– Вы нашли и её? – встрепенулся ученик, подскакивая в нетерпении и забывая о всякой субординации. – Говорите!
– Да, – тяжело вздохнул Император, осознавая, какой должен последовать взрыв от слов, которые он собирается произнести. Предыдущая новость уже задала направление для волны разрушений, чего и требовалось достигнуть. – Но я должен огорчить тебя – она мертва.
Голос был полон сочувствия и сострадания. Энакин подскочил с кресла и, быстрым шагом преодолев пространство комнаты, остановился перед огромным иллюминатором.
– Я бы мог её спасти, если бы она была рядом, но Оби-Ван увёз её, и она погибла… Во время родов не выдержало сердце, твоя жена была слишком слаба. Ребёнок тоже не выжил. Мне жаль, мой мальчик.
Тяжёлый, закованный в броню кулак оставил вмятину на стене, воцарившаяся тишина была вспорота звериным воем, как охотничьим кинжалом. В тёмном углу под действием стихийного выплеска Силы с грохотом что-то взорвалось. Но через пару мгновений высокая чёрная фигура застыла неподвижно, вглядываясь в бесконечные холодные глубины космоса. Если бы он не разговаривал полчаса назад с Оби-Ваном… Реакция была бы куда более резкой. А так он всего лишь сыграл спектакль, который ожидали увидеть.
Императору всегда было легко верить – он умел убеждать, искусно пряча ложь за осколками правды и ласковым голосом, он всегда говорил то, что хотел услышать собеседник, пусть и вкладывая нередко в слова противоположный смысл. Если был заинтересован. А Энакин Скайуокер попал в зону интереса Палпатина с первого дня знакомства. Горько осознавать, скольких проблем можно было избежать, лишь вовремя рассмотрев в сенаторе с Набу Дарта Сидиуса. Но тот был слишком осторожен и умён, чтобы совершить ошибку, которая могла бы его выдать.
Однажды вырвавшись из плена иллюзий, Энакин теперь не собирался возвращаться назад.
Когда возникли сомнения? Скайуокер уже не помнил. Наверное, тогда, на корабле сепаратистов, захвативших в плен канцлера. Когда под напором воли Палпатина он снёс голову уже безоружному на тот момент Дуку. Тот бой потребовал сверхспособностей – мощи светлой стороны и собственного умения не хватало. В пекло сражения полетели страх, ярость и злоба, собираемые годами, неуклонно склоняя весы на тёмную сторону. Лишь чудом он тогда сумел удержаться на грани.
Слишком сильным для неодарённого оказалось в тот момент давление. И эта простая мысль заставила начать присматриваться и думать, тщательно взвешивая каждый шаг. И наблюдения довольно скоро дали плоды, позволив увидеть истину за нагромождениями лжи и интриг. Стало очевидно, что ловушка, в которую так легко они с Оби-Ваном попали, не могла быть расставлена никем иным, кроме Палпатина. Как, впрочем, и вся развязанная война. Война за власть, абсолютную и непререкаемую.
А граф Дуку был цинично принесён в жертву. За ненадобностью. Ситхов всегда лишь двое, и место следовало освободить. Если бы они прислушались к словам Дуку ещё на Джеонозисе! Да, тот был врагом, но мудрым, опытным. За всю долгую жизнь совершившим лишь одну ошибку, которая его и погубила: доверился Косу Палпатину, Владыке ситхов.
Но с другой стороны то, как складывалась ситуация теперь, Энакина устраивало даже больше. Возник шанс перестроить мир под собственный вкус: амбиций никто не отменял.
– Я найду Кеноби, Учитель, – глухо пообещал молодой ситх, вырвавшись из воспоминаний. – Разрешите отправиться немедленно?
– Да, конечно, мой мальчик, – милостиво разрешил Император, поднимаясь. – Я понимаю твои чувства, поэтому не буду задерживать тебя. Позволь мести свершиться, откройся Силе, выполни долг. Могущество тёмной стороны тебе в помощь.
Дверь закрылась, а лорд Вейдер так и остался стоять на мостике. Никто не посмел нарушить его уединение. Но он уже знал: любой из команды пойдёт за ним в огонь и в воду… или даже против Императора.
***
Личный шаттл главкома неслышно летел над пустыней, выжженной дотла солнцами-близнецами. Однажды, ещё в другой жизни, Энакин пообещал себе никогда не возвращаться на Татуин. Но жизнь судила иначе, и вот он снова видел бесконечные пески неприветливой родной планеты.
Красноватые скалы остались позади, мелькнуло под крылом место, где он когда-то, мстя за мать, ослеплённый гневом и ненавистью, растерзал в клочья целое племя тускенов, не щадя ни женщин, ни детей. Тогда он только искал точку равновесия и ходил по краю пропасти, временами окунаясь с головой то в Свет, то во Тьму.
Место с заветными координатами, сброшенными ему по тайному каналу связи два дня назад, стремительно приближалось. Несколько миль, и мужчина посадил шаттл недалеко от традиционной для здешних мест полукруглой хижины. Благодаря изменениям, внесённым Энакином в конструкцию, корабль мог приземлиться на любую поверхность, что было более чем удобно.
До утра оставалось несколько часов. Даже ветер стих, устав перегонять песок с места на место. Планета была накрыта бездонным куполом звёздного неба, немого и равнодушного. Туда, в ледяную бездну, отчаянно стремился маленький мальчик, родившийся среди пустынь и жары… «Когда-нибудь я побываю на каждой планете…» Как далеки сейчас были те мечты!
Покидая шаттл, он с отвращением отбросил металлический шлем и снял доспехи. Лишь чёрный плащ с капюшоном из плотной дорогой материи напоминал, кем был гость в большом мире за пределами маленькой планеты, издавна служившей пристанищем изгнанникам и преступникам всех мастей.
Его встречали. Лишь только ноги соприкоснулись с песком, открылась дверь и наружу выбралась знакомая фигура в коричневой бесформенной хламиде. Рука сжимала световой меч. Энакин не скрывался, возмущение в Силе выдало его заранее, хозяин не мог не предсказать появления гостя.
– Давно не виделись, магистр Кеноби, – насмешливо поздоровался он.
– Да уж, немало, – хмыкнул Оби-Ван, наклоняя в приветствии голову и убирая оружие. По губам мелькнула тень улыбки, но так и осталась тенью: настороженность перевесила. – Ты не предупредил.
– Когда мстят, не предупреждают, – усмехнулся Энакин, сверкнув глазами. – Ведь я прилетел требовать ответа за погибших по твоей вине жену и ребёнка, да за своё уродство, – продолжил он, откидывая резким жестом капюшон с лица.
Жужжание активированного меча вновь разорвало предрассветную тишину. Хламида улетела в сторону, перестав сковывать движения. Глаза джедая наполнились недоумёнными вопросами.
– Спокойно, – резко бросил Энакин, делая шаг назад и открываясь сканирующему взгляду, опуская ментальные щиты. Похоже, борьба утомила не только его, если учитель так реагирует на насмешку. Или после долгого общения с Императором он разучился шутить, как обычные люди? – Если бы я хотел убить, поступил бы иначе. Это в моих силах, не сомневайтесь.
Оби-Ван не ответил, вглядываясь в неверном предутреннем свете в знакомые черты. Бывший ученик изменился, повзрослел. Знакомый шрам пересекал правые глаз и бровь, на лбу появилась незнакомая отметина, но весомых изменений во внешности не было. Зато перед внутренним зрением предстал совсем другой человек. Теперь, когда не осталось щитов, не почувствовать этого было невозможно. Свет и Тьма сплетались в нём в тугой клубок, показывая рисунок совсем иной, отличной от знакомой Оби-Вану Силы.
– Те отметины внутри, не ищи их на лице и теле, – едко прокомментировал молодой ситх. Или джедай? Вернее сказать: ни тот и ни другой. Следовало смириться, что мир пришёл в равновесие. Появился тот, кто смёл границы и объединил в себе Свет и Тьму, собрав Силу воедино. И в этом не было ничего дурного: просто стало иначе. Предсказанное сбылось.
– Но ты можешь обходиться без доспехов? – на сей раз пропустил насмешку мимо ушей Оби-Ван.
– Первое время не мог, обожжённые лёгкие после Мустафара не действовали, – сморщился от воспоминаний о боли Энакин. – Но это в прошлом, хвала Силе.
– Прости…
– Не надо просить прощения, – оборвал попытку Скайуокер. – Ты лишь выполнил свою задачу. И хорошо выполнил, раз Император поверил в нашу легенду.
Ощутимо повеяло холодом. Словно порыв пронизывающего до костей ветра контрабандой прокрался в царство раскалённого песка. Кеноби поёжился, пытаясь унять волнение и привыкнуть к новому Энакину Скайуокеру.
– Где она, Оби-Ван? – спросил тот, прерывая затянувшееся молчание. – Где Падме?
Лишь только прозвучало заветное имя, лицо дрогнуло, маска спала, и перед джедаем вновь возник его ученик – восторженный, влюбленный идеалист. Пускай эта любовь и была нарушением правил – джедаи не должны иметь привязанностей, – теперь Оби-Ван понимал, что именно искреннее чувство спасло ученика от полного падения во Тьму. И решение пришло само, сметая сомнения и страхи.
– Проходи, – кивнул головой Кеноби, отступая в сторону и освобождая путь. – Она недавно заснула, малыши капризничали. Жарко тут.
Энакин проскользнул в приоткрытую дверь и очутился в тесном коридоре. Наугад шагнув, он оказался там, куда стремился каждую секунду с момента последней встречи. Рядом с той, что была хранительницей сердца Избранного.
Она лежала, свернувшись, подтянув колени к груди и подложив сложенные ладони под впалую щёку. Длинные ресницы отбрасывали тень на бледную кожу. А на подушке рядом виднелась знакомая безделушка из дерева джапор, которую вручил королеве Набу девятилетний мальчик много лет назад.
Грудь сдавило тисками глухой боли: Энакин слишком хорошо осознавал степень своей вины перед ней. Но было невозможно раскрыть тайну раньше. Слишком проницателен Император. И стоило дать слабину, как всё могло рухнуть в одночасье. Потому что скрыть радости и счастья он не смог бы. Лишь теперь, когда всё было подготовлено, и оставался последний шаг, когда закончена кропотливая работа, можно было позволить себе оказаться с той, с кем хотелось всегда быть рядом. Не упуская и вздоха.
Стараясь не шуметь, Энакин прокрался к колыбели, где сладким сном спали дети. Сердце пело от счастья, вспоминая момент среди уходящих в небо колонн атриума Сената, когда Падме сообщила, что ждёт ребёнка. Но зрелище спящих сына и дочери оказалось куда более впечатляющим, чем что-либо из испытанного за годы путешествий и сражений.
Волна Света мягко ударила, заставляя зажмуриться. Он почти привык к потокам Силы, то и дело склоняющим его на ту или иную сторону. Но так редко последний год случались моменты, когда светлая сторона перевешивала! Лишь воспоминания и мечты о будущем, ради которого всё и затевалось, охраняли равновесие.
Ноги отказались держать мужчину. Он смог только сделать шаг к кровати и упасть на колени рядом с Падме.
– Ангел, – прошептал он, касаясь кончиками пальцев её щеки. – Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь меня простить. Я чуть не нарушил обещание. Но всё-таки сдержал его. Я обещал всегда возвращаться – и я сделал это. Пусть нас разделяла целая Вселенная и все силы мира.
– Эни, – прошептала Падме сквозь сон, вызывая улыбку на лице мужа.