— Черт тебя побери, ты, верно, воришка, что лазаешь по чужим домам, а ну-ка вон из этого дома!
На что Феррантино:
— О pater reverende, patientia vestra, пока я не просохну.
А каноник:
— Что это за pater merdende? Говорю тебе, убирайся подобру-поздорову.
А Феррантино ни с места и говорит:
— Вот только просохну.
— Я говорю, уходи вон из этого дома, иначе я обвиню тебя в воровстве.
Феррантино же говорит:
— О prete Dei, miserere mei! — и не двигается.
Видя, что он не уходит, мессер Франческо достает меч и говорит:
— Клянусь тебе, я посмотрю, будешь ли ты здесь торчать мне назло! — и бросается с мечом на Феррантино. При виде этого Феррантино вскакивает на ноги и, хватаясь за свой меч, говорит:
— Non truffmini! — и, обнажив его, становится в позицию против каноника и гонит его в залу, тесня и наступая, и так оба они оказываются в зале, где обмениваются ударами, не приносящими вреда. А когда мессер Франческо видит, что никак выгнать его не может, даже вооружившись мечом, а Феррантино в это время бряцает своим, он говорит ему:
— Клянусь тебе телом господним, я сейчас же иду и пожалуюсь на тебя кардиналу.
На что Феррантино:
— И я пойду.
— Идем, идем.
И оба сбегают по лестнице, а мессер Франческо, дойдя до дверей, говорит Феррантино:
— Проходи!
А Феррантино:
— Не пойду впереди вас, так как вы служитель господний.
И столько наговорил, что мессер Франческо вышел первым. Едва только тот вышел, Феррантино захлопывает дверь и запирается изнутри. Тотчас же он взбегает на лестницу, сбрасывает вниз всю мебель, какую только мог найти, так чтобы хорошо забаррикадировать дверь изнутри (он так забил лестницу, что двое грузчиков за целый день не смогли бы ее очистить). Наконец он добился того, что снаружи можно было только стучать в дверь, но не отворить ее. Каноник же, видя себя выброшенным наружу, решил, что его дело дрянь и что жареным и сырым мясом завладел неизвестный ему человек, и, стоя на улице, стал весьма ласково просить, чтобы его впустили. На что Феррантино, выглянув в окно, говорит:
— Иди с богом подобру-поздорову!
— Прошу тебя, открой! — говорил каноник, а Феррантино отвечал:
— Открываю! — и открывал рот.
А тот, видя, что он лишился собственного владения и всего прочего и что к тому же его одурачили, отправился к кардиналу и пожаловался ему на случившееся. Между тем настал час ужина, и компания, которая должна была отужинать с каноником, явилась и постучала в дверь. Феррантино высовывается в окно:
— Что вам надо?
— Мы пришли на ужин к мессеру Франческо.
И говорит им Феррантино:
— Вы ошиблись дверью. Здесь нет ни мессера Франческо, ни мессера Тедеско.
Постояли немного, словно потеряли память, но все-таки опять вернулись к дверям и опять постучали. А Феррантино опять высунулся в окно:
— Я же говорил вам, что он здесь не живет, сколько раз повторять вам это? Если вы не уйдете, я вам брошу на голову нечто такое, от чего вы станете зловонными; лучше было бы вам сюда никогда не приходить.
И стал швырять камнями в заднюю дверь для большего грохота. Вскоре те — от греха подальше — пошли ужинать к себе по домам, где нашли довольно жалкое угощение. Канонику же, который ходил жаловаться кардиналу и который приготовил такое хорошее угощение, пришлось позаботиться о другом ужине и о другом ночлеге. И не помогло то, что кардинал посылал своих людей с приказом, чтобы Феррантино покинул дом, ибо каждый раз, как кто-нибудь стучался в дверь, он бросал большой камень, так что каждый тотчас же шел на попятный.
После того как все, бывшие вне дома, утомились, Феррантино сказал Катерине: — Давай поужинаем, я теперь уже просох. И говорит ему Катерина:
— Лучше-ка отопри дверь тому, кому принадлежит дом, и ступай себе восвояси.
А Феррантино:
— Это дом мой, тот самый дом, который милосердный господь мне сегодня уготовил. Ты хочешь, чтобы я отказался от дара, дарованного мне таким синьором? Ты совершила смертный грех уже тем, что мне это сказала.
И что бы она ни говорила, Феррантино не уходил. И пришлось волей-неволей согласиться поставить угощение на стол и сесть вместе с Феррантино. И оба они превосходно поужинали. Затем, убрав остатки угощенья, Феррантино сказал:
— А где спальня? Пойдем спать.
И говорит ему Катерина:
— Ты просох, набил себе полное брюхо и теперь хочешь спать? Ей-ей, это нехорошо.
А Феррантино:
— Что ты? Катерина ты моя, Катерина, если бы я своим приходом сюда ухудшил твое положение, что бы ты тогда стала говорить? Я застал тебя за готовкой для другого в качестве служанки, а обращался с тобой как с госпожой; а ведь, если бы мессер Франческо со своей компанией сюда явился, на твою долю пришлось бы негусто, а со мной ты получила вдвойне и обеспечила себе рай тем, что помогла мне, промокшему и голодному.
Катерина говорит ему: