Мариголд рассмеялась, утирая глаза рукавом свитера.
— О, теперь она моя? Я заслужила?
Норс разыграл удивление, словно это была оговорка. Мариголд снова рассмеялась. Счастье заполнило каждый уголок её сердца, и Мариголд в предвкушении открыла первую коробку. В ней лежали аккуратные ряды бело-синих гирлянд.
Норс глянул через её плечо.
— Ух, ты! Не ожидал.
— Что?
Она словно застукала его за проказой. Ему было неловко, но он ответил со всей честностью:
— Я поражён, насколько всё аккуратно сложено. Гирлянды обычно хранят огромным спутанным клубком. Но это… это… это самая аккуратная вещь во всей квартире.
— Мы убирали их два года назад, — ответила Мариголд. — Тогда в нашей жизни всё было по-другому.
Норс достал бледно-синюю гирлянду и начал разматывать.
— Вещи отражают человека.
— Если это правда, — задумалась Мариголд, — то ты сделал мою жизнь намного лучше.
— И ты это чувствуешь?
Мариголд встретилась с ним взглядом и улыбнулась.
— Без всякого сомнения.
Они украсили ёлку гирляндами. Тоннами огней. Мариголд захотелось повесить всё, так что ёлка теперь сияла точно маяк в ночи: восхитительный, сверкающий и яркий.
Норс открыл вторую коробку, достал шишку на белой ленточке и поднял бровь.
— В этом доме ты не найдёшь Санту и ангелов, — ответила Мариголд. — Это же обитель науки, забыл?
Он рассмеялся.
Каждая фигурка была упакована в папиросную бумагу. Они осторожно развернули их одну за другой: красных птичек-кардиналов, пятнистых оленей, чёрных медведей. Солнце, луну и звёзды. Яблоки, груши и розы. И снежинки. Множество серебряных снежинок.
— А ты знаешь, — сказал Норс, вешая голубую сойку из пёрышек, — что для окружающей среды настоящие ёлки лучше искусственных? Многие считают, что лучше искусственные ёлки, потому что настоящие нужно каждый год выбрасывать, но только настоящие деревья вырабатывают кислород и обеспечивают среду обитания для диких животных, пока растут, а после их можно мульчировать в почву для удобрения. А пластик… просто гниёт на свалке. На его разложение уходят сотни лет.
Мариголд терпеливо дождалась, когда Норс закончит со своей тирадой.
— Да. Знаю.
— Ой! — застыл Норс. На его указательном пальце качнулся крошечный скунс.
Но Мариголд понимала, почему ему нужно было рассказать об этом. Она толкнула его локтем.
— Я рада, что ты работаешь на хороших парней, Норс.
— Я и есть хороший парень, — ответил он с долей бахвальства.
Как только последняя фигурка заняла своё законное место, Мариголд выглянула на балкон. В небе кружились крошечные снежинки.
Мариголд побледнела.
— Знаешь, а на улице идет снег.
— Должно быть, только что начался.
— Тебе придётся уйти. Мама сейчас точно закрывает ресторан и скоро будет дома.
Она наспех запихала папиросную бумагу обратно в коробки и вдруг почувствовала на себе его взгляд. Он хотел кое-что знать — она и сама хотела это знать — но у них не было времени. Норс унёс коробки, а Мариголд бросилась на кухню. Она сняла с холодильника укрытое фольгой блюдо, побежала обратно к ёлке и толкнула тарелку в грудь Норса.
— Возьми домой, пожалуйста. В знак благодарности.
Его лицо было освещено сине-белой подсветкой.
— Что это?
— Печенье. Веганская девочка-пряничка. Это всё, что у нас есть, но они очень вкусные, гарантирую. В них нет масла.
— Девочка-пряничка?
Мариголд пожала плечами.
— Мама сейчас не особо любит мужчин.
— Понимаю. Последний был козлиной.
— Настоящей.
— И… как ты к этому относишься? — осторожно поинтересовался он. — Ты в порядке?
Она была поражена, насколько было больно произнести простую очевидную правду.