Одному из царей земли китайскую невольницу привезли; пьяный, он хотел овладеть ею. Невольница воспротивилась, царь разгневался и подарил ее одному негру, у которого верхняя губа с ноздрями смыкалась, а нижняя до самого воротника опускалась. Это была такая образина, что при виде ее испугался бы сам дьявол Сахр; из-под мышек негра пахло серой.
Говорят, что страсть негра тогда была разожжена и душа его была похотью одолена. Возбудил он в невольнице страсть и снял с нее печать. Утром царь начал искать невольницу и не нашел. Ему рассказали о случившемся. Он приказал, полный ярости и жажды мести, негра и невольницу крепко связать вместе и сбросить с крыши дворца в глубокую яму. Один из добрых вазиров, приникнув с мольбой лицом к земле, молвил:
— Несчастный негр не виноват, ведь все рабы и слуги привыкли от царя ожидать наград!
Царь воскликнул:
— Что бы случилось, если бы он потерпел одну ночь и не овладел ею? Я одарил бы его больше, чем стоит невольница!
— О владыка,— ответил вазир,— разве ты не слыхал, что:
Царю понравилась эта остроумная притча, и он сказал:
— Ладно, того негра я тебе подарю, но что же с невольницей делать царю?
— А невольницу подари негру,— ответил вазир,— ибо его объедок достоин только его самого!
Спросили Искандера:
— Благодаря чему на твою долю пал такой счастливый удел, что ты всеми странами Запада и Востока овладел? У прежних царей было больше богатств и войск, чем у тебя, но такой победы никому из них не удавалось одержать.
Искандер ответил:
— Я не обижал подданных, а имена царей тех стран, которых престол мне при помощи Всевышнего и Всемогущего Бога был дан, я поминал только добром,— видно, все дело в том.
Один вельможа спросил у набожного человека:
— Что ты скажешь о таком-то отшельнике? Иные говорят о нем, не поминая его добром.
Набожный человек ответил:
— Снаружи недостатков я в нем не наблюдаю, а что внутри сокрыто,— о том не гадаю.
Видел я одного дервиша, который, припав к порогу Каабы, говорил:
— О Великодушный, о Милосердный, Твои отверсты вежды, Ты сам знаешь, чего можно ожидать от меня, жестокосердого невежды.
Благочестивые люди просят награды за свое служение, словно купцы платы за свои товары. Я же с собой несу только надежду, а не служение, и пришел я просить милостыни, а не торговать. Поступай же со мной сообразно с моими достоинствами.
Видали Абдалькадира Гилянского, да помилует его Бог, в храме Каабы. К праху лицом склонен, так говорил он:
— Господи, прости меня! Если же мне непременно суждено нести наказание за мои прегрешения, то слепым меня воскреси в день светопреставления, чтобы не посрамиться мне перед лицом праведных людей.
Пробрался вор в дом одного набожного человека. Сколько он ни искал что украсть, так и не удалось ему ни на что напасть. Вор очень расстроился. Праведник, узнав об этом, под ноги вору, вынув из-под себя, бросил свой единственный ковер, чтобы только не ушел ни с чем этот вор.
Любовь праведников к людям одинакова как в их присутствии, так и в их отсутствии, а не такова она, чтобы они злословили о тебе за твоей спиной и готовы были умирать за тебя, стоя перед тобой.
Несколько странников в Мекку совершали путешествие и разделяли все радости и бедствия. Я хотел присоединиться к ним, но они не согласились. Я молвил:
— Не подобает великодушному нраву благородных людей отворачиваться от общества бедняков и отказывать им в добрых услугах. В душе своей я вижу столько силы и выносливости, что могу быть для таких людей, как вы, другом и скороходом, и я не буду вам в тягость.
Один из них вымолвил:
— Не огорчайся из-за услышанных тобою слов. Дело в том, что на днях под видом дервиша к нам подошел один вор и нанизал себя на нитку нашего общества.
В силу того, что дервишам свойственна доверчивость, мы, подозрений не тая, приняли его в наши друзья.
Однажды мы шли весь день, пока не сгустилась вечерняя тень, и ночью легли спать у стен одного замка. Бессовестный вор взял кувшин одного из товарищей и сказал, что идет совершать омовение. На самом деле он шел воровать.
Едва скрывшись из виду, вор пробрался в замок и стащил там какую-то шкатулку. До рассвета этот злодей ушел далеко, пока его товарищи спали невинным сном. Утром загнали нас всех в замок и бросили в темницу... С того дня мы отказались от общества незнакомых и встали на путь уединения, ибо безопасность — в одиночестве!
— Слава и благодарность богу,— воскликнул я,— что я не лишился благословения дервишей, хотя внешне и остался вдали от их общества. Из вашего рассказа я великую пользу извлек, и на всю жизнь мне и мне подобным пригодится этот урок.
Некий подвижник был в гостях у царя. Когда сели за трапезу, он съел меньше, чем хотел бы, а когда все встали совершать намаз, он молился больше, чем обычно молятся, чтобы показать присутствующим, как он благочестив и в служении богу ретив.
Когда он вернулся домой, он потребовал накрыть стол, чтобы покушать вдоволь. Был у него проницательный сын. Он спросил:
— О отец, ты был в гостях у царя,— неужели там тебя ничем не угощали?
— Перед взорами их — ответил отец,— я не ел досыта!
— Тогда совершай и намаз,— воскликнул сын,— ибо наверно, ты не творил его так, как надо!
Я помню, что в дни детства, видя в благочестии спасения средство, я был очень набожен, много ночей не смыкал очей, молился и предавался подвигам аскетизма и отшельничества. Однажды ночью я сидел с отцом, да помилует его Бог, и всю ночь, не засыпая ни на мгновенье, держал в объятиях святой Коран, а вокруг нас храпела целая орава людей. Я сказал отцу:
— Ни один из них не поднимет голову, чтобы сотворить двойную молитву. Так крепко погрузились они в сон беспечности, как будто умерли!
— Дорогой мой,— ответил отец,— лучше бы ты спал, чем перемывать людям косточки!
В одном обществе одному вельможе не жалели похвал, каждый его благородным свойствам дань уважения отдавал. В ответ на эти восхваления он поднял голову и молвил:
— Я знаю себя лучше!
Некий ливанский подвижник, в стране арабов своей святостью известный и прославленный десницею чудесной, войдя однажды в соборную мечеть Дамаска, стал совершать омовение у бассейна. Вдруг он поскользнулся, упал в бассейн, и только с большим трудом ему удалось выбраться оттуда...
Когда кончили намаз, один из его собратий обратился к нему: