Избы стояли черные. Деревня спала, везде было тихо, только из открытых окон избы, где гуляли, неслись в темноту пронзительные звуки гармошки, крики и топот ног. Свет пятнами падал на траву, и трава казалась рыжей.
У Сони задрожал подбородок, она закусила губу, на это не помогло. Тогда она сошла с крыльца, еле смогла дойти до березы, нежно белеющей в темноте, привалилась к ней плечом и зарыдала. Ей было стыдно рыданий, она боялась, что услышат, и чтобы не услышали, зажала в зубах душистый платок. Но ее никто не слышал, только вздрагивала береза. «Ну, все, все! — говорила себе Соня, крепко закрывая глаза. — Ну хватит же! Больше не надо! Надо же идти!» И она хотела идти, откачивалась от березы, а ноги не держали ее, и идти она не могла.
— Кто такое? — громко спросил кто-то сзади.
Соня затаила дыхание, быстро вынула изо рта платок, вытерла о плечо лицо, не отпуская березы, стыдливо оглянулась: это был Николай. Его качало. Чтобы не упасть, он схватил ее за плечо. Рука его была перепачкана землей.
— А! — пьяно протянул он. — Это вы? А я… на огороде был.
Он качнулся и прижался к ней.
— На… свадьбу, сволочь, пригласил! — с усилием выговорил он. — А? Убью! Теперь все! Литром хотел откупиться… Врешь, гад! Меня не купишь!
Николай заскрипел зубами и матерно выругался.
— Вам плохо? — испуганно спросила Соня. — Хотите воды?
— Кого? Мутит меня…
Он оторвался от Сони, пошел за угол. Там, упершись головой в стену, стал давиться, икать, отдирая пальцами липкую слюну. Соне стало его жалко. Она принесла из сеней ведро воды, стала поливать ему на голову. Он покорно нагибался, фыркал, бубнил что-то непонятное.
Потом с мокрой головой, в рубашке, он сидел на крыльце и курил, а Соня отмывала пиджак.
— Вам легче теперь? — тихо спросила она, боясь, что кто-нибудь выйдет и увидит ее.
— Малость полегчало… Чего это я вас раньше не видал? Я тут всех знаю.
— Я редко хожу на гулянки.
— А! Вы при школе живете?
— При школе.
— Провожу, желаете?
Николай встал, надел пиджак, помотал головой и пошел в сени напиться.
— Вы чего плакали-то? — спросил он вернувшись. — Обидел кто?
У Сони благодарно забилось сердце, она опустила голову.
— Нет, никто не обидел…
— А то вы скажите! Если кто тронул, я ему, гаду, ребра поломаю!
Николай взял Соню под руку, они перешли пыльную дорогу, свернули налево, пошли тропинкой мимо плетней и огородов. Роса уже пала, трава была мокрой.
Соне хотелось смеяться. Она была для себя сейчас как чужая. Ей хотелось положить голову. Николаю на плечо, но она стыдилась этого желания, а когда Николай, качнувшись, прижимался к ней, она поспешно отстранялась.
— Послушайте, вы совсем пьяный! — с нежным укором, как старому знакомому, говорила она ему.
— Ну да! — Николай тер себе рукою лицо. — Какой там пьяный…
Они подошли к школе и поднялись на крыльцо. Соня растерялась. Она не знала, что делать: уйти сразу или постоять? Сначала она хотела уйти, но испугавшись, что Николай обидится, осталась.
Николай почему-то опять опьянел, сипло дышал, крепко держал Соню за руку.
— Ну, расскажите же что-нибудь, — попросила она, поднимая к нему бледное в темноте лицо.
— Чего там рассказывать… — хрипло ответил он, схватил ее, сжал так, что хрустнули кости, и стал целовать мокрыми губами.
— Пустите! — шептала она вырываясь. — Пустите!
Не такими представляла она свои первые поцелуи, но ей так хотелось любить кого-нибудь, так хотелось ласки, что она тотчас простила ему все и смотрела на него испуганно и преданно. Она одновременно отталкивала его и прижималась, всхлипывала и повторяла уже безвольно:
— Пустите! Какой вы…
— Тихо! — говорил он шепотом, толкая ее в темные сени. — Тихо! Чего ты, ну чего ты, дура!
В сенях он прижал ее к стене, расстегнул платье, ощупал тело ее жадными руками, грубо щипал, ерзал лицом по ее тощей груди.
— Коля… Успокойся, милый! Боже мой, что же это?
— Любишь меня? — спрашивал Николай, дыша перегаром. — Любишь? — И он снова зарывался носом ей в платье.
— Не надо, Коля, не надо! — сказала она вдруг так печально, что Николай выпустил ее. Отдышавшись, он покашлял немного, закурил, посмотрел при свете спички ей в лицо.
— Ну, ладно… — забормотал он. — Не сердись. Ты вот что… Ты приходи завтра к риге. Придешь?
— Когда? — шепотом спросила Соня, вся дрожа.
— Часов в семь, ладно? Будешь?
— Приду.
— Ага… — Николай несколько раз жадно затянулся, бросил окурок, долго притаптывал его каблуком. — Ну, пока!