***
Ли-Ли, затаившись, стояла под дверью одной из подземных комнат. Чем дольше она слушала разговор, который там велся, тем шире становились ее глаза, и тем сильнее кусала она губы. Ближе к концу беседы девушка не выдержала и, решив, что узнала достаточно, осторожно, на цыпочках, придерживая подол платья, прошла по коридору и поднялась по лестнице. Приоткрыла входную дверь, огляделась и, убедившись, что вокруг – никого, выскользнула наружу. Там она шумно выдохнула, перевела дух и стремглав бросилась искать Айна. О, она многое могла ему поведать!
***
Аданэй бродил по саду, когда к нему подбежала взволнованная Ли-Ли. Она схватила его за руку и выпалила:
– Мне нужно с тобой поговорить!
По ее голосу и выражению лица, Аданэй понял: девушка хочет сказать ему о чем-то важном, а потому не стал медлить:
– Идем, – сказал и повел Ли-Ли в свою комнату, там закрыл дверь и повернулся к девушке.
– Что случилось?
– О, Айн! То есть… не знаю, как теперь тебя называть… То есть, я теперь знаю, что ты… принц. Я услышала, об этом говорила Гиллара, я подслушала и…
– Подожди-подожди, моя хорошая, успокойся сначала, – прервал ее Аданэй. Хотя его и взволновали слова девушки, он понимал, что лучше дать ей немного прийти в себя и услышать связный, а не сбивчивый рассказ. Наконец, когда дыхание Ли-Ли выровнялось, он спросил:
– А вот теперь говори: что ты услышала?
И она заговорила. И говорила долго. Когда рассказ подошел к концу, Аданэй, пораженный, не произнес ни слова. Ли-Ли выжидающе смотрела ему в лицо, но в какой-то момент не сдержалась и выпалила:
– Не делай этого! Не соглашайся! Это…
– Опасно, я знаю, и ненадежно, – откликнулся Аданэй.
– И подло, очень подло!
– Это меня волнует куда меньше.
Заметив, как в глазах Ли-Ли мелькнуло изумление – наверное, она полагала, будто ее возлюбленный не способен на подлость, – Аданэй мягко улыбнулся и пояснил:
– Это моя единственная возможность, понимаешь? Другой может не быть.
Ли-Ли неуверенно кивнула, но промолчала.
Аданэй приблизился к девушке, ласковым движением руки провел по ее волосам и сказал:
– Я тебе говорил, что ты чудо, маленькая ворожея? Спасибо тебе.
Ли-Ли расцвела от этих слов и спросила:
– Ты скажешь Гилларе, что все знаешь?
– Нет. Зачем? И ты молчи. А теперь… прости меня, Ли-Ли, мне нужно остаться одному и все обдумать. Позже увидимся, хорошо?
Девушка на секунду прижалась к нему, трогательно заглянула в глаза, а потом тихонько вышла.
Закрыв за ней дверь, Аданэй подошел к окну и уткнулся лбом в стекло. Мысли крутились одна за другой, необходимо было привести их в порядок.
Как он и предполагал, Гиллара знала о его происхождении. И, конечно, придумала, как это знание использовать. В общем-то, итог, к которому, как подразумевалось, должна привести многоступенчатая интрига, Аданэю нравился. Вот только приведет ли? Слишком уж велика здесь доля случайностей, слишком многое от них зависит. Интересно, а посвятит ли Гиллара его в свои замыслы? Или до поры до времени попытается использовать исподтишка? Впрочем, последнее ей не удастся, ведь Аданэю уже известно самое главное.
Он понимал: никто не собирался давать ему власть реальную – скорее из него хотели сделать марионетку. Но они плохо его знали! Если все получится, то он начнет свою игру: он не намерен зависеть от Гиллары и Нирраса до конца жизни.
И пусть все это казалось почти нереальным, но все-таки это был шанс. Первый настоящий шанс за долгое время!
***
Черные клубящиеся тучи, окрашенные по краям болезненно-желтым, нависли так низко, что, казалось, вот-вот упадут и затопят землю. Свистящий ветер пробирал до костей.
Аданэй стоял на балконе, наблюдая за бушующей вокруг грозой. Гремело так, что он всякий раз вздрагивал. То и дело сверкали ветви молний – золотые стрелы Ястре, повелителя небес, неукротимого в своем гневе.
Когда природа лютует, злится на человека, опасно вот так стоять на полуоткрытом месте, но зрелище разгневанной стихии странно манило Аданэя.
"Гроза очищает", – подумал он вдруг.
В замке царила тьма и жуть, словно в склепе, все говорили шепотом и ходили едва ли не на цыпочках. А здесь, за пределами каменных стен, царила жизнь – устрашающая, опасная, но жизнь. Гроза отвлекала от сомнений и неуверенности, которые преследовали Аданэя последние сутки. Ведь на рассвете ему с Ниррасом предстояло отправиться в столицу Илирина – Эртину, и от страха перед неизвестным мысли кханади утратили стройность, а в душе поселилось беспокойство.
Пару дней назад Гиллара пришла в его комнату. Ее лицо, сосредоточенное и торжественное, подсказало ему, о чем пойдет речь. Женщина села напротив и, мило улыбнувшись, завела разговор, которого Аданэй давно уже ждал, но вполне искренне разыграл удивление, когда она назвала его настоящим именем, и внимательно выслушал ее рассказ.
И он согласился следовать плану Гиллары, рискованному и сомнительному. Сомнительному настолько, что Аданэй опасался, не придется ли ему пожалеть о своем участии в нем. Хотя особого выбора у него не было. Зато, если все удастся, он вернет то, что принадлежит ему по праву, а Элимер поплатится за свою подлость.
От этих мыслей его отвлекло чье-то прикосновение. Обернувшись, Аданэй наткнулся взглядом на детское лицо Ли-ли, с которого совсем не по-детски смотрели оленьи карие глаза. В глубине их, словно пламя свечи, горел уютный огонек. Девушка прижалась к Аданэю горячим телом, и легкие каштановые волосы приятно защекотали ему грудь. Немного постояв, она робко потянула его за руку.
– Пойдем. Здесь опасно. В прошлом году молния ударила совсем близко. Пойдем.
Он подчинился, и вместе они вернулись в его комнату. Ли-ли зажгла лампаду, и трепещущее пламя подсветило ее лицо, тень от золотистых ресниц упала на щеки, а в волосах заплясали красные блики. Она стояла в мягком светящемся полумраке, улыбалась и смотрела на Аданэя. А потом снова ласкала, обнимала и доверчиво прижималась к нему, отдаваясь той страсти, что прежде была ей неведома.
Ребенок с глазами женщины. Женщина с душою ребенка.
Ей – именно ей – он не хотел причинять боли. Но было уже слишком поздно: Ли-Ли мучилась из-за каждой его улыбки, предназначенной другой.
Сейчас девушка сидела напротив Аданэя, едва прикрытая одеждой, и смотрела на него печальным взглядом.
– Ты уедешь, – произнесла, – а что останется мне? Эти опостылевшие стены, этот сад, который я так любила раньше. Иногда мне казалось, будто я могу разговаривать с деревьями, и что они меня слышат и понимают. Но с тех пор, как появился ты, меня ничто больше не радует. Никто. Кроме тебя.