При этих словах улыбчивое лицо штурмана вытянулось, яростно загорелись глаза.
— О, боже! — воскликнул он. — Вам бы, оправдывающему эту бесчеловечность, самому испытать беды тех несчастных! Вы привыкли сидеть за богато накрытым столом, жадно, как сейчас, поглядывая на добрую еду. Очень скверно, что вы, англичанин, не ощущаете всего позора вашего отечества, что можете насмехаться над недостойным человека обхождением с несчастными пленниками, с вашими ближайшими кровными родственниками.
— Защитничек нашелся! — рявкнул Уиллби. — Сейчас это любимое занятие всех горячих голов. А вы, сударь, кажетесь мне каким-то особым другом мятежников. Что это за негодяи, явствует из донесения, которое я получил сегодня. Их Конгресс, как они именуют свою шайку убийц и поджигателей, решил принять на службу некоего недоброй славы морского разбойника, мерзкое, кровавое чудовище! Он гоняет по морю на своем пиратском корабле, топит грузы и экипажи всех наций, жжет, грабит и убивает, режет и душит всех, кто угодит ему в лапы. Ну как, любезный? Вы и это тоже берете под защиту?
— Каждый защищается как может, — сказал Дэвид. — Однако пират, если разобраться, далеко не так плох, как благовоспитанные, утонченные англичане, сынки ваших лордов и пэров, благородные отпрыски ваших аристократов, которые, командуя вашими фрегатами и линейными кораблями, куда более алчно, чем разбойники, кидаются на добычу, грабят и разрушают, убивают и поджигают. Поглядеть бы вам, сударь, на то, что было в Вайоминге, когда сыны старой Англии насаживали детей на штыки, как на вертела, позорили женщин, грабили и творили нечеловеческие жестокости. Клянусь честью, вы заговорили бы по-другому.
— А вы все это видели? — ехидно возразил купец.
— Нет, но я читал об этом, разговаривал с очевидцами.
— А они, разумеется, усердно врали, чтобы обругать Англию, — сказал Уиллби. — Будь, однако, даже правдой то, что они утверждают, так ведь это в Америке, в стране богом проклятых мятежников, — продолжал он, глубоко втыкая нож в сочный окорок, только что поданный Мэри. — Это правильно и далеко еще недостаточно. Иначе эти преступники и вовсе бы распоясались.
— А этот пират, как его зовут? — спросил Бловерпул.
Уиллби заглянул в листок с донесением и сказал:
— Вот, здесь написано. Этого висельника зовут Пол Джонс. Здесь есть его приметы, — продолжал Уиллби. — Он еще молод; родом, видимо, из Шотландии.
— Шотландец? — воскликнул старик. — Быть не может!
— Он высокого роста, дерзок до отчаянности, отличается чудовищной силой. Видели, как он сражался сразу с троими и всех уложил наповал. Попытки схватить его всегда оказывались тщетными, хотя цена за его голову назначена очень высокая, и добивались этого приза лучшие наши моряки. Он отсылал их с окровавленными рожами домой или успевал уклониться от боя, ибо он столь же отважен, как и хитер. Догнать его корабль еще никому не удавалось: скорость у него удивительная. И как ни свирепа, как ни кровожадна банда убийц, собравшаяся на его борту, ни один не отваживается перечить Полу Джонсу даже недовольной миной. Все они дрожат под его взглядом.
— Ужасный, должно быть, человек! — воскликнула Мэри, всплеснув руками.
— В Уайтхевене есть один боцман, побывавший у него в лапах, — сказал Уиллби. — Он описал нам этого адского пса. Лица его не разглядеть из-за буйной бороды, из которой сверкают только глазищи, да высовывается большой, страшенный нос. Он — настоящий гигант. Никакая пуля, говорят, его не берет, хотя это, я полагаю, ерунда. Каждое утро он пьет кровь и ревет при этом от удовольствия, как бык.
— Господи помилуй! — воскликнула Мэри и тихонько сказала мужу: — Нет, Бловерпул, это не он, быть этого не может.
— Кто? — спросил Уиллби.
— Ах, это просто так, — сказала женщина. — Видите ли, мистер Уиллби, когда мы жили еще в Эрбилэнде, был там один садовник, Нэд Пол, которого называли также Полом Джонсом, он частенько приходил к моему старику. У него был сын по имени Джон Пол, отчаянный шалун, но добрый и приветливый мальчуган. Где какая проказа, там непременно Джон Пол. Но злого он никогда не делал, нет, и, уверена, неспособен на этакое. А уж разбойником и убийцей бедный Джон и вовсе не стал бы никогда. Он видеть не мог, как кого-то обижают. Как ни беден он был, а всегда помогал нуждающимся, и слабых защищал малыми своими силами. Да, вот, взять хотя бы Молли, как часто он ее таскал на руках, ласкал да целовал, часами возился с маленькой девчонкой и называл ее своей невестой. Старый Джонс разорился, а мальчик стать садовником никак не желал. Он рвался на море, в широкий мир. Отец, конечно, и слышать об этом не хотел, но Бловерпул уговаривал его до тех пор, пока он, наконец, не махнул рукой. В последний день перед тем, как уйти, Джон был у нас. Мы все поцеловали и благословили его, а когда он взял девочку на руки, и она заплакала, не желая его отпускать, он сказал: “Подожди, маленькая Молли, твой Джон Пол вернется, когда станет большим и богатым, и тогда ты станешь его женой”. Бедный Джон! Он так и не вернулся.
Она растрогалась до слез, может еще и от вида своей дочери. Молли с побледневшим лицом и неподвижным взором сидела напротив нее и, как завороженная, глаз не спускала с незнакомца, который безмолвно ел и пил, не обнаруживая, казалось, ни малейшего интереса к рассказу. Лишь теперь он поднял глаза от тарелки и спросил равнодушно:
— А что стало со старым садовником?
— Умер, умер! — вступил в разговор Бловерпул. — Два года назад я был в Эрбилэнде, посетил могилу честного Нэда и вспомнил о тех добрых днях.
Уиллби продолжал тем временем рассматривать свою бумагу.
— Подумайте, — сказал он, — тут ведь так и написано: “Кровожадный злодей, вероятно, сын садовника, который жил и умер в Эрбилэнде на Солуэй. Позор для Соединенного Королевства, что такое чудовище появилось на свет в его пределах. За голову пирата назначен приз в тысячу фунтов”.
— И все-таки я уверена, что это не он, — настаивала на своем Мэри, — он не мог стать дурным человеком!
— Вы не знаете людей, мэм, — возразил купец. — И потом, вы же сами говорили, что мальчишка всегда был изрядным шалопаем.
— Во всяком случае, очень уж необузданным, а такие легко сворачивают на скользкую дорожку да к перекладине, — пробурчал Бловерпул.
— Вот бы мне привалило счастье заполучить эти денежки! — воскликнул штурман и ударил кулаком по столу.
Уиллби и Бловерпул разом расхохотались, и купец с ехидцей показал на бутылку джина, из которой молодой человек успел отхлебнуть несколько добрых глотков.
— Вы не годитесь для этого, дружище, — сказал Уиллби, — и скорее отыщете красивую девку, чем пирата. Но благое желание само по себе уже требует признания, и — о, господи! — как ни беден я, охотно сам заплатил бы тысячу фунтов, лишь бы увидеть однажды этого кровавого пса в Уайтхевене!
— Ну, сэр, — возразил Дэвид, — если Пол Джонс — сын садовника, и тот отважный морской разбойник действительно одно и то же лицо, то у вас есть к тому благоприятный случай. Ведь он, как сказала миссис Мэри, назвал милую Молли своей невестой и обещал приехать за ней. Пол Джонс не из тех, что забывают свои обещания, а ну как он и впрямь явится и заберет ее с собой?
— Покуда в Англии есть сыщики и палачи, этого не случится, — ответил Уиллби. — Но даже и доберись он сюда, я больше чем уверен, что Бловерпул никогда не стал бы якшаться с этим негодяем.
— Не могу поверить, — сказал старик. — Пол был мальчишкой худеньким, слабосильным, как говорится, и к морской службе казался малопригодным, а теперь вдруг он заделался этаким гигантом-пиратом, перед которым дрожат все закоренелые убийцы. Нет, по самому большому счету, он стал бы мужчиной, вот вроде нашего штурмана, однако несколько лет назад слышал я краем уха, будто лежит он, как и многие другие порядочные парни, глубоко на дне морском.
И тут вдруг в дверь снова постучали, да так резко и продолжительно, что собаки во дворе залились тревожным лаем. Затем дверь отворили, и сочный мужской голос спросил Бловерпула.
— Если он дома, я хотел бы поговорить с ним, — сказал мужчина, — я должен поговорить с ним, это в его же интересах.
В комнату вошел бравый молодой человек крепкого сложения и заговорил, не обращая внимания на гневные морщины на лбу старого хозяина дома.
— Простите, что явился незваным в неурочное время, мистер Бловерпул, — торопливо сказал он, — но иначе я не мог. Я пришел предостеречь вас и помочь, если потребуется. Я шел морем от Уайтхевена, ночь еще не наступила, и увидел вдали на горизонте большой корабль, идущий к нашему берегу.
— В самом деле, сударь? Ну и что же с этим самым вашим большим кораблем? — сердито ухмыльнулся Бловерпул. — Это и вся ваша сногсшибательная новость?
— О, послушайте дальше! Корабль подошел ближе, и я смог определить по его высоким мачтам и оснастке, что он — военный, под большим английским флагом. Он спустил шлюпку, полную людей. Она миновала полосу прибоя и скрылась за скалами. Вот я и подумал, что смельчаки могли бы, наверное, и подождать с высадкой на берег, пока не бросят якорь в Уайтхевене. Как видно, что-то им здесь очень нужно. С этим я и поспешил к вам.
— Я был бы вам весьма благодарен, когда бы вы отправились сейчас домой, мистер Ральф Сортон, — с язвительной вежливостью произнес хозяин.
— Я и еще кое-что разузнал, — смущенно пробормотал Ральф. — Это произошло, когда я позже проходил здесь мимо. К удивлению своему, я увидел трех парней, матросов, они стояли здесь у окна и подслушивали. Я подобрался поближе и услышал их разговор, они о чем то совещались, а потом пошли дальше.
Бловерпул медленно поднялся со своего места и оперся о стол. Его серые глаза блистали гневом. Вдруг он ударил по столу кулаком и, четко разделяя слова, сказал:
— Мистер Ральф Сортон, подметайте у своей двери и не интересуйтесь соседскими курами. Можете смотреть и слушать, что вам угодно. Я разгадал ваш замысел. Вам надо было во что бы то ни стало проникнуть в мой дом и расстроить мои планы. Но вы станете свидетелем, как я держу свое слово. Здесь мистер Уиллби из Уайтхевена, солидный, уважаемый человек, который сватается к моей Молли. Это зять, лучше которого мне не надо. Я дал ему слово. А теперь навострите уши, сударь, и слушайте, как Молли скажет свое “да”.
— Ради бога! Подождите! — крикнул Ральф, хватая его за руку, протянутую к Молли. — Сейчас не время думать о помолвке. Уверяю вас, вам грозит что-то недоброе. Ваш дом окружен негодяями, а этот здесь, этот молодой бесстыдный парень за вашим столом, что так ехидно ухмыляется, он, должно быть, их главарь, хоть и выглядит невинной овечкой. Я слышал, как один из парней выругался и пробурчал: “Какого дьявола капитан застрял у этих английских собак! Нож в моей руке так и просится перерезать им всем глотки!” Хватайте этого парня, запирайте ставни, гасите свет и держите молодчика как заложника!
С этими словами он кинулся на Дэвида и схватил его за воротник.
— Что вам нужно? — спокойно сказал тот. — Вы что, с ума сошли? Какое отношение я имею к вашему английскому военному кораблю? Принять меня за его капитана! Ну, знаете… А если бы даже и так, что же я, по-вашему, буду здесь грабить и убивать? Это же не Америка.