сенатора Маккейна, к таким, как фонды Фридом Хаус господ Сосноса и Майка Боуна. Сегодня мы перестаем делать ставку на элиты, сегодня мы делаем ставку на народы.
— Я впечатлен, — сказал Хребст, окончательно проснувшись.
— Вам и нам предстоит большая работа, — сказал Маккейн.
— Совместная работа, подтвердила Райз.
— Майк Боун поедет в Киев вместе с вами, посол, — сказал Маккейн, — и ваша задача теперь, всемерно оказывать поддержку работе его Фридом Хауса.
— О-кей, — кивнул Хребст. Ему сильно захотелось есть, и очень кстати, что им снова предложили переместиться в холл, где тусовались амбициозные революционеры.
— Ты обратил внимание, старина, что как только баб стали назначать на госдеп, сперва Мадленку Олбрайт, потом эту Лизу, так внешнеполитические дела у нас сильно продвинулись и мы уже близки к нашей цели, впервые как после Мидуэя, — хохотнув и похлопав Хребста по спине, заметил Маккейн, когда Лиза Райз покинула Голубую гостиную, — может нам теперь вообще, повсюду баб насажать?
— Ну, Клинтонша уже близка к этому, — развел руками Хребст.
— Помяни мое слово, — вздохнув, сказал Маккейн, — через десять лет Президентом у нас будет цветная баба, а через тридцать лет — сурок Чак из Стейтен-Айлендского зоопарка.
— Запросто! — согласился Хребст, — а у этих в Киеве президентом будет наш сержант Билли из первой бригады Морских пехотинцев.
— Неплохо бы, — согласился сенатор, и оба принялись обрезать карманными гильотинками сигары, что они взяли из ящика, стоявшего в Голубой гостиной.
Прокладки «Леді-Ді» у ваші критичні дні — це упевненість і комфорт. Тільки прокладки «Леді-Ді» додадуть вам відчуття польоту і справжнього щастя навіть під час несподіваного побачення.
— Николай, вы просто волшебник какой то, — не в силах сдержать счастливого смеха, — сказала Алла, — прямо как в песенке в детской, прилетит к нам волшебник в голубом вертолете, это точно про вас.
Козак во всем по жизни был аналитик и стратег. И даже в том, как покорять женские сердца, пусть и таких столичных московских штучек, как эта Аллочка Лисовская.
Поэтому, чтобы действовать наверняка, и чтобы сразу произвести убийственно неповторимое и неизгладимое впечатление, Николай решил устроить обзорную экскурсию по родному Киеву не на машине, и даже не на открытой палубе второго этажа английского дабблдеккера, а сразу показать Алле город, как он выглядит с птичьего полета. Ну, естественно, слегка злоупотребил служебным положением, позвонил ребятам из президентского авиаотряда, они все равно летают над Днепром каждый день, возят, то экологов, то киношников, так пусть покатают и его с девушкой!
В большом салоне Ми-8 были только они. Алла и Николай. Командир, второй пилот и бортинженер понимающе прикрыли дверь в кабину, чтобы не мешать господину Козаку ухаживать за дамой. Ну, он и ухаживал.
— А это там что? — спрашивала Алла.
— Это метромост, а там острова, любимая зона отдыха киевлян.
— А это там?
— Это киево-печерская лавра.
— Откуда христианство по Руси пошло?