Марисса выбежала из-за стола.
— Где она?
— Внизу.
Они сбежали по лестнице, Марисса была первой.
— Как она добралась до нас?
— Не знаю. Одна из камер безопасности засекла ее на лужайке, она ползла.
— Что?!
— Мой телефон среагировал предупреждением, я выбежала туда с Райм. Мы занесли ее в гостиную.
Завернув за угол, Марисса выскочила на ковровую дорожку…
И застыла на месте.
Увидев в каком состоянии была женщина на диване, она накрыла рот рукой.
— О, Милостивый Боже… — прошептала Марисса.
Кровь.
Кровь была повсюду, каплями на полу, пропитала белые полотенца, прижатые к ранам, образовывала лужи на ковре, у ног женщины.
Девушка была избита до неузнаваемости, черты лица опухли настолько, что если бы не длинные волосы и порванная юбка, то было бы невозможно определить ее пол. Одна рука точно вывихнута, конечность бессильно болталась от плеча… и на женщине осталась лишь левая туфля на высоком каблуке, колготки были порваны.
С дыханием все было очень плохо. В ее груди раздавалось бульканье, словно она захлебывалась от собственной крови.
Райм, ответственная за прием новеньких, сидела на корточках у дивана. Подняв голову, она прошептала сквозь пелену слез на глазах:
— Не думаю, что она выживет. Как можно выжить в таком…?
Марисса взяла себя в руки. Другого выхода не было.
— Не получается связаться с Доком Джейн или Эленой? — спросила она хрипло.
— Я звонила в особняк, — ответила Мэри. — Клинику. На их мобильные. По два раза.
На мгновение Марисса ужаснулась при мысли, что это могло значить для нее самой. Может, Братьям понадобилась медицинская помощь? Все ли в порядке с Бутчем?
Но всего на мгновение.
— Дай мне телефон… и уведи жителей в крыло Велси. Я хочу, чтобы все были там на случай, если придется впустить мужчину в «Убежище».
Мэри бросила ей телефон с кивком.
— Я займусь этим.
«Убежище» оправдывало свое название: служило убежищем для женщин-жертв домашнего насилия, здесь они находили приют и возможность реабилитации для себя и своих детей. И после того, как Марисса провела несколько веков бесполезного существования в Глимере, будучи ненужной нареченной Короля, она нашла здесь свое призвание, в службе тем, кого в лучшем случае унижали морально, а в худшем — с кем ужасно обращались физически.
Мужчин не пускали внутрь.
Но чтобы спасти жизнь этой женщины, она нарушит правило.
Ответь на звонок, Мэнни. Ну же, — молила она, когда пошли первые гудки. Ответь на чертов звонок…
Братство Черного Кинжала было не в полном составе.
На самом деле, присутствовали всего два Брата и Король.
Когда Абалон, Первый советник Рофа, сына Рофа, отца Рофа, вошел в комнату аудиенций, чтобы встать перед своим правителем, он очень остро ощущал присутствие воинов. Он знал их исключительно как заботливых и цивилизованных мужчин, но, учитывая, что он собирался доверить им свою единственную дочь, их более очевидные особенности сейчас открыто бросались в глаза.
Брат Вишес смотрел на него немигающими глазами алмазного цвета, татуировки вокруг левого виска казались воистину зловещими, его крайне мускулистое тело было упаковано в кожу и обвешано оружием. Рядом с ним стоял Бутч, так же известный как Дэстройер… в прошлом человек, с бостонским акцентом, Омега заразил его и бросил на погибель… но он стал одним из немногих, кто пережил искусственное превращение.
Пара была неразлучна, так и подмывало повесить на них ярлыки хорошего и плохого копов. Очевидно, произошла смена парадигмы. Бутч всегда улыбался и проявлял дружелюбие, но сейчас его никто не пожелал бы встретить в темном переулке: его прищуренные светло-карие глаза были непоколебимы.
— Да? — Абалон обратился к Королю. — Я могу быть вам чем-то полезен?
Роф погладил квадратную светлую макушку своего пса-поводыря, Джорджа.
— Мои парни хотели поговорить с тобой.
А, да, подумал Абалон. Он подозревал, о чем пойдет речь.
Бутч улыбнулся, будто хотел сгладить резкость своих слов:
— Мы хотим убедиться, что ты осознаешь суть учебной программы.
Абалон прокашлялся.
— Я знаю, что это очень важно для Пэрадайз. И надеюсь, что программой предусмотрены курсы самозащиты. Я хочу, чтобы она была… в бóльшей безопасности.
Эта потенциальная выгода — единственное, что помогло ему пережить конфликт между его ожиданиями относительно своей дочери и ее будущего и тем, что она выбирала для себя сама.