Здесь холодно! Прекрасная чухонка,
Я счастлив и с тобой, и под тобой.
Гурьбой хмелеют ночи, им вдогонку
Святой Январь ударился в запой.
Как вал калёный Калевалы,
Твоей родимой стороны,
Прибой балтийский тешит скалы
Предвестьем ритмики весны.
И каждое провьюженное эхо
Со смехом на нордических устах
Лишь продолженье пламенной утехи:
Вакханки тень волнует финский пах,
Толкая нас к ревнивой ворожбе!
В избе кондовой, средь усопших роз,
Асклепиад Ад жертвует Тебе,
Чтоб излечить планетный сколиоз.
Пора меж волка и коня
(Vargtimmen)
В сосновых стойлах аромат навоза
И терпкий столп медовых конских снов –
Сгущённый Логос временных основ,
Что царствует над дифирамбом прозы,
Всё здесь слилось средь табора брахманов
До анапеста жадных под хлыстом,
Да пряным пóтом пышущих потóм,
От бега и от грёз грядущих пьяных.
Ночь разогнала своры чванных еху,
Отныне каждый шорох – трубный глас!
Вот, кони, жёлто-жуткий волчий час –
Халкионический предтеча Бога смеха.
Вотан
«Была Церера», говоришь? Тебе нет веры!
Почто цвести Церере на губах?
Нет! Будто плешь луной польщённой шхеры
Троится крик троянский на холмах
Моей Германии – придушенной менады,
Истлевшей как ферула в Божью ночь.
Не разгадать нордической шарады,
Не превозмочь веков, бредущих прочь.
Нет! На устах чуждоплемённых магов,
Исполненных пророчеств на заре,
Другой Всевышний расцветал, и шагом
Другой двурушник мерил в январе
Фарсахи промороженной Европы.