— Значит, ты уже разговаривал?
— Откуда ты взяла?
— Нетрудно догадаться — поэтому она и приезжает.
— Откуда ты только все берешь? Откуда ты все знаешь?
— Рой, ты от меня что-то скрываешь.
— Ничего подобного. Слушай, пустим все на самотек хоть на пару часов.
— А зачем бы твоей тете приезжать в восемь утра? Кому это она так понадобилась?
— Ну ладно, ладно, — внезапно сказал он, — если тебе не терпится узнать…
— Еще бы!
— Так вот, отец хочет, чтобы я подождал до июня.
— Чего же ты молчал об этом вечером?
— Так получилось, Люси. Я хотел сообщить тебе хорошие вести. Я не хотел огорчать тебя, но ты без конца меня дергаешь и мешаешь действовать по намеченному плану.
— По какому еще плану! О чем ты говоришь, Рой? Разве мы можем ждать до июня?
— Но он-то не знает, что мы не можем!
— А ты не сказал, Рой?
— Я вешаю трубку. Она уже здесь.
Днем он позвонил и сообщил, что остается дома до понедельника, так что ей лучше поехать автобусом в воскресенье вечером.
— Я говорю из автомата, Люси. Меня послали к мистеру Бранну, взять чего-то там для отца. Так что я спешу…
— Рой, немедленно объясни мне, что все это значит.
— Я постараюсь уладить тут кое-что, понимаешь?
— Рой, я ничего не хочу слушать. Мне необходимо сейчас же с тобой увидеться!
— Я кладу трубку, Люси!
— Погоди!
— Нет, мне нужно идти! Извини. До свидания.
— Если ты так поступишь, я тут же еду к тебе домой. Ты слышишь меня?
Но Рой уже положил трубку.
Она позвонила Элинор.
— Элли, это Люси. Мне нужно повидаться с тобой.
— А что такое?
— Значит, и ты тоже?
— Что «тоже», Люси?
— Элли, помнишь, когда-то тебе нужно было поделиться со мной, а теперь это нужно мне. Я должна знать, что тут происходит. Я еду.
— Сейчас? Люси, лучше не надо, я хочу сказать — лучше не сейчас.
— Ты что, не одна дома?
— Нет, но они все словно с ума посходили.
— Из-за чего?
— Ну, Рой сказал, что ты хочешь выйти за него замуж.
— А он не сказал, что это он хочет на мне жениться?
— Ну да… Что-то вроде. Будто бы и он об этом подумывает… Но, Люси, им кажется, что ты хочешь заставить его. Ой, кто-то подъехал к дому. Разъездились тут — все утро туда, сюда и обратно. Люси, тогда зачем тебе все это?
— Затем, что мы оба этого хотим.
— Ну… ты еще такая молодая. Мы все молодые. Я хочу сказать, это такая неожиданность. Просто не знаю, что тут сказать, ей-богу.
— Потому что ты кретинка, Элли. Зануда, набитая дура да еще ко всему и эгоистка.
Под вечер она села на автобус и уехала в Форт Кин. На дверях «Бастилии» висела цепочка, и Люси сильно промерзла, пока ей удалось найти сторожа. Тот отвел ее в корпус № 3, посадил на стул, вынул очки и принялся просматривать списки. Она смотрела на нескончаемый ряд имен и вдруг подумала: «Бежать отсюда. Навсегда. Никто меня не отыщет!»
Оказавшись в своей комнате, она стала бить кулаками по подушке, по спинке кровати, по стене. Это ужасно. Невыносимо. Все студентки в Америке сейчас дома, веселятся с родными и друзьями. Да и ее умоляли остаться — и мать, и дедушка, и даже отец. Ведь все произошло так неожиданно. Ну, разве не так? — умоляли они через деверь. Они постараются свыкнуться с этой мыслью, только Люси не сбежит от них в Форт Кин, как убежала вот сейчас к себе наверх. Вполне понятно, сперва они были попросту ошарашены, можно сказать, потеряли голову. Ведь как-никак это ее первый семестр в колледже, она об этом столько мечтала. Но, уж наверное, Люси знает, что делает, раз это окончательное решение. Может быть, она все же останется до понедельника? Разве они ее останавливали три года назад, когда Люси собиралась перейти в католичество? Нет, она заявила, что это очень серьезно, и они не стали ей препятствовать. А когда Люси передумала, она приняла и это решение самостоятельно, никто на нее не давил. То же самое и с оркестром. И тут она никого не спрашивала. Они относились к ее увлечению с пониманием и уважением, пока Люси сама в конце концов не решила бросить оркестр.