— Ребят, ну вы там что, дети малые? Может, вам ещё сисю дать и колыбельную спеть? Я в отпуске или где? В общем, звоните, только если что-то чрезвычайное и без меня реально не обойтись.
С другой стороны, если эти «младенцы» накосячат, разгребать потом... Ай, да чёрт с ними. Отпуск у неё или что?! Непосредственное начальство, к счастью, Ольгу не беспокоило. Ну да, потому что оно уже и само могло в кубики поиграть. Только мультики ему включить — и всё. А лучше — планшет с интернетом сунуть. Но вот с туалетом — проблема. Стоило Ольге уединиться на работе в «кабинке для медитаций», как сразу — звонок сверху. После четвёртого или пятого такого совпадения она на него поставила прикольную мелодию — сначала мультяшная песенка про улыбку, а потом требовательный детский вопль: «Ма-а-ма-а-а!!!»
Зато голос у неё, когда она брала трубку, всегда был весёлый и улыбчивый. Потому что трудно сохранять серьёзность, когда после такого звонка в динамике бубнил мужской баритон.
Цветущая яблоня засыпала землю снегом лепестков: выложенная плиткой дорожка от домика до беседки с грилем была усеяна белыми кружочками — как конфетти. Ольга сняла шампуры с мясом с огня и переложила на блюдо, чтобы шашлык немного остыл. Шампиньоны поджарились, сыр в них расплавился и стал тягучим. Прислонившись плечом к столбу, Ольга любовалась загорающей Алисой. Та, почувствовав её взгляд на себе, открыла глаза и улыбнулась.
— Уже готово?
— Ага. Только горячее ещё.
Бровь Алисы приподнялась, изогнувшись кошачьей спинкой.
— Я хочу кое-что погорячее...
— И что же? — Ноги Ольги мягко прошли по дорожке, пальцы тыльной стороной суставов коснулись Алисиной тёплой щеки.
Рука Алисы вцепилась, потянула, заставляя Ольгу присесть. Губы шевельнулись, обдавая дыханием:
— Тебя...
Розовые от солнца щёчки с нежным пушком, милый подбородок. Рот Ольги в миллиметре от касания повторял изгибы.
— А тебе голову часом не напекло? — спросила она.
В её глазах смеялись ехидные, подначивающие чёртики-тролли. Зрачки Алисы вспыхнули очаровательно-гневным пламенем.
— Что?! Хамить изволите?!
Возмущение не успело взорваться — утонуло в поцелуе. Сначала кулачок Алисы пару раз протестующе стукнул Ольгу по плечу, потом разжался, рука обхватила полукольцом объятия — разгорячённая, чуть влажная кожа локтевого сгиба.
Звонок ворвался в их уединённое слияние бодрым, нагловато-назойливым звуком. У Ольги вырвался рык.
— Если это опять «детки», я им... — начала она.
Но звонили не с работы. Это был Лёха.
Ольга встретила его на улице дачного посёлка случайно: тот выгружал из багажника машины рассаду помидоров и передавал поддоны с горшочками в руки пожилой даме с грушеобразной фигурой, в голубых брюках от спортивного костюма и в яркой синтетической косынке, переливавшейся всеми цветами радуги. Несмотря на солидный возраст и внушительную комплекцию, передвигалась она довольно бодро.
— Осторожно, не сломай! — строго приговаривала дама. И, сменив тон с властно-сурового на ласково-сюсюкающий, обратилась к рассаде: — Кто у меня тут такие халёсие помидороньки? Кто у меня тут такие умницы-красавицы? Повяли, бедненькие... Ну, потерпите, скоро уж сядете на своё место, в тепличку...
У дамы поддон с «помидороньками» приняла по эстафете жена Лёхи — невысокая полненькая блондинка со смешливыми ямочками на круглых щеках.
— Мам, ну как будто они тебя понимают!
Грушевидная дама поучительно ответила:
— Растения всё чувствуют! Всё понимают! И растут лучше, когда к ним с лаской...
Ольга и не знала, что дача Лёхиной тёщи располагалась по соседству — через три дома. Бывать ей доводилось только на даче его матери — в другом садоводческом товариществе, километрах в пятнадцати отсюда. Тогда ещё был жив Саня, и они всей четвёркой «мушкетёров» сиживали за шашлыком, винцом и кое-чем покрепче в такие же вот погожие деньки — теперь уже целую вечность тому назад...
А Лёха тем временем заметил и узнал Ольгу. Его круглое, бронзово-красноватое лицо (и когда он в мае загореть-то так успел?) тут же осветилось радостной улыбкой.
— О, привет, Оль! Какими судьбами тут?
Они обменялись крепким рукопожатием. Лёха даже приобнял Ольгу, глядя на неё своими небольшими серыми глазами с искренней дружеской приязнью.
— Привет... Да вот, дачу тут, неподалёку, на лето сняла, — сказала Ольга.
— Значит, соседями будем! — обрадовался Лёха.
В выгрузке рассады возникла пауза. Спохватившись, Лёха представил тёще Ольгу:
— Это Оля, моя однокурсница, учились вместе когда-то.
Ольга не была близко знакома с его семьёй; несколько раз мельком видела лишь супругу и маму, пару раз — детей. Лёхину тёщу, Лидию Сергеевну, ей довелось лицезреть впервые. Дабы не стоять в праздности, Ольга принялась помогать вынимать из машины рассаду, действительно слегка поникшую в нагретом багажнике.
— Сама-то как? Дела, здоровье? — при родственниках чуть понизив голос, поинтересовался Лёха.
Ольга так же сдержанно и кратко ответила:
— Всё пучком, братуха. Всё пучком.
— Ну и слава Богу, — с сердечным теплом в голосе отозвался друг.
Он слегка полысел, отрастил небольшое круглое брюшко, вид у него был вполне цветущий и лоснящийся, откормленный. В проёме открытых ворот видна была часть участка; двое мальчишек устроили щенячью возню — кто кого поборет, у кого больше силушки богатырской. Всё бы замечательно, вот только их ноги беспечно топтались в опасной близости от бабушкиного лука. Не по возрасту зоркий глаз Лидии Сергеевны издали заметил угрозу.
— Сеня! Женя! А ну-ка, не топчите мне там грядки! — зычно и грозно прогремел её поставленный, командирский голос.
Вся рассада была выгружена, Лидия Сергеевна устремилась на участок — призывать к порядку расшалившихся внуков.
— Вместо того чтоб грядки мне топтать, взяли б лучше лейки да полили их! Сеня! Ты не видишь, куда ступаешь? Там же капуста!
Ольга усмехнулась:
— Помнится мне, у твоей мамы тоже дача... Между двумя разрываешься?