– А ты не пробовал ее приручить?
– Тебя дожидался. Вконец испорчена. Опасно и бесполезно. Но я сделал другую попытку.
Он замолкает и смотрит на часы. Потом поднимает глаза и лукаво мне подмигивает, совсем как тот прежний
Любо Ангелов, шутник и плут, которого друзья величали
Дьяволом. Только сейчас в его подмигивании было что-то жалкое – он скорее храбрился, чем хвастал своими успехами.
– Вошел в контакт с одним типом по имени Артуро
Конти. Это очень длинная история, когда-нибудь расскажу со всеми подробностями. Конти работает в одной комнате с
Моранди, вместе пьют. И наверняка знает всю его подноготную.
– А что, если этот Конти…
Любо с досадой машет рукой.
– Оставь! Знаю, что к чему.
– Весь вопрос в том, уверен ли ты…
– Я ни в чем не уверен. Разве только в том, что никакой другой возможности нет. Тем более что Конти оказался сообразительным. Сразу смекнул, что я за покупатель и какой товар меня интересует. Поначалу делал вид, будто колеблется, – цену набивал. Потом сдался.
– Результат?
– Сегодня выяснится. Он услышит хруст банкнотов, а что получу я – неизвестно. Может, пошлет меня ко всем чертям, но иного выхода нет. И без того три месяца проторчал зря.
Мой друг смотрит на часы и встает.
– Я должен идти. С тобой мы встречаемся точно в шесть. К тому времени я буду иметь сведения. Место встречи – автобусная остановка у моста Свободы. Купи себе план города, чтоб не плутать. А сейчас, если хочешь поесть, иди по этой улице, пока не доберешься до Кампо
Морозини.
Любо слегка приподнял руку на прощанье и только теперь догадался спросить:
– Ты что, прямо из Франции?
– Из Франции.
– Значит, справился.
– Ты же мой учитель…
– Не морочь голову, – усмехается Любо. – Не будь меня, нашелся бы другой. Во всяком случае, я рад, что ты справился…
Потом добавил без всякой связи:
– А у меня, браток, есть сын. Ему уже пять месяцев!
Площадь Морозини не очень-то вяжется с общим обликом Венеции – ей недостает каналов. Зато кафе хоть отбавляй. Я устраиваюсь под тентом в белую и синюю полоску и сосредоточенно, стараясь не казаться слишком голодным, поглощаю миланскую котлету и гарнир – огромную порцию спагетти.
Несмотря на жару, в кафе сидят еще несколько человек и две-три группы туристов. На меня они не обращают внимания. Зато кельнер увивается возле меня в надежде, что котлетой я не ограничусь. Чтобы доставить ему удовольствие, я прошу дать что-нибудь на десерт и вынимаю из кармана план города. Оказывается, маршрут до Понте делла Либерта довольно прост. Надо сесть у моста Академии на какое-нибудь суденышко и сойти на конечной остановке. Весь путь займет не больше получаса. Сейчас без малого четыре. Значит, впереди целых полтора часа, а мне остается только съесть какой-то жалкий десерт. И конечно, ждать.
«Ты что, прямо из Франции?» – спросил у меня мой приятель.
«Из Франции».
Что скрывалось за этим коротким ответом, одному мне было известно. И во сколько вольт напряжение все еще сохранилось во мне, это тоже я один знал. Чтобы поостыл мотор после операции, вроде моей французской, не мешало бы иметь паузу. Я уже почти зримо представлял эту паузу, ее спокойные очертания в виде непродолжительного отдыха на Золотых песках… Прекрасного отдыха в начале лета, когда еще нет наплыва курортников и море довольно прохладное. Страсть как хочется побывать там, когда холодное море, потому что при этом я могу с чистой совестью нежиться до обеда в постели, а после обеда скитаться, не рискуя, что иностранцы будут наступать на мои новые ботинки. Что может быть лучше отдыха на море, особенно если купаться только в ванне?
Да, я видел ее, эту июньскую паузу, когда мы с Лидой ступили на палубу «Родины». Пароход был уже вне французских территориальных вод, и посланный нам вдогонку сторожевой катер даже не стал приближаться к борту, а подался куда-то в сторону, будто вышел в море совсем по другому поводу.
Капитан оказался человеком деловым, сообразительным и тут же обеспечил мне радиосвязь. До поздней ночи я во всех подробностях докладывал о выполнении задачи.
Меня до того одолевал сон, что не помню, как добрался до каюты, – кажется, я уснул на ногах.
– Ну, наконец-то, – воскликнула Лида, когда я на другой день появился на палубе. – Значит, вас не арестовали?
– А почему меня должны были арестовать? – спросил я, еще не стряхнув с себя сон.
– Ведь вы же эмигрант?
– А, верно! – спохватился я. – Раскаялся вот, и ко мне проявили снисхождение. Словом, кое-как уладилось.
Она задержала на мне пристальный взгляд. Потом насупилась:
– Вы надо мной издеваетесь.
Я не успел ей возразить, потому что ко мне подбежал матрос: надо было срочно явиться в радиорубку. Я полагал, что Центру потребовались дополнительные сведения относительно закончившейся операции. Однако радиограмма оказалась совсем иного характера. Словом, оборвались мои мечты о том, чтобы понежиться на берегу синего моря.
Назрела новая операция со многими неизвестными, вернее, построенная сплошь на неизвестных. Один-единственный адрес, пароль и встреча с каким-то субъектом, которая где-то и как-то должна состояться в понедельник, именно в понедельник, точно в три часа.
В полдень я высадился в Неаполитанском порту, так и не успев объяснить Лиде, что у меня не было намерений издеваться над ней.
И вот оно, начало новой операции. Неизвестные утратили всякое значение, поскольку выяснилось, что дело совершенно безнадежное. В сущности, то, что дело предстоит трудное, я понял из радиограммы. Не потому, что в ней это было сказано, а потому, что меня включили в операцию, даже не дав остыть мотору, не проинструктировав на месте.