"Пожалуйста! Не говорите мне, что я спускаюсь от Ashoka также!"
Ирэн рассмотрела Ashoka, фактически, и весьма серьезно. Но, в конце, она решила, что требуя самого известного и уважаемого императора Индии, поскольку один из предков ее мужа вероятно вызовет слишком много политических проблем. Когда-либо-подозрительные правители Индии предположили бы, что означал, что Кушанс имел проекты на Индии также.
Который, они не сделали. Чтобы вмешиваться в дела даже Индии Пенджаб, намного меньше, большая и густонаселенная равнина Gangetic — была бы чистым безумием. Пока она и Kungas управляли Проходом Khyber и Гиндукушом, они могли расшириться на север, не вызывая враждебность или с индусами или с Персами. Враждебность, по крайней мере, который был бы достаточно серьезным, чтобы привести к войне. Достаточно скоро, конечно, Персы и индусы — и Католики и китайский язык также, для того вопроса — жаловались бы горько на контроль Kushan торговых маршрутов через Среднюю Азию.
Но о тех ссорах можно было бы договориться. Ирэн была превосходным посредником даже без преимущества наличия мужа, который мог ужаснуть руководителей клана Pathan.
"Ерунда," сказала она твердо. "Вы не никакое отношение к Ashoka вообще, насколько мои ученые могут определить. Точно также, действительно, так как мы не имеем никаких амбиций к Индии. Однако — что счастливое совпадение, учитывая центрированность Буддизма к нашим планам — Вы верить этому—"
Kungas душил. Ирэн нажала на.
"Это верно!" она настаивала. "Не Будда непосредственно, конечно. После того, как он стал Буддой, который. Он был весьма аскетическим мудрецом, Вы знаете. Но перед этим — когда он был все еще только простым Siddhartha Gautama и был женат на Yashodhara. Оказывается что их сын Рахула-"
Kungas врывались смех, и Ирэн знала, что она спасла его душу снова. Это было всегда ее самым большим опасением, что душа, которая обстреляла себя в железе так долго, в конечном счете станет железом непосредственно.
Маска, мир мог позволить себе. Даже необходимый. Но если душа ниже маски когда-либо становилась железом, фактически, она боялась последствий. В новой вселенной они помогали формировать, название, "Kungas" когда-нибудь станет сроком как "Tamerlane", было в другом. Название, которое показало только дикость.
Никакое опасение относительно этого, пока она могла сделать смех Kungas тем путем. Никакое опасение вообще.
Железный Треугольник
Как всегда, звук шагов Люк пробудил Calopodius. На сей раз, тем не менее, поскольку он появился от сна, он ощущал, что другие мужчины перетасовывали их ноги на заднем плане.
Он был озадачен, немного. Немного посетителей приехали в бункер, где он и Люк настроили их четверти. Calopodius подозревал, что был то, потому что мужчины чувствовали себя неудобными в присутствии слепого человека, особенно один столь же молодой как непосредственно. Это происходило конечно не из-за нехватки места. Генерал предоставил ему очень просторный бункер, связанный коротким туннелем с большим бункером команды, похороненным около маленького города, который появился за прошлые месяцы к южному наконечнику Железного Треугольника. Римская армия назвала тот город "Наковальней," беря название от панджабских гражданских жителей, которые составляли большинство его жителей.
"Кто - там, Люк?" он спросил.
Его адъютант лаял смех. "Связка мальчиков, ищущих известность и славу, парня. Генерал послал им."
Ноги перетасовывания прибыли ближе. "Прося вашего прощения, сэра, но мы задавались вопросом как, он говорит, генерал послал нам, чтобы говорить с Вами—" человек, кем бы ни он был, истекал в неуклюжую тишину.
Calopodius сидел на его поддоне. "Говорите, тогда. И кто является Вами?"
Человек очистил его горло. "Abelard Названия, сэр. Abelard Antioch. Я - hecatontarch, отвечающий за самый западный оплот в крепости—"
"Вы имели горячую борьбу вчера," прерывал Калоподиус. "Я услышал об этом. Генерал сказал мне, что исследование Malwa было намного более жестоким чем обычно."
"Прибыл в нас как демоны, сэр," сказал другой голос. Гордо: "Но мы окровавленный их хороший."
Калоподиус понял сразу. hecatontarch очистил его горло, но Калоподиус говорил прежде, чем человек был вынужден в затруднение.
"Я буду хотеть услышать все детали!" он воскликнул. "Только дайте мне момент, чтобы одеться и вызвать моего писца. Мы можем сделать все это прямо здесь, за столом там. Я удостоверюсь, что это входит в следующую отправку."
"Спасибо, сэр," сказал Абелард. Его голос взял немного огорченный тон. "Верный T'isn't, что говорит Люк. Это ни известность, ни слава этого. Это - только ..., ваши Отправки прочитаны к Сенату, сэру. Каждый без разбора, Императором непосредственно. И затем Император — специальной командой — имеет их напечатанный и объявленный на всем протяжении Империи."
Calopodius перемещался вокруг, нашупывая его одежду. "Достаточно верный," сказал он бодро. "С тех пор, как старый Император настраивал новую печатную машину в Большом Дворце, каждый — каждая деревня, так или иначе — может получить копию кое-чего."
"Это - наши семьи, сэр," сказал другой голос. "Они будут видеть наши названия и знать, что мы в порядке. За исключением тех, кто умер в борьбе. Но по крайней мере ..."
Калоподиус понял. "Их названия будут существовать где-нибудь, на чем - то другом чем надгробная плита."
Глава 3
Евфрат
Осень, 533 нашей эры.
Они приблизились к Elafonisos с юга, потому что Калоподиус думал, что Анна могла бы наслаждаться видом большого горного хребта, который пропустил гавань, с ее башней, взгроможденной наверху это как ястреб. И она, казалось, наслаждалась этим достаточно хорошо, хотя, поскольку он приезжал, чтобы признать, она взяла большинство ее удовольствия от моря непосредственно. Также, как и он, впрочем.
Она даже улыбнулась, несколько раз.
Поездка поперек к острову, однако, была зведным часом экспедиции. Их ночная стоянка в маленькой таверне в порту была ..., почти неприятным. Анна не возразила против тусклости провинциальной таверны, и при этом она не жаловалась на бедную плату за проезд, предлагаемую для их вечерней пищи. Но она отступила в еще более отдаленную тишину почти, угрюмую и враждебную — как только они вступают на земле.
Той ночью, как всегда с ночи их свадьбы, она выполнила ее обязанности без сопротивления. Но также и с таким большим количеством энергии и энтузиазма, как она, возможно, дала чтению особенно унылой части агиографии. Калоподиус нашел все это весьма расстраивающим, больше так, так как голое тело его жены было кое-чем, что пробудило его очень. Поскольку он подозревал в дни перед браком, его жена была весьма прекрасна, как только она могла быть замечена. И чувствовавший.
Таким образом он выполнил его собственную обязанность в небрежной манере. Позже, в другое время, он, возможно, провел случай, праздно рассматривающий качества, которые он будет искать в куртизанке — теперь, когда он имел жену, против скуки которой он мог измерить проблему. Но он уже решил присоединиться к экспедиции Белизариуса в Инд. Так, перед отключением, его мыслям полностью передавали к делам военной славы. И, конечно, опасения и сомнения, которые любой человек его возраст чувствовал бы накануне погружения в водоворот войны.
* * *
Когда неприятность наконец прибыла, именно, муж Анны спас ее. Знание только увеличило ее ярость.
Глупый, действительно, и некоторая часть ее мнения понял это совершенно хорошо. Но она все еще не могла прекращать ненавидеть его.
Глупый. Мужчины на барже, которые карабкались нетерпеливо на маленького пирса, где ее собственное небольшое речное ремесло было связано, не делали никакой попытки скрыть их хитрые взгляды. Восемь из них там были, их полуодетые тела, потные от тяжелого труда работы их неуклюжего судна Евфрат.
Немного отчаянно, Анна наводила справки. Она не видела ничто вне Евфрата непосредственно; болота тростника на другом банке, и пустыне самостоятельно. Не было города или деревни в поле зрения. Она остановилась на этом небольшом пирсе просто, потому что эти два моряка, которых она наняла, чтобы нести ее вниз к Charax, настояли, чтобы они должны были взять пресную воду. Был хорошо здесь, который был единственной причиной для существования пирса. После взятия вкуса грязной воды Евфрата, Анна не могла оказаться в разногласии.
Она желала, теперь, что она настояла на том, чтобы продолжать. Не то, чтобы ее настойчивость вероятно сделала бы много пользы. Моряки были достаточно гражданскими, так как она наняла их в маленьком городе в истоках Евфрата. Но в них очевидно не вызывала благоговение девятнадцатилетняя девочка, даже если она действительно приезжала от известной семьи Melisseni.
Она глядела умоляюще на моряков, все еще работая хорошо. Они избегали ее пристального взгляда, действуя, как будто они даже не заметили мужчин, поднимающихся из баржи. Оба моряка были довольно пожилыми, и было достаточно ясно, что они не имели никакого намерения войти в скандал с восемь rivermen намного моложе чем себя — все из которых несли ножи, к ботинку.
Мужчины от баржи были близко к ней, и начинающий распространяться. Один из них перебирал нож в ножнах, приложенных к его талии. Все они улыбались в манере, которая даже защищенная молодая понятая дворянка была хищна.
Теперь в явном отчаянии, ее глаза, перемещенные в единственных других мужчин на пирсе. Три солдата, судящие от их оружия и механизма. Они уже были на пирсе, когда лодка Анны составила, и их присутствие почти было достаточно, чтобы заставить моряков проходить мимо полностью. Довольно порочно-выглядящее трио, они были. Два Isaurians и третий, кого думала Анна, были вероятно арабом. Isaurians не были намного лучше чем варвары; Арабы могли бы или не могли бы быть в зависимости от того, откуда они прибыли. Анна подозревала, что этот был прямым бедуином.
Солдаты бездельничали в тени маленького павильона, который они установили. На мгновение, поскольку она имела, когда она сначала заметила их, Анна задалась вопросом, как они добрались там во-первых. Они не имели никакой лодки, ни любых лошадей или верблюдов все же, они обладали слишком много в пути товаров в мешках, чтобы тащить их на их собственных плечах. Не через эту засушливую страну, с их броней и оружием. Она решила, что они вероятно путешествовали с автоприцепом, и затем расходились по некоторым причинам.