— Нет, Вирджиния — простодушное создание, где уж ей наслаждаться. Порой она простейших вещей не понимает. Наверно, слушала пение соловьев и стрекотанье цикад или искала светлячков. Вдруг внизу у стоявшей у ворот машины зажглись впереди фары, и она затарахтела.
— На каком расстоянии от машины находилась ваша сестра?
— Метрах в тридцати-сорока. Сестра услышала шорох в кустарнике и вдруг заметила, что по склону взбирается ведьма. Эта ведьма подняла свою рожу, увидела сестру и бросилась на нее, вскинув палку. Но это была не палка, а труба.
— Да, но как незнакомка могла броситься на вашу сестру, если их разделял склон холма?
— Она карабкалась по склону, как обезьяна. Сестра словно приросла к месту, сами понимаете, ужас-то какой. Потому она и успела эту ведьму хорошенько разглядеть.
— И лицо?
— Сестра говорит, что она была похожа на чудище. Такое, что если приснится тебе ночью, то от страха умрешь. Белокурая. Кто знает, может, она приняла мою сестру за соперницу или же была в состоянии аффекта и хотела ее убить.
— Что же случилось дальше?
— К счастью, ничего. Когда ведьма была от нее уже шагах в трех, сестра кинулась прочь, успела добежать до дома и заперлась в нем. Она до того перепугалась, что потом не решалась даже говорить об этом. Когда она прочла в газете об убийстве, то сразу признала в блондинке ночную ведьму. Есть от чего прийти в ужас. Сами понимаете, если эта женщина полчаса назад убила человека, то что ей стоило прикончить трубой и мою сестру. Если вы в полиции не осознаете наконец, что…
— Мой коллега говорил мне, что ваша сестра заметила одну вещь, которая не совпадает с описанием землемера Баукьеро, — перебил ее Де Пальма.
— Да, звезда. Из-за нее сестра и заговорила о том случае. По странному совпадению сегодня за обедом зашел разговор обо всех этих грабежах и убийствах. И вот вспомнили о Баукьеро и о сумочке со звездой. Сестра мне говорит: «Морская». «Что морская?» — не поняла я. И тут сестра сказала, что у ночной ведьмы была пляжная сумка с пряжкой в виде морской звезды.
— М-да, — буркнул Де Пальма.
Синьора Табуссо ударила себя по лбу.
— У нее все запечатлелось в мозгу, точно на фотографии. Такие вещи не забываются, если даже все длилось считанные секунды. Вы, конечно, можете не поверить, но…
— А почему ваша сестра не пришла? — спросил Сантамария.
— Скажите спасибо, что пришла я! — воскликнула синьора Табуссо. — Сестра и слышать об этом не хочет — боится, что ее показания напечатают в газетах и тогда та ведьма вернется и убьет ее из мести. Поймите, мы рискуем жизнью, уважаемые господа, над нами навис… не меч, а дамоклова труба.
— Не беспокойтесь, синьора. Мы ничего не сообщим журналистам, — заверил ее Де Пальма.
— А как насчет луга?
— Постараемся вам помочь. Но, увы, не все от Нас зависит.
Он взял у синьоры Табуссо номер ее телефона и адрес. Затем вместе с Сантамарией проводил ее до двери, поблагодарил за помощь, пожал руку, заверил, что ей нечего бояться, и, когда она наконец ушла, вздохнул с облегчением.
Де Пальма поковырял пальцем в ухе, словно туда попала вода.
— Ну и ну!
— Должно быть, она привыкла говорить с глухими. Видно, ее старая служанка плохо слышит, — предположил Сантамария.
— Либо она ее оглушила.
— Немного шумливая, но в общем симпатичная женщина, не правда ли?
— Да, пожалуй… Послушай, ты веришь в историю о том, что у сестры вдруг заболел живот?
— Не знаю, что и ответить. Сначала нужно поглядеть на сестру.
— М-да, — проронил Де Пальма.
Они медленно двинулись по коридору, где взмокший от пота полицейский пытался опустить жалюзи.
— Но в целом какое у тебя сложилось впечатление?
— Обычную проститутку она и в самом деле могла увидеть, а потом, прочитав газеты, вообразила, что это убийца Гарроне. Впрочем, не исключено, что она вообще все выдумала от начала до конца. Только почему она сказала, что звезда была морская?
— Вот именно! — воскликнул Сантамария.
— Хорошо, я подъеду к ним, как только освобожусь. В моем положении я готов отправиться даже к Белоснежке и семи гномам.
— Баукьеро будем вызывать?
— Придется, — вздохнул Де Пальма и посмотрел на часы.
Он распахнул дверь и приказал бригадиру Никозии, тому самому, что побывал в ресторане «Мария Виттория», разыскать землемера Баукьеро. Если его не окажется дома, надо съездить в сады Кавура. Никозия надел пиджак и заторопился к выходу.
— Будь с ним повежливее, понял? — сказал Сантамария. — Он-то никого не убивал.
Де Пальма первым вошел в свой кабинет, и оба сразу сняли пиджаки.
— Ну, а что полезного дал обед?
— Мы беседовали о Де Кинси… — сказал Сантамария.
— А, значит, ничего полезного.
Опус «Убийство как высокое искусство» был опубликован два года назад в скучнейшем полицейском журнале, и именно Де Пальма нашел, что это любопытная вещь, и посоветовал ему прочесть.
Сантамария подошел к висевшему на стене календарю авиакомпании «Алиталия» за май (цветная фотография Мадагаскара), снял его и перевернул лист, чтобы увидеть, чем «Алиталия» выделила июнь (цветная фотография острова Таити), заглянул в июль (цветная фотография Риччоне), затем снова повесил календарь на гвоздь и сообщил Де Пальме профессиональные подробности, которые того могли заинтересовать. Кампи и Дозио любили парадоксы и, по всей вероятности, не поддерживали с Гарроне близких отношений. Вряд ли у них были причины расправиться с ним. Наиболее приемлемой гипотезой оставалось случайное стечение обстоятельств, хотя ни у Анны Карлы, ни у Массимо не было алиби на тот вечер. Массимо был в горах на вилле у своих родных, но только до десяти часов, а синьора Дозио одна отправилась в кино. Весьма туманные подозрения вызывали и другие лица: молодой секретарь, дядя Анны Карлы и ее муж, который, однако, в тот вечер ужинал в горах с иностранными гостями.
— Такое впечатление, что в тот вечер весь Турин отправился в горы, — сказал Де Пальма.