● не дают опухоли поддерживать воспаление, которое служит для нее питательной средой;
● блокируют механизмы, позволяющие опухоли вторгаться в соседние ткани;
● способствуют самоуничтожению раковых клеток.
То, что антираковые продукты способны осуществлять детоксикацию организма, устраняя множество канцерогенных веществ, особенно важно. Из этого следует, например, что, даже если определенные фрук-ты и овощи загрязнены пестицидами, позитивное воз-действие антираковых молекул побеждает негативное воздействие канцерогенных веществ. Как говорит Т. Колин Кэмпбелл, когда дело касается рака, «продук-ты всегда побеждают загрязняющие вещества» (70).
В двух опубликованных друг за другом в начале 2009 года работах — результатах обширных исследований, проведенных в Оксфордском университете, и докладе французского Национального института рака — содержится одно и то же заключение: алкоголь является канцерогеном, даже если это стакан красного вина.
Через несколько дней после публикации этих работ появились результаты другого обширного исследования, заключавшегося в наблюдении за 100 тыс. человек в течение 25 лет. Исследователи сделали вывод, что, хотя алкоголь в целом действительно является по отношению ко многим формам рака фактором риска, умеренное употребление красного вина на самом деле защищает против некоторых из его видов (71). Неслучайно вековая народная мудрость и ряд исследовательских работ связывают умеренное употребление красного вина с хорошим здоровьем.
Вместе с моими коллегами, профессором Ришаром Беливо и доктором Мишелем де Лонжерилем, мы решили дать свою оценку этим противоречивым данным (72). Хотя существующие исследования и указывают, что алкоголь в значительной степени увеличивает риск развития рака, мы не имеем достаточно данных, чтобы сказать, справедливо ли это в отношении красного вина, употребляемого умеренно во время еды. С другой стороны, польза такого употребления для уменьшения риска сердечнососудистых заболеваний хорошо известна, и, по нашему мнению, подобный эффект, возможно, существует и применительно к раку.
Я хотел бы объяснить нынешнюю сумятицу мнений о пользе и вреде алкоголя и причину сделанных нами рекомендаций, ссылаясь на имеющиеся в научной литературе данные. Для начала следует сказать, что избыточное употребление алкоголя, несомненно, очень вредно для здоровья. Это особенно верно по отношению к самому опасному способу употребления алкоголя — «запойному» питью, и все работы тут сходятся. Более того, я совершенно не рассматриваю употребление красного вина в качестве существенной части эффективной противораковой диеты и не хочу поощрять тех, кто не употребляет алкоголь, к тому, чтобы они приобрели привычку пить вино.
Очевидно, однако, что пищевой рацион, в «контексте» которого происходит потребление алкоголя, может существенно влиять на реакцию нашего организма. Например, показано, что дефицит омега-3 жирных кислот и избыток омега-6 жирных кислот — ситуация, характерная для пищевого рациона американцев и британцев — в 5 — 10 раз увеличивает количество канцерогенных свободных радикалов, выделяемых при употреблении алкоголя (73). Также в нескольких работах показано, что только для тех женщин, чья диета бедна зелеными овощами (меньше 400 мкг фолатов в день), увеличивается риск заболеть раком груди при употреблении алкоголя. Этого не происходит, если еда женщин богата фолатами (74 — 76).
Описанное защитное действие красного вина усиливается при его употреблении в определенном контексте: во время еды и особенно в качестве части средиземноморской диеты. Эта диета включает ряд овощей, богатых полифенолами, флавоноидами, бетакаротинами, фолатами (наряду с другими полезными для здоровья фитохимическими компонентами), и обеспечивает приемлемое соотношение омена-3 и омега-6 жирных кислот.
В Британии значительная часть жителей едят недостаточное для сохранения здоровья количество овощей, потребляют в 15 — 30 раз больше омега-6 жирных кислот, чем омега-3 жирных кислот, физически малоактивны, имеют избыточный вес. Цитировавшаяся выше работа Оксфордского университета проводилась именно на таких людях: иными словами, на женщинах, чей образ жизни приводит к высокому риску развития у них рака.
Проведенные в иных условиях работы, скорее всего, дадут совершенно иные результаты, что подтверждает опубликованное в 2008 году большое американское исследование (77). Аналитическое обследование 84 170 калифорнийских мужчин выявило значительно меньше заболеваний раком легких среди тех из них, кто регулярно употребляет красное вино, по сравнению с теми, кто предпочитает пиво или крепкие напитки. Это защитное действие даже более заметно у курильщиков — факт, ясно показывающий необходимость проведения дальнейших исследований, направленных на поиск путей блокирования вредного действия табака. В Калифорнии потребление вина коррелирует с более здоровым образом жизни: меньше сигарет, меньше мяса, меньше жиров и больше фруктов и овощей.
Хотя ни одно из этих исследований нельзя оставить без внимания, тем не менее можно легко подвести итог на сегодняшний день, просто посмотрев на цифры: степень предотвращения потенциального рака путем изменения образа жизни составляет 48%, а увеличение риска, замеченное оксфордскими исследователями, — 11%.
Во всех великих медицинских традициях на протяжении последних пяти тысяч лет для влияния на ход болезни использовалось питание, и наша традиция — не исключение. Еще Гиппократ говорил: «Пусть пища будет вашим лекарством, а лекарство — вашей пищей» (78). В 2003 году журнал «Nature» опубликовал большую статью, которая заканчивалась так: «Соблюдение определенного режима питания, как теперь полагают, является недорогим, легким в применении и вполне доступным способом профилактики и лечения рака» (79).
Тем не менее, хотя лечебное питание продолжает оставаться столпом аюрведической, китайской и арабской медицины, западные врачи не всегда уделяют ему должное внимание.
Когда я пошел на встречу со своим онкологом после второй операции, я знал, что меня ожидает годичный курс химиотерапии. Я спросил его, нужно ли мне изменить свой рацион, чтобы получить максимальную пользу от лечения и избежать очередного рецидива. Несмотря на то, что он преданно обо мне заботился, несмотря на его терпение, развившееся за годы общения с обезумевшими от горя пациентами, его ответ был совершенно стереотипным:
— Ешьте то, что вы любите. Это не имеет значения. Единственное условие — следите за своим весом.
Я просмотрел учебники по онкологии, которые являются базовыми в обучении многих моих коллег. Лучший пример такого учебника — «Рак: принципы и практика онкологии» (80). Одним из ее авторов является профессор Винсент Т. Де Вита, бывший директор Национального института рака, прославившийся открытием метода лечения лимфогранулематоза с помощью комбинированной химиотерапии. В последнем издании этой замечательной книги (а она задает тон в мировой онкологии) нет ни одной главы о роли продуктов питания в профилактике и лечении рака или предотвращении его рецидивов...
Как все, у кого был рак, каждые шесть месяцев я прохожу контрольное обследование, чтобы удостовериться, что мой организм продолжает контролировать раковые клетки (которые неизбежно остаются после операции и химиотерапии). В холле крупного университетского медицинского центра, куда я хожу, разложено множество буклетов для чтения. Во время моего последнего посещения я внимательно прочитал брошюру «Питание человека, болеющего раком. Руководство для пациентов и их близких» (81). Признаюсь, чтение меня увлекло. Я нашел несколько дельных советов: например, есть больше фруктов и овощей, «обходиться без мяса несколько раз в неделю», сократить потребление жирной пищи и алкоголя. Однако в разделе «Питание после лечения» я нашел совершенно не вдохновляющее заявление: «Лишь очень небольшое число исследований демонстрирует, что продукты, которые вы употребляете, могут предотвратить возвращение рака».
Мои коллеги-онкологи спасли мне жизнь, и я искренне восхищаюсь их ежедневной заботой о пациентах. И все же я задаюсь вопросом: почему эти удивительные доктора до сих пор продолжают пропагандировать ложное представление, процитированное выше? После разговора с теми из них, кого я считаю своими друзьями, мне удалось найти ответ на этот вопрос. Вернее, несколько ответов.
Как все и врачи, онкологи постоянно отслеживают новшества, которые могли бы помочь их пациентам. Они участвуют в ежегодных конференциях, чтобы узнать о новых разработках и методиках. Они подписываются на научные журналы, в которых публикуются результаты исследований и статьи ведущих специалистов по той или иной проблеме. Несколько раз в месяц они получают распечатки от представителей фармацевтической промышленности, в которых перечисляются последние лекарственные разработки, выпущенные на рынок. Они думают, что осведомлены обо всем, что происходит в их сфере деятельности, и обычно это так.
Но в медицине изменения в рекомендациях пациентам допустимы лишь в одном-единственном случае: после проведения серии клинических испытаний двойным слепым методом, которые наглядно демонстрируют эффективность применения той или иной методики на людях. Это то, что справедливо называют «научно-доказательной медициной». Все остальное считается источником гипотез. Онколог, ежедневно погруженный в общение с пациентами, не имеет возможности принимать во внимание исследования, проводимые в лабораториях на мышах или других животных. Пока эти исследования не будут подтверждены крупномасштабными испытаниями на людях, результаты не приобретут статус «доказанных». Даже если отчеты об этих исследованиях опубликованы в журналах «Nature» или «Science», это ничего не меняет.
Чтобы провести испытание нового препарата на людях, требуется от пятисот миллионов до миллиарда долларов. Деньги, конечно, немалые, но этот вид инвестиций кажется оправданным, когда предполагается, что даже такой несовершенный антираковый препарат, как, скажем, таксол, будет приносить компании, имеющей на него патент, по миллиарду долларов в год. С другой стороны, нет никакой экономической целесообразности инвестировать подобные суммы в доказательство полезности брокколи, малины или зеленого чая, потому что продажа этих повсеместно распространенных продуктов никогда не покроет стоимости первоначальных вложений в исследования.
Исследования на животных более распространены, требуют меньших затрат и могут указать нам правильное направление (вспомните «голых» мышей доктора Беливо). Но, к сожалению, общепризнанное представление о том, что результаты испытания на мышах еще ничего не доказывают в отношении людей, все-таки верно. Вот почему так важно побуждать общественные и благотворительные учреждения финансировать исследования, направленные на изучение влияния факторов питания на людей. Однако я убежден, что не стоит дожидаться результатов и, соответственно, медлить с включением в свой рацион антираковых продуктов. Определенно установлено, что питание, которого придерживаюсь я сам и которое рекомендую здесь, не связано с риском, а скорее приносит пользу для здоровья и противостоит не только раку. Такой рацион оказывает целебное действие, в частности, на артрит, сердечно-сосудистые заболевания и болезнь Альцгеймера (82 — 88).
Более серьезным, возможно, является тот факт, что о правильном питании почти не рассказывают в медицинских учебных заведениях. В большинстве информация о питании разбросана по другим дисциплинам (таким, например, как биохимия, косвенно изучающая состав продуктов). Мои собственные знания о питании, до Тибетских впечатлений, были более скудными, чем у среднестатистической читательницы «Космополитена». В бытность студентом я узнал, что:
● продукты состоят из жиров, белков, углеводов, витаминов и минералов;
● люди с избыточным весом должны потреблять меньше калорий;
● если у человека диабет, он должен есть меньше сахара;
● если повышенное давление – меньше соли; если страдает сердечно-сосудистая система, надо опасаться холестерина.
Мое невежество долгое время заставляло меня с презрением относиться к терапевтической роли правильно налаженного питания. Как и многие мои коллеги, я предпочитал медикаментозное лечение. Я хорошо помню съезд кардиологов в девяностых, куда меня пригласили прочитать лекцию о связи между депрессией и заболеваниями сердца. Чтобы убедить занятых врачей посетить это мероприятие, фармацевтическая компания-организатор устроила прием для участников в одном из лучших мясных ресторанов Питсбурга. Когда подошло время делать заказ, сидевшая рядом со мной женщина-кардиолог отклонила предложение официанта попробовать восхитительный 700-граммовый стейк. Она вежливо заметила ему, что следит за уровнем холестерина, и попросила вместо мяса принести рыбу. Над ней тут же стали подтрунивать за столом:
— Примите липитор и не докучайте нам своей диетой!
В то время такая реакция меня даже не особенно удивила. Брошенная реплика прекрасно иллюстрирует настрой врачей: если есть проблема (холестерин), есть и лекарство (липитор). Даже в случае кардиологов, которые охотно признают, что риск сердечно-сосудистых заболеваний может быть снижен путем изменения предпочтений в еде, наша медицинская культура поощряет пренебрежение к этому подходу.
В 1977 году я вместе с отцом поехал в Вашингтон на встречу с сенатором Джорджем Макговерном. Помню, его офис показался мне очень маленьким для человека, который баллотировался на пост президента Соединенных Штатов. Я также помню странную карту Южной Дакоты, штата, представителем которого он был, висевшую на стене у него за спиной. Она состояла из больших, почти пустых прямоугольников с небольшим количеством маленьких городков, названия которых я никогда не слышал.
Макговерн был удручен.
— Я только что совершил самую большую ошибку в своей политической карьере, — сказал он.
Как выяснилось, он согласился возглавить комиссию конгресса, ответственную за составление рекомендаций в области питания. Эксперты сообщили ему, что уровень сердечно-сосудистых заболеваний в США по сравнению с довоенным периодом резко повысился, в то время как в странах, где традиционно едят больше овощей и меньше животных продуктов, такой проблемы не существует. Также отмечалось, что во время Второй мировой войны, когда мясные и молочные продукты были нормированы, кривая сердечно-сосудистых заболеваний пошла на убыль.
Из лучших побуждений данные, представленные экспертами, были опубликованы, и Макговерн поставил свою подпись под докладом, который, казалось, был основан на здравом смысле. В разделе «Изменение политики Соединенных Штатов в области питания» наивно рекомендовалось «снизить потребление мясных и молочных продуктов».
Макговерн и не предполагал, в какую политическую бурю попадет! Как это снизить потребление?! Это вызвало ярость всех заинтересованных американских промышленников. Надо еще уточнить, что в Южной Дакоте коров больше, чем людей. В тот день у себя в кабинете Макговерн объяснил нам: «Есть проблемы, которые лучше не трогать...»
Через три года Макговерн проиграл выборы в сенат (нетрудно догадаться, кто оказал финансовую поддержку его политическому противнику). Думаю, когда мы были у него, он уже знал, что его ожидает.
Эксперты всех родов, финансируемые мясомолочной промышленностью, стали утверждать, что будет «печальной ошибкой обвинять во всем какой-то один продукт питания». «В конце концов, — говорили они, — вредные для организма жиры содержатся не только в мясных и молочных продуктах, но также и в рыбе» (что верно, хотя в мясе их гораздо больше). Из отчета комиссии исчезли прямые рекомендации сократить потребление мяса или молока. После этого общественность осталась в недоумении, возможно, на многие десятилетия. Как написал в «Нью-Йорк Таймс» журналист Майкл Поллан, «обществу сказали то, что говорят всегда, когда промышленное лобби не хочет ничего менять: „Эксперты расходятся в оценках”» (89).
Врачи тоже часто оказываются зажатыми между двумя мощными промышленными лобби. С одной стороны, есть фармацевтическая индустрия, предлагающая легкие решения, вместо того чтобы побуждать пациентов взять себя в руки. С другой стороны, есть пищевая промышленность, ревниво защищающая свои интересы, препятствуя распространению слишком откровенных публикаций о связи между питанием и болезнями.
Для тех, кто, как и я, хочет защитить себя от рака, недопустимо и дальше быть пассивной жертвой этих экономических сил. Остается лишь вооружиться всей доступной информацией о том, что помогает сдерживать болезнь, не вредя телу. Хорошая новость заключается в следующем: существует уже достаточно данных об антираковых свойствах продуктов питания, чтобы каждый мог назначить себе подобное лечение.
Но готовы ли мы помочь самим себе? Прекрасно помню свою беседу с коллегой-врачом на одной из конференций, где я представлял данные об ухудшении рациона питания в странах Запада, начиная со Второй мировой войны. В докладе я настаивал на немедленной корректировке этого рациона.
— Возможно, вы и правы, Давид, но люди не хотят меняться, — сказал он. — Бесполезно рассказывать им про все это. Они хотят только одного: принять таблетку и больше ни о чем не думать.