— Что? Что? Ну и что? На то и миска, чтобы в ней держать что-то.
— О чем это ты? — насторожился медведь.
— Да все Сверчок этот. Говорит, что у тебя в миске — мед. А я ему и говорю: «Ну и что? На то и миска, чтобы в ней держать что-то».
— Верно говоришь. Какое дело Сверчку, что я держу в своих мисках.
И опять Сверчок в углу затирикал:
— Тир-рик... Тир-рик...
И опять Лиса уши навострила, будто слушает:
— Что, что?... Ну, это ты брось. Не такой Михайло Иванович медведь, чтобы скряжничать... У него натура широкая, он каждого пригреть и приласкать норовит.
— О чем он там еще? — громыхнул медведь басом.
— Да говорит что ты это от меня мед спрятал, чтобы не потчевать меня.
— Вот брехун, возмутился медведь и грохнул на стол миску с мёдом. — У меня и в мыслях не было такого. Садись, угощайся.
Сидела Лиса за большим столом, ела большой ложкой из большой миски мед, а Сверчок тирикал себе в углу свою всегдашнюю песенку. Слушал его медведь и думал: «Какие квартиранты бывают... Живет в моей берлоге, моим теплом греется и выдает мои тайны. Ну погоди, вот Лиса уйдет, доберусь я до тебя, предатель...»
Пришла к Ежику старость и пригнула его к земле, старичком сделала — стареньким-стареньким. Глянешь на него и удивишься — и как в нем еще душа, в таком хилом, держится. Кажется, вздохнет сейчас еще раз, а уж еще раз вздохнуть и силы не хватит.
Но хватало у Ежика силы не только на новый вздох, но и на сказку. Уйдут молодые ежики на охоту, кликнет он к себе ребятишек, предупредит:
— Ну, у меня не шалить и не содомить. Сидеть тихо.
И начнет им разные лесные истории рассказывать. Жил он долго, повидал много, слушай только. А как- то сбежались к нему ежата, сказки ждут. Он и говорит им:
— Расскажу я вам, ребятки, сегодня о себе самом Вы знаете, какой я когда-то бедовый был да сильный.
у-у-у! Бывало, наколю на себя осенью десятка полтора яблок и цесу их домой и хоть бы мне что.
Слушают его ежата и пересмеиваются между собой: ну ведь это же небыль. Шутит дедушка Ежик. Где уж ему полтора десятка яблок на себе унести, когда его и одно к земле придавит. Дышит чуть, а тоже хвастается — полтора десятка! Куда ему, ветхому такому, яблоки носить.
А Ежик щурит маленькие глазки, рассказывает:
— А вы знаете, ребятки, сколько во мне когда-то прыти было, у-у-у! Один раз поймали меня школьники и унесли к себе в живой уголок. Забыли вечером дверь закрыть, я и убежал. И всю ночь по степи бежал, пока до дому не добежал.
Слушают его ежата и пересмеиваются между собой: ну ведь и это небыль. Шутит дедушка Ежик. Где уж ему пробежать столько, когда он вон чуть сидит даже. Дохни на него, посильнее, он и повалится. А тоже хвастает — всю ночь бежал.
А Ежик щурит маленькие полинявшие глазки, рассказывает:
— А какой я на озорство гораздый был, у-у-у! Расшалюсь, бывало, ну прямо на голове хожу.
Слушают его ежата и пересмеиваются между собой: ну ведь небыль же и это. Шутит дедушка Ежик. Какой из него озорник, где уж ему на голове ходить, когда уж он на ногах без помощи стоять не может, а хвастается.
И чтобы уличить Ежика во лжи, спросил его Ежонок:
— И когда же это было, дедушка Еж?
— Когда я молодым был,— ответил Ежик.
И прыснули ежата в ладошки —ну ведь небыль же и это. Шутит дедушка Ежик. Никогда он молодым не был. Они уж вот с весны живут, и всё время он старенький-старенький. Ох, уж эти старики, как они хитро шутить умеют. Наскажут такое — только слушай. Молодым, говорит, был. И кто ему поверит?
Повадился медведь Тяжелая Лапа к Лисе в гости ходить. Не успеет через порог перевалить, а уж спрашивает :
— Чем ты меня, Лиса, сегодня потчевать будешь?
Так и хочется Лисе крикнуть:
— Колом по башке.
Совсем медведь одолел ее. Но как крикнешь? Он — медведь. Он такое с тобой сотворить может, что и голоса навсегда лишишься.
Крепится Лиса, хоть и надоело ей кормить медведя. И вот как-то поймала она куропатку в роще, ощипала ее, только есть собралась, а медведь лезет через порог.
— Здравствуй, Лисонька.
И за стол вдвинулся:
— Ну чем ты меня сегодня потчевать будешь? Готов я.
«Ну, — думает Лиса, —была не была, а сейчас я тебе все, косолапый, скажу. Хватит тебе объедать меня».
И сказала:.
— Бессрамный ты, ни стыда в тебе, ни совести. За космы бы тебя да мордой в грязь.
И поднялся медведь Тяжелая Лапа во весь рост:
— Что?!
Тут же у Лисы и сердце в пятки ушло. Совсем она